Фанфик, AU
Название: Это правильно
Автор: Ugarnaya_uno
Бета и идейный вдохновитель: _bitch
Пейринг: Ноитора/Нэриэл. Мимо пробегают Тесла, Старк, Заэль, Айзен, Пеше. Упоминаются Улькиорра и Гин.
Рейтинг: R общий
Жанр: Ангст, немного романса
Отказ от прав: Просто шалю=)
Саммари: Ноитора Джируга - исполнительный директор крупной строительной компании. Он вот-вот должен получить повышение, но... Предназначенный ему пост приказом президента Айзена-сама занимает Нэриэл Ту Одершванк. Женщина. Иностранка. Какого, простите, черта?! И почему сквозь ненависть пробивается нечто... совсем иное?!
Условия размещения: Только с моего разрешения
Предупреждения: Это AU, полное AU. вследствие его небольшой ООС.
Огромное спасибо: Верному другу _bitch за его помощь и идею, за то, что тратил время на этот бред, за посиделки до двух часов ночи за обсуждением деталей. спасибо тебе большое=)))) я тебя очень люблю=))
Отдельное спасибо: хозяину сообщества, что разрешил выложить здесь гет=))
Глава первая
Звонок по местной линии раздается совершенно неожиданно и от того раздражает.
Джируга терпеть не может, когда его отрывают от важных дел.
- Тесла, какого черта, - рявкает в трубку Ноитора. – Я же сказал, что занят.
- Прошу прощения, Ноитора-сама, - невозмутимо, словно не замечая тона босса, отзывается секретарь, - но только что звонил секретарь госпожи Ту Одершванк. Она желает Вас видеть. И говорит, что дело не терпит отлагательств.
При упоминании имени генерального директора компании Ноитора замирает. Откладывает в сторону документы, чувствуя, как внутри начинает ворочаться ком злости…
И снова, как всегда бывает в таких случаях вот уже на протяжении двух лет, в голове обрывками проносятся воспоминания…
Просторный светлый кабинет, располагающийся на последнем этаже многоэтажного здания, принадлежащего одной из лучших строительных компаний Японии.
Президент и владелец этой компании Айзен Соуске, устроившийся на широком кожаном диване. И сидящая рядом с ним молодая, слишком молодая, красивая пепельно-золотистая блондинка со спокойным взглядом глаз цвета темного янтаря.
Когда Джируга входит в кабинет, оба поднимаются ему навстречу.
- Ноитора-сан, Вы вовремя, - в голосе Айзена проскальзывают медовые нотки, и Джируга моментально настораживается. – Позвольте представить Вам госпожу Нэриэл Ту Одершванк. Нэриэл-сан, это исполнительный директор нашей компании – Ноитора Джируга.
Ноитора машинально кивает, не отрывая взгляда от новой знакомой.
Они пожимают друг другу руки.
А нехорошее предчувствие начинает перерастать в беспокойство.
А потом Соуске добивает его словами:
- Со следующей недели госпожа Ту Одершванк будет занимать пост генерального директора нашей компании.
Он помнит охватившие его изумление, гнев, разочарование, унижение и… ненависть.
Ненависть к той, что заняла его место…
- Ноитора-сама?
Голос Теслы обрывает непрошеные и не слишком радостные воспоминания.
- Что? – раздраженно отзывается он.
- Вам нужно пойти, - мягко, но настойчиво произносит секретарь.
Черт, вот еще не хватает, чтобы этот щенок читал ему нотации.
- И без тебя знаю, - огрызается Джируга и бросает трубку.
В тонких пальцах продолжает дымиться прикуренная несколько минут назад сигарета, и Ноитора с остервенением раздавливает ее в пепельнице…
- Рада знакомству, Ноитора-сан. Надеюсь, сработаемся.
Ее голос спокойный, как и весь внешний облик.
Она невозмутима, а глаза смотрят почти с любопытством. Но не более.
Ему хочется послать ее к черту. Раздавить. Уничтожить.
- Посмотрим, - отвечает он вместо этого, стараясь сдержать рвущийся наружу скептицизм.
Но она чувствует. Замечает. Во взгляде мелькает понимание и легкое разочарование.
- Посмотрим, - эхом отзывается она, принимая правила игры.
Он поднимается с кресла, неохотно идет к двери.
Начальство не просит. Оно ставит в известность или приказывает. И ты обязан подчиняться, если хочешь продолжать работать там, где тебе нравится. Даже если тебе не нравится само начальство.
Это бесит. Это раздражает. Но это приходится принимать.
Только вот не…
- Айзен, какого черта?
Джируга взбешен донельзя.
Еле удерживается от того, чтобы не начать метаться по кабинету президента.
Это же немыслимо. Это просто невероятно.
Женщина. Европейка. Генеральный директор.
Айзен совсем спятил? О чем он думает?
- Сбавь обороты, Ноитора, - советует Соуске. Голос мягкий, но под этой мягкостью проскальзывают стальные нотки. – Я так решил. Она – отличный профессионал.
Исполнительный директор щурит свой единственный глаз.
- А меня, значит, в расход? Так, Айзен?
- Ноитора, - начинает Соуске, откинувшись в кресле. На его лице играет легкая, почти доброжелательная улыбка. – Ты отличный специалист. И ты устраиваешь меня на той должности, что сейчас занимаешь. И я бы хотел видеть тебя на ней еще очень долгое время. Но если тебя что-то не устраивает…
- Она – баба!
О том, что Нэриэл немка, Джируга предпочитает не упоминать. Айзен сам европеец по отцовской линии, хоть родился и провел всю жизнь в Японии. И воспитывался в уважении к обоим народам и культурам. Его национальной гордостью не прошибешь. В этом вопросе он мыслит шире и лояльней.
- Когда речь идет о процветании моей компании, я не склонен давать волю даже собственному шовинизму, - отвечает Соуске. – А твоему не позволю тем более. Ты ведь понимаешь, да?
- Да, - цедит Джируга сквозь стиснутые зубы, борясь с желанием встряхнуть босса, как следует. Чтобы мозги на место встали…
Уходить не хочется. Совершенно не хочется.
Он угробил на эту компанию восемь лет. Ему нравится здесь работать.
Поэтому приходиться принять, но…
Не смириться.
Он до сих пор с этим не смирился. И этого никогда не будет.
- Ноитора-сама, Вы в порядке? – спрашивает секретарь, отрывая взгляд от экрана монитора и переводя его на стоящего в дверях босса.
Этот мальчишка все знает и понимает.
Не дай Бог, если еще и жалеет...
- Отвали, Тесла, - сухо бросает Ноитора, раздражаясь еще больше, и направляется в сторону кабинета генерального директора.
Он находится на этом же этаже, буквально в паре минут ходьбы от его собственного.
Какая ирония судьбы…
- Добрый день, Ноитора-сама, - кивает ему светловолосый молодой человек по имени Пеше – секретарь Нэриэл. – Госпожа ту Одершванк ждет Вас.
- Я рад до одурения, - ядовито бросает Джируга и толкает дверь кабинета.
И сразу же натыкается взглядом на его хозяйку, сидящую за большим дубовым столом.
Строгий деловой костюм. Идеальная прическа. Спокойный взгляд.
Нэриэл Ту Одершванк воплощает собой образец хладнокровия и собранности.
И прошибить ее чем-то просто невозможно. Нереально.
А еще она действительно отличный специалист, в чем Джируга вынужден был признаться себе еще два года назад, когда увидел результаты ее работы.
Она никогда не ошибается. Она просто не умеет этого делать.
- Это… несерьезно, - усмехается Ноитора, глядя на предложенный ею вариант проекта.
Под скептическим «несерьезно», подразумевается «бредово».
Джируга почти не скрывает сарказма, своего отношения к этой затее, но Нэриэл спокойна. И, что самое главное, настойчива.
- А Вы попробуйте, Ноитора-сан. И если не получится, я с удовольствием выслушаю Ваше предложение.
Его предложение не понадобилось. Она оказалась права.
Права, черт ее дери…
И это бесит еще больше.
- Прошу Вас, Ноитора-сан, присаживайтесь, - говорит Нэриэл, указывая на свободное кресло. Оно, как назло, совсем рядом с ней. По правую руку.
Снова насмешка судьбы какая-то.
В одном из кресел сидит главный архитектор проектного отдела Заэль Аполло Гранц – молодой, эксцентричный и, без сомнения, иначе его бы здесь не держали, талантливый художник компании. Второе занимает финансовый директор Старк Койот – местная флегма, но, бесспорно, один из лучших в своем деле. Айзен никогда не берет на работу кого попало. Да…
Ноитора косится в сторону Нэриэл.
Даже эта стерва настоящий профессионал. К сожалению.
Ту Одершванк перехватывает его насмешливый взгляд, отвечает, как всегда, полным спокойствия.
Ничем не прошибить…
- Нэриэл-сан, мы можем начать, раз все в сборе? – спрашивает Старк, когда пауза слишком затягивается.
- Разумеется, - кивает она, отводя глаза и поднимаясь из-за стола. – Итак. Следующие четыре месяца мы будем заниматься вот этим.
В руки каждого присутствующего она вкладывает по тонкой папке с бумажками, затем возвращается на свое место.
- Прошу, господа, ознакомьтесь.
- Очередной бизнес- центр? – морщится Заэль, листая папку. – Примитивизм какой-то.
- Это приглашение на конкурс от администрации города, - поясняет Ту Одершванк. – А строительство самого здания курирует мэрия Токио.
- Хороший заказ, выгодный, - меланхолично отзывается Старк, пробегая глазами строчки.
- Очень выгодный, - снова кивает Нэриэл. – Выиграв конкурс, наша компания получит не только солидную прибыль.
- Рейтинг и новые заказы, - понимающе вставляет свое слово Старк. – Этим стоит заняться.
- Заэль Аполло-сан, нужно что-то новое, оригинальное, но не вычурное, - обращается Ту Одершванк к Гранцу, и тот снова кривится.
- Никакого простора для фантазии.
- А Вы поэкспериментируйте с простотой линий, - чуть улыбается Нэриэл. – Я на Вас рассчитываю. Старк-сан, что Вы скажете?
- Думаю, с этой работой справится Шиффер, если Вы не возражаете, - задумчиво отвечает Койот, закрывая папку и сдерживая подступающий зевок. – Сметно-договорной отдел в его ведомстве. Мое участие, в принципе, не нужно.
- Согласна, - кивает Нэриэл.- Введите его в курс дела, пожалуйста.
- Разумеется.
- Ноитора-сан…
Джируга, слушавший весь разговор краем уха, отрывается от бумаг и смотрит на генерального директора. Взгляд единственного фиолетового глаза излучает вежливый интерес, за которым кроется неприязнь.
- Да?
Его голос спокоен, несмотря на бушующую внутри ненависть к этой особе. Но он научился сдерживать свои чувства. Частично.
Тот ураган эмоций, что вырывался наружу со времен юности, с каждым годом подавлялся и усмирялся. Возможно, точка была поставлена, когда ему было восемнадцать лет. Когда в одной из очередных драк он потерял глаз. Именно тогда Ноитора усвоил урок – ненавидь, но не позволяй этой ненависти завладеть тобой. Ни к чему хорошему она не приведет.
Поэтому в отношении с Нэриэл он позволял себе только чуть язвительные, порой саркастичные замечания. Но не более.
Субординацию еще никто не отменял, даже если он с этим и не согласен.
– На Вас я тоже рассчитываю, – говорит генеральный директор. - Не подведите Айзена-сама, пожалуйста.
Вовремя она вспомнила Соуске. Очень вовремя.
Нэриэл знает, что скрывается за вежливым тоном. Она прекрасно понимает причину его неприязни. Ненависти. Но она умеет закрывать на это глаза, лишь изредка напоминая о том, кто здесь хозяин. Именно в тот момент, когда это необходимо больше всего.
Айзен. Мы работаем на благо его компании. Нам платят за это более чем достойную зарплату. И поэтому мы обязаны выполнять его распоряжения.
Вы работаете не на меня, Ноитора-сан, но со мной. Во имя процветания империи Айзена Соуске.
- Надеюсь, Ваши слова – это не выражение сомнения в моей компетенции, - позволяет себе удовольствие уколоть ее Джируга.
- Ваши компетенция и профессионализм никогда не вызывали во мне сомнения, Ноитора-сан, - спокойно отвечает она. – Я просто высказываю пожелание направить их в нужное русло. Компании нужен этот заказ.
С минуту они смотрят друг на друга.
Джируга буравит ее почти злым взглядом, она отвечает спокойным, почти… снисходительным?
Чертова баба…
Заэль хмыкает, Старк чуть слышно вздыхает. И если первый развлекается, глядя на перепалки генерального и исполнительного, то второй считает их пустой тратой времени.
- На сегодня все, - говорит Нэриэл, отворачиваясь первой. - Предварительные итоги подведем через две недели, я назначу дату и время совещания. А теперь за работу.
- Она тебя ненавидит, Ноитора, - усмехается Гранц, когда они покидают кабинет Нэриэл. – Просто не переваривает.
- Не беспокойся, Заэль, это взаимно, - отрезает Джируга.
- Какое ребячество, - произносит Старк, сдерживая зевок. – Мой тебе совет, Джируга, смирись. Это кресло не будет твоим, пока на нем сидит Нэриэл-сан.
Это правда. Самая настоящая.
Ноитора это понимает. Ноитора это знает. Но как же его это бесит.
- Может, работать пойдем, а не сопли разводить будем? – говорит он раздраженно.
- Простота линий… это ужасно скучно, - тянет Заэль, вспоминая о заказе. – И работать будет скучно.
- Зато выгодно в финансовом плане, - возражает Старк. – Это и дураку ясно. И даже ты, Джируга, это знаешь. И вообще, Нэриэл-сан никогда не ошибается.
Вот именно это и раздражает больше всего.
Глава вторая
- Я бы хотел поблагодарить всех, кто принимал участие в подготовке этого проекта. Вы замечательно потрудились, спасибо.
Речь президента компании никогда не бывает долгой. Айзен всегда говорит коротко, исключительно по делу. А этот банкет в ресторане одного из лучших отелей города вкупе с внушительной премией к обычной зарплате по случаю выигранного ими конкурса – значительнее любых слов.
Соуске умеет вспоминать своих героев, когда это нужно.
VIP-зал, изысканные еда и вино. Это нравится многим. Почти всем собравшимся.
Но только не Джируге. Он бы предпочел сейчас выпить сакэ в любимом барчике на окраине города, а не сидеть в этом великолепии центра Токио. Весь пафос и официоз мероприятия раздражают и угнетают. Только вот если тебя приглашает сам президент компании, и даже если ты с ним почти на короткой ноге… нельзя отказать, хоть ты убейся. Поэтому придется сидеть здесь еще как минимум два часа и только потом, сославшись на что-нибудь важное, свалить.
- Ноитора, сделай лицо попроще, - советует сидящий рядом Заэль. – У тебя вид объевшейся лимонами мартышки.
Еще одна заноза в заднице…
- А не пойти бы тебе куда подальше, Гранц? – огрызается Джируга вполголоса. – Слишком много берешь на себя.
Заэль тихонько фыркает, делает глоток Шато Марго и довольно жмурится.
- Потрясающий вкус. Ноитора, знаешь, что ответил Фридрих Энгельс на вопрос: «Что, по Вашему мнению, счастье?»
Еще и паузу выдерживает, засранец.
- Он сказал, что это Шато Марго 1848 года, - наконец отвечает Заэль. – Нам, конечно, его уже не попробовать, но и этот урожай совсем неплох.
- Ты можешь, наконец, заткнуться, Гранц? – бросает Ноитора, начиная раздражаться. – С Энгельсом к Старку и его подчиненным. А меня это не интересует.
- Ты просто невежественное животное, - снова фыркает Заэль, но замолкает.
Чувствуя, что еще немного - и он свернет гениальному архитектору шею, Ноитора поднимается из-за стола и идет в сторону курилки. Еще один недостаток фешенебельных ресторанов – запрет на курение в зале. Только в местах, специально отведенных для этого. Почему-то сразу возникают ассоциации с сортиром…
А обстановка в курилке знатная, ничего не скажешь. Пепельницы бронзовые, столики, низкие диваны. Все для дорогих VIP гостей, мать его.
Ноитора плюхается на один из таких диванов, щелкает зажигалкой. Выкуривает сигарету до половины, как вдруг слышит что-то, что выбивается из общего фона. Непривычное и незнакомое. Режущее слух.
Немецкий?
Сначала он даже не понимает, где, откуда и что, но потом в арочном проеме появляется тонкая фигура, и Джируга замирает, с прищуром смотрит в ее сторону.
Нэриэл стоит боком, ему виден только ее профиль, но и этого хватает для всплеска глухого раздражения в груди. Даже здесь от нее нет покоя. Чертова стерва…
Она его не замечает, что-то жизнерадостно лопоча в трубку. У нее высокий голос, что невольно создает резонанс с резким, почти грубым немецким языком. Японский идет ей больше, внезапно думает Ноитора. На нем она говорит почти без акцента и присущая ему мелодичность лучше сочетается с интонациями ее голоса.
Поймав себя на этой мысли, Ноитора мысленно чертыхается.
Мать твою, о чем я думаю?
Джируга подносит к губам сигарету, и в это время Нэриэл вдруг смеется, поворачивается на каблуках. Словно в замедленной съемке он видит это движение, звонкий смех отдается где-то в области живота, и Ноитора невольно вздрагивает и тут же ошеломленно замирает.
Какого…? Что за…?
Она, наконец, замечает его, смотрит чуть удивленно, не переставая что-то говорить в трубку. А на лице по-прежнему эта гребаная улыбка, красивая улыбка, и Джируга понимает, что пялится на нее, не в силах оторвать взгляд…
Его обдает злостью. На нее. На самого себя.
Какого хрена? Что происходит, черт возьми? С каких это пор его интересует улыбка Нэриэл Ту Одершванк?
- Auf wiedersehen.
Она отключает связь и смотрит на Ноитору. А он на нее. И ситуация глупее не придумаешь. И снова злость, гнев и непонятные, непривычные эмоции. И это злит еще больше…
Как злит тугой узел, скрутивший низ живота. Ни с того, ни с сего. Просто от ее улыбки и смеха.
Твою ж то мать…
- Ноитора-сан, - говорит она, обрывая паузу, делая нерешительный шаг в его сторону.
Что ей нужно? Или пресловутые принципы и вежливость не дают уйти, сделать вид, что она его не замечает? Это ведь совсем просто. Он бы поступил именно так.
- Я хотела поблагодарить Вас за отлично проделанную работу, - продолжает она, подходя еще ближе.
Голос снова спокойный, почти холодный. Именно тот, к которому он привык. Но слова… они только для проформы. И они совершенно лишние. И оба знают это.
Тогда какого черта она ломает эту комедию?
Или педантичная немецкая натура действительно не позволяет просто развернуться и уйти?
- Я не нуждаюсь в Вашей благодарности, - цедит он, раздавливая сигарету в пепельнице, расставляя точки над «i». Стараясь заглушить рвущееся наружу раздражение. – И Вы это знаете.
- Разумеется, - кивает она совершенно невозмутимо. - Прошу прощения, если побеспокоила.
Уходит? Уходит. Почему его это волнует?
И почему узел затягивается все сильнее?
И зачем он…
- Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, - вырывается у него помимо воли.
Резкий переход с официального тона на панибратский тормозит ее у самого выхода.
Он же хотел, чтобы она ушла. Он ясно дал ей это понять, и она поняла.
А теперь…
Нэриэл поворачивается, медленно идет обратно к нему.
- Знаю, Ноитора-сан, - кивает она. – Только, на мой взгляд, это ребячество. Тем более что мы все-таки вместе работаем.
Джируга усмехается, прикуривает новую сигарету, кидает на нее взгляд, в котором сквозит все, что он о ней думает. Она ведь понимает, да?
- Так будет не всегда, - говорит он, озвучивая свои мысли. - И ты это знаешь. Рано или поздно кому-то придется уйти.
Нэриэл вдруг подходит совсем близко, садится рядом с ним.
Ноитора машинально отодвигается, но до него успевает долететь исходящий от нее тонкий аромат жасмина. И узел затягивается слишком туго. Невыносимо туго.
И это злит, раздражает, выводит из себя.
Просто отвратительно. Это же Нэриэл, мать ее. Та, которую он ненавидит. Та, что заняла его место.
И он никогда не смотрел на нее, как на женщину.
Красивая, да. Но какое это имеет значение? Это же Нэриэл Ту Одершванк.
- Возможно, Вы правы, - произносит она после паузы, не замечая его реакции. – Но мне бы не хотелось, чтобы этим человеком была я. Мне нравится здесь работать.
Она просто охренела, думает Ноитора, совсем зарвалась.
Что возомнила о себе эта баба?
- Это что, мать твою, попытка сказать: вали, Джируга, не мешай мне работать? – чуть ли не шипит он, глядя на нее.
Нэриэл поворачивается к нему, слегка улыбается.
Бля, она прекратит улыбаться или нет? Это уже слишком…
- Нет, Ноитора-сан, - спокойно отвечает она, - я только хотела сказать, что, может, мы все же придем к какому-то консенсусу? Тогда никому не понадобится уходить.
Предлагает мировую? Она просто дурра.
- Рассчитываешь, что я соглашусь?
- Я рассчитываю на Ваш здравый смысл.
- Тогда ты попусту тратишь мое время, - почти отрезает он.
Несколько секунд она смотрит в его ехидно скалящееся лицо, затем, видимо что-то решив для себя, качает головой и отворачивается.
- Жаль, Ноитора-сан, очень жаль.
Она встает, и его снова обдает ароматом жасмина, и что-то рвется там, внутри, и тело, не спрашивая разрешения мозга, действует молниеносно, решительно и… глупо. Очень глупо.
Джируга хватает ее за руку, сжимает, чувствует, как косточки тонкого запястья вдавливаются в ладонь. И надо бы отпустить, но он не может. И это действительно глупо. И совершенно недопустимо, но тело не хочет слушать предупреждающий крик разума…
Нэриэл поворачивается, смотрит недоуменно на свою руку в крепкой хватке мужской ладони, переводит взгляд на лицо Ноиторы.
- У меня к тебе встречное предложение, - говорит он чуть отрывисто, злясь на себя за то, что не может контролировать голос. И это чертово внезапно взявшееся желание…
Твою мать…
Во взгляде Нэриэл недоумение и… смятение?
Джируге хочется рассмеяться, потому что впервые за все это время он видит растерянную Нэриэл Ту Одершванк, но он молчит и выжидающе смотрит. И невозможно не понять, не прочесть в этом взгляде то самое, что жжет его изнутри.
И она понимает, она всегда все понимает, и в глазах - недоверие, изумление, почти испуг.
- Ноитора-сан...
Да, черт возьми, все так. Мне это самому не нравится, меня это бесит, потому что меня бесишь ты, сам факт твоего существования здесь, на этой планете, в этом мире. Но я ничего не могу поделать, это случилось, это есть и этого уже не изменить.
И поэтому…
- Что скажете, Нэриэл-сан? – зачем-то переходит он на официальный тон.
- Это… неприемлемо, Ноитора-сан, - отвечает она с запинкой. – Отпустите меня.
Джируга знает, что иного ответа не будет, и быть не может, но именно это ошпаривает его новой волной гнева и злобы.
- Пошла вон, - вырывается у него шипением, уязвленным самолюбием и разочарованием.
Он отбрасывает ее руку. И снова злится на себя, на нее, на то, что позволил этому случиться, что поддался этому дурному, нелогичному порыву.
Увидев в его взгляде все невысказанные вслух эмоции, Нэриэл разворачивается и быстро-быстро идет к выходу. Джируга смотрит ей вслед, пока она не скрывается из виду, затем нащупывает пачку и прикуривает сигарету.
Пальцы дрожат от еле сдерживаемой злости, в животе туже и туже скручивается узел.
Чертова баба. Что она с ним делает?
***
- Ноитора, подбросить тебя? – предлагает Койот, глядя на не совсем трезвого Джиругу.
Тот машет рукой, доставая сигарету.
- Отвали, Старк, я в состоянии сам доехать.
- Я бы на твоем месте этого не делал, - меланхолично тянет Старк. - Сколько ты выпил сегодня?
- Не так много, чтобы перестать соображать. Так что, повторяю, хватит изображать из себя заботливую мамашу и отвали.
- Ну, как знаешь…
Спорить с Джиругой, особенно если он что-то вбил себе в голову – дело неблагодарное и бесполезное.
Сигарета ни черта не помогает, и Ноитора возвращается за стол во взвинченном состоянии. Хочется рвать и метать, но вместо этого он хватает бокал с вином и залпом его осушает.
- Ноитора, Шато Марго не вливают в себя, - тянет Заэль, наблюдая за этим, по его мнению, варварством. - Его медленно пьют, наслаждаясь каждым глотком. Это тебе не саке.
- Иди в задницу, Гранц, - рычит на него Ноитора.
- Понятно, - усмехается Заэль, никак не реагируя на злобный тон. – Был в плохом настроении, а теперь просто в отвратительном. Кто ж тебе его так основательно подпортил? Хочешь, угадаю?
- Заэль, - предупреждающе произносит одноглазый.
Архитектор усмехается, но, к его чести, молчит. Ему прекрасно известны границы, которые ни в коем случае нельзя переходить, когда имеешь дело с Ноиторой. Да и что говорить? В компании всем известно об отношениях исполнительного и генерального.
А Ноитора переводит взгляд на сидящую за соседним столиком Нэриэл, на ее сосредоточенное и задумчивое лицо, вспоминает их разговор и…
Ненавижу, думает он, осушая залпом очередной бокал с вином.
- Жалкое зрелище, - с усмешкой констатирует Гранц и отворачивается.
А Ноитора даже не реагирует на слова Заэля, снова бросая взгляд на нее…
Айзен наконец покидает близящийся к завершению банкет, следом за ним уходит вице-президент компании Ичимару Гин и теперь можно свалить самому, не боясь вызвать неудовольствие руководства.
Ноитора идет к выходу, и именно там его ловит Старк со своим предложением подбросить до дома, но Джируга отказывается, почти посылает. Мать твою, он, конечно, хватанул лишка, пришлось хватануть, чтобы хоть как-то успокоиться, даже если и не получилось, но не настолько, чтобы не доехать до дома. А ехать-то всего пять минут.
Койот только качает головой, но уходит. И Ноитора тоже собирается уходить, он даже достает сигарету, зажимает ее зубами, но поворачивается, сам не знает зачем, и взгляд выхватывает стоящую неподалеку знакомую, слишком знакомую, фигуру. Она не говорит по телефону, просто роется в сумочке, что-то ищет и чертыхается под нос.
В голове щелкает, мелькает воспоминаниями…
Улыбка, голос, запах жасмина.
Тонкое запястье, теплая кожа.
Недоверчивый, изумленный взгляд, растерянность на красивом, холеном лице.
Злость и гнев на нее, на себя и тугой узел, стянувший низ живота.
Холодный безразличный взгляд, брошенный на него через весь зал после унизительного отказа. Три бокала вина, не остудившие, но распалившие еще больше.
Осознание того, что эта женщина - его персональный яд, его слабость…
Что она ему нужна…
Ярость, вино, ненависть, желание ударяют в кровь, она течет по венам густым, горячим сиропом, глушит голос здравого смысла, и Джируга посылает все к черту. Будь, что будет, потом разберемся, подсчитаем потери. А пока гнев и похоть гонят туда, где теплая кожа и запах жасмина. И незнакомый, но будоражащий звук чужого языка.
Туда, где его персональный яд…
Он сокращает разделяющее их с Нэриэл расстояние, приближается почти вплотную.
Она слышит шаги и вскидывает голову. В янтарных глазах уже знакомое выражение смятения и растерянности, но теперь оно нисколько не смешит. Джируге просто хочется стереть его с ее лица. Оставить лишь похоть, что ест его самого…
- Ноитора-сан?
- На пару слов, - бросает он, стискивает ее запястье и тащит подальше от взглядов других - знакомых и незнакомых - людей. Они смотрят с интересом, с насмешкой, но Джируге плевать. Ему всегда на всех плевать.
Нэриэл идет неохотно, но не вырывается. В отличие от него, ей не все равно, что о ней подумают, она не хочет устраивать сцену на публике…
Дура, мрачно думает Джируга, но не озвучивает это вслух, потому, что ее покорность его устраивает, она ему просто на руку…
- Ноитора-сан, - начинает Нэриэл, когда они оказываются в каком-то маленьком, скрытом от любопытных глаз закутке, но Ноитора не дает ей закончить, притягивая к себе, с яростью впиваясь в ее рот.
Она изумленно мычит, пытается вырваться, но он сильнее. Сильнее. И это здорово, мать ее...
Джируга сжимает ее еще крепче, вдавливает спиной в стену, не позволяя отстраниться, убежать. Только не сегодня, думает он лихорадочно, чувствуя ее тепло, запах, всю ее. Сегодня ему нужен этот яд, эта слабость, этот сумасшедший, неправильный порыв. Взять сегодня, чтобы потом не было даже желания прикоснуться…
Нэриэл вдруг перестает сопротивляться - увлеченный собственными ощущениями он даже не помнит, когда наступил этот момент - и отвечает, подставляет его рту шею, позволяет его рукам задрать подол вечернего платья, а ладоням сомкнуться на тугих, гладких бедрах. Его пальцы скользят туда, под тонкую ткань ее трусиков, чувствуют жар влажной, податливой плоти… Нэриэл содрогается, чуть слышно стонет, и он понимает, что можно брать ее прямо здесь, прямо сейчас, но знает, что не место. Совсем не место. Ему нужна кровать и обнаженное тело этой женщины на ней. И много, очень много времени.
- Наверх? – хрипит он, сумев оторваться от нее, заглянуть в глаза цвета темного янтаря.
Сейчас они мутные, почти черные, полные почти животной похоти. Ноитора понимает, что она скажет «да», обязательно скажет, и пусть только попробует не сказать, он все равно возьмет. Возьмет, потому, что это нужно ему. Нужно выгнать этот тягучий яд из крови, победить эту слабость.
- Наверх, - еле слышно, эхом отзывается она.
Портье за стойкой не задает лишних вопросов, протягивает ключи по первому требованию.
И когда захлопывается дверь номера, Ноитора нетерпеливо тянет Нэриэл к себе, сдирает с нее платье, попутно пытаясь развязать узел проклятого галстука, кое-как справляется и стаскивает с себя мешающие шмотки.
А потом берет ее на большой мягкой кровати, и она принимает его охотно и жадно, и это просто охренительно хорошо, здорово и уже почему-то совсем не кажется неправильным или нелогичным. Словно должно быть именно так, а не иначе…
Глава третья
Рабочий день всегда начинается привычно и знакомо. И сегодняшний - не исключение.
Ноитора приезжает в офис, поднимается на этаж, где располагается его кабинет. В приемной Тесла уже разбирает утреннюю почту.
- Доброе утро, Ноитора-сама.
Все, как обычно, вот уже на протяжении почти десяти лет. Только последние два он неизменно является на работу с чувством легкого раздражения. И все из-за того, что знает, что обязательно наткнется на Нэриэл. В коридорах офиса или в местном ресторанчике, где обедает большинство сотрудников. А если еще она вызовет его к себе… а ведь непременно вызовет, потому что многие дела решаются в согласовании генерального и исполнительного директоров. А его это бесит. Просто невыносимо находиться рядом с той, которая тебя раздражает. Которую ты ненавидишь… о которой ты слишком много думаешь. Каждый день.
Чертова баба…
- Тесла, кофе, - бросает Ноитора перед тем, как скрыться у себя в кабинете.
- Да, Ноитора-сама, - долетает до него голос секретаря, а через минуту он уже появляется на пороге с подносом, на котором стоит чашка с ароматным дымящимся кофе. Черным, без сахара. Именно такой любит Джируга.
- Сегодня много почты, Ноитора-сама, - говорит Тесла, выжидающе замерев у стола.
- Потом, - отмахивается Джируга, делая глоток изумительного напитка. – Она у себя?
Он сам не знает, зачем спрашивает. Ведь, по идее, ему совсем неинтересно, на работе госпожа гендиректор или нет. Тем более, он видел ее машину на привычном месте. Он знает, что она здесь. И лучше бы ее не было.
Тогда почему его это беспокоит? Зачем он снова и снова ковыряет больную рану?
Чертова баба, вечно из-за нее настроение хуже некуда. И хрень всякая в голову лезет.
Прямо как в то утро, две недели назад…
Он просыпается с непонятным и непривычным чувством умиротворения. И воспоминаниями о том, что случилось накануне. Ему не стыдно, ему не совестно. Ему просто хочется повторить. И он протягивает руку к соседней половине кровати, пытаясь нащупать, притянуть к себе стройное, гибкое тело, но вместо этого его ладонь ложится на холодный шелк простыни.
Ни черта не понимая, Джируга садится в постели и смотрит туда, где должна находиться Ту Одершванк.. Вот только ее нет. И в номере тихо, и из душа не доносится звук льющейся воды, который бы говорил о том, что она в ванной.
Смоталась, понимает он, и ухмыляется. Смоталась втихую, пока он спал.
С минуту он осознает этот факт, а потом отмахивается от него, как от назойливого комара.
Это к лучшему, думает он. Свалила, и слава Богу.
И нет места уязвленному самолюбию, потому что нахлынуло чувство облегчения, что не нужно устраивать разбор полетов, говорить ненужные и лишние слова. Он получил, что хотел, она не была против. На этом можно поставить точку.
И только спустя какое-то время он понимает, что к этому облегчению примешивается что-то странное и непонятное. Что-то новое, что раздражающе свербит там, внутри.
И это что-то… сожаление?
Он жалеет о том, что она ушла?
Это же просто бред какой-то…
- Госпожа Ту Одершванк у себя в кабинете, - спокойно отвечает Тесла, отвлекая его от мыслей. - Думаю, она собирает вещи.
- Вещи? – непонимающе переспрашивает Ноитора, еще не до конца стряхнув непрошенные воспоминания. – Куда это она намылилась?
- Вы еще не знаете? – чуть удивленно произносит секретарь.
- Чего я не знаю? – начинает раздражаться Ноитора.
Его охватывает нехорошее предчувствие. Как в тот день, когда Айзен сообщил о назначении Нэриэл на должность генерального директора.
- Тесла, я вопрос задал! – рявкает Джируга, заметив колебание секретаря.
- Госпожа Ту Одершванк подала заявление об отставке. Айзен-сама подписал его еще вчера, и с сегодняшнего дня она больше не является генеральным директором компании, - говорит Тесла и, помедлив, продолжает: – Это очень хорошо для Вас, Ноитора-сама, теперь уж точно Вас назначат и…
- Свободен, - чуть ли не шипит тот.
Тесла колеблется буквально секунду, но потом все же покидает кабинет.
А Ноитора прикуривает сигарету, задумчиво смотрит на остатки кофе в чашке.
Замечательно. Все просто великолепно. Она уходит. Это самая потрясающая новость за всю его жизнь. Неожиданная, но хорошая. Тесла прав, теперь кресло гендиректора точно достанется ему, вне всякого сомнения. И нехорошее предчувствие совершенно необоснованно.
Он должен радоваться. И он рад. Очень рад.
Катитесь, госпожа Ту Одершванк, к себе в Германию, Ваше место именно там, а не в японской компании. И точно не в кресле генерального директора. Теперь оно мое.
Только вот…
- Не видать тебе этого места, пока на нем сидит Нэриэл-сан.
Старк прав. Захоти Ту Одершванк остаться здесь работать навсегда, Джируга бы так и провел всю оставшуюся жизнь в исполнительных. И гендиректором он будет только потому, что она уходит.
Это реально болезненный удар по самолюбию, да? И не просто удар, а самый настоящий пинок.
И это снова бесит и раздражает, и Ноитора готов придушить ее голыми руками за то, что в любом случае он - проигравшая сторона. Даже если она уходит.
А почему уходит?
Вопрос неожиданный и совершенно ненужный.
И опять это гребаное сожаление. Опять непонятное свербящее чувство внутри.
И глухое раздражение от царящего внутри раздрая.
- Как же ты меня задрала! – цедит Ноитора, раздавливая сигарету в пепельнице. – И как же я тебя ненавижу!
Звонок по местной линии выводит из себя окончательно.
- Что еще?
- И тебе доброго утра, Ноитора, - это Гранц. И он очень жизнерадостный, мать его. – Слышал новость? Нэриэл уходит…
Нет, он не будет это слушать.
- Да пошел ты.
И вешает трубку. Они сговорились, что ли? Кто еще позвонит и сообщит ему об этой сенсационной новости? И что они все хотят услышать? Что он в восторге? Разумеется, он в восторге. Только вот расшаркиваться со всеми и каждым он по этому поводу не собирается.
Ноитора откидывается на спинку кресла, прикуривает новую сигарету.
Почему она уходит? Нет, почему его волнует, что она уходит? И какого черта он так много думает об этом?
Ему должно быть все равно. Он должен готовиться к новой должности. А вместо этого разводит непонятные сопли…
- Ты просто слизняк, Джируга, - говорит он, содрогаясь от отвращения к самому себе. – Она делает тебя слизняком.
Ноитора гасит сигарету, поднимается из-за стола.
Нужно прогуляться. Он не сможет сидеть здесь, ломая голову над тем, что ему непонятно.
- Меня нет, Тесла, - говорит Джируга, выходя из кабинета.
Секретарь растерянно смотрит на босса.
- Но, Ноитора-сама, работа…
- Подождет, - обрубает тот.
Ноги несут к лифту, но для этого нужно пройти мимо ее кабинета. И он не хочет, а только все равно тормозит рядом с ним. Останавливается и пялится на дверь приемной. А потом толкает ее, заходит внутрь… Идиотизм, бред, просто дурдом. Джируга, ты спятил, свихнулся.
Какого черта тебе все это нужно?
Приемная пуста, а дверь кабинета приоткрыта. И он видит стоящую на столе коробку и тонкий силуэт у окна. Она смотрит в него и разговаривает по телефону. На немецком.
Уже знакомое звучание чужого языка, только интонации совсем непривычные. В них нет тех задора и веселья, с которыми она общалась с невидимым собеседником на банкете. Теперь в них… безысходность?
Джируга не знает, он не умеет подбирать объяснения тому, что не понятно. И это беспокоит и, как следствие, раздражает еще больше. Он не может понять причину своего переживания, как и то, почему стоит под этой чертовой дверью и вслушивается в звук ее голоса…
Твою ж то мать… Почему, когда дело касается ее, все так сложно? И как было просто раньше, еще пару недель назад, когда внутри царила только чистая, ничем не замутненная ненависть? И почему это изменилось?
Почему теперь его беспокоит ее уход с должности, эта чертова непонятная безысходность в ее голосе, она вся?
- Ноитора-сан, Вы так и будете там стоять? Может, зайдете, раз уж пришли?
Он не сразу понимает, что она обращается к нему, вздрагивает от неожиданности, и сразу хочется послать ее к чертям собачьим и уйти. Но вместо этого он делает шаг, другой, закрывает дверь кабинета. Изнутри.
Нэриэл слышит этот тихий звук, поворачивается.
- Я Вас слушаю, - говорит она, и теперь ее голос звучит спокойно, без тех ноток, что он слышал всего минуту назад. – Что Вы хотели?
Он не знает, что ответить, на ум не приходит ни единого слова, даже язвительного, он просто смотрит на нее, мысленно проклиная тот день, когда объявилась эта чертова баба и внесла в его жизнь весь этот хаос, раздрай, съедающую его изнутри ненависть и что-то еще, что совсем непонятно. Проклинает себя за слабость, за беспомощность перед этими чувствами и ее… ее - больше всего, потому что именно она виновата в том, что он стоит сейчас здесь и пялится на нее, как записной идиот, пялится и не может ни оторваться, ни сказать хоть слово…
- Ноитора-сан, - произносит Нэриэл, когда молчание совсем затягивается. – У меня совсем мало времени. Через два часа мне нужно быть в аэропорту. Так что, если у Вас есть, что сказать, говорите это сейчас. Готова выслушать все, что Вы скажете.
- Это зависит от того, на какие именно слова Вы настроены, - ляпает его язык прежде, чем он успевает подумать.
- На любые, - невозмутимо отвечает она.- Теперь я не Ваш начальник, поэтому в субординации нет нужды. Хотя, их смысл мне и так известен. В общих чертах уж точно.
Нет, упрека в голосе нет. Совсем нет. Просто констатация факта.
Но бесит именно это. Отсутствие подначек, высокомерия, упреков. Она всегда, каким бы ядовитым и саркастичным он не был, реагирует одинаково. С безразличным спокойствием. Словно ее совсем не задевает его отношение к ней. И только один раз, на том треклятом банкете она сделала попытку наладить отношения. Эдакое исключение из правил. Только вот закончилось это не тем, чего она ожидала. Черт возьми, даже он этого не ожидал, не мог и предположить, что такое случится. И это… просто немыслимо.
- Но с другой стороны, теперь Вам нет нужды беспокоиться, Ноитора-сан, - продолжает она, убирая в коробку какую-то книгу. - Теперь это кресло Ваше.
- А мне не нужны подачки, - говорит он чистую правду и слова звучат ядовито, привычно. Так, как должно быть.
- Очередное ребячество, Ноитора-сан, - тихонько вздыхает она. - Я не могу понять, что Вам не нравится. Вы же хотели именно этого, разве нет? Не Вы ли говорили, что однажды кому-то придется уйти?
Говорил. И это правда, хоть ты убейся, но только он не думал, что это произойдет так скоро. И что его это будет волновать, беспокоить.
- Насколько я помню, Вы были против этого, - говорит Ноитора исключительно потому, что хочет прояснить ситуацию до конца. Ведь так, да? – И совсем не собирались уходить.
Зачем он все это говорит? И говорит так, словно пытается уговорить остаться?
Ему ведь все равно. Нет, он чертовски рад, что она сваливает.
- Теперь обстоятельства изменились, - чуть качает она головой и почему-то опускает взгляд. – Мне нужно вернуться в Германию. Скорее всего, насовсем.
Насовсем? Почему ему это не нравится?
Твою мать, одни вопросы. Вопросы, на которые нет ответов.
- Скатертью дорога, госпожа Ту Одершванк, - произносит он, желая поскорее закончить этот бессмысленный разговор и убраться отсюда.
Она смотрит на его недовольное и злое лицо и вдруг улыбается. Как тогда, на том банкете. И как и в тот раз в животе что-то тяжело бухает, стягивается. И тягучий яд снова расползается по всему телу, одурманивая, мешая здраво и трезво мыслить.
Это уже слишком. Действительно слишком. Если он теперь так на нее реагирует, то действительно лучше вырвать, уничтожить, забыть… забыть?
- Извините, Ноитора-сан, но у меня и правда мало времени, - говорит она, продолжая улыбаться. – Так что, если Вы сказали все, что хотели, то я бы попросила Вас меня оставить. Мне нужно собираться.
Она в открытую выставляет его вон, чем вызывает новую волну злости, но он понимает, что это разумно и правильно. Нечего ему здесь делать, а тем более смотреть на нее, снова и снова вспоминая ее запах, вкус, сумасшедший, безумный секс и горечь сожаления, когда она ушла. Сейчас уходит…
Джируга бросает на нее последний взгляд, затем поворачивается, открывает дверь, делает шаг вперед…
- Ноитора-сан.
Тихий оклик застает тогда, когда он уже пересекает порог и готов закрыть дверь с другой стороны. Застает внезапно, гулко отдается в висках.
Он не оборачивается, просто замирает в дверях, ожидая… чего-то. Он сам не знает, чего.
- Ноитора-сан, Вы когда-нибудь были в Берлине? Очень занимательный город.
Долгая пауза, звенящая тишина, частый стук сердца.
Твою мать, почему все так сложно? И почему он не может просто послать ее к черту?
- Я не привык верить на слово, госпожа Ту Одершванк, - отзывается он, не поворачивая головы. – Предпочитаю полагаться лишь на свой собственный опыт.
И уходит, тихо закрыв за собой дверь.
Послесловие
Должность генерального директора? Да, это хорошо. Просто замечательно. То, чего так давно ждал. Пройти от лифта до кабинета, где в приемной вежливо поздоровается верный Тесла, коротко кивнуть в ответ, бросить привычное:
- Кофе.
Зайти в сам кабинет, усесться за рабочий стол, кинуть мимолетный взгляд на раскинувшуюся за окном панораму Токио. И хорош, чертовски хорош вид из окна именно этого кабинета.
И нет вечного раздражителя, того компонента, что бесит и выводит из себя.
Именно так, все правильно.
- Ноитора-сама, Ваш кофе.
Черный, крепкий, без сахара. Тесла всегда варит идеальный кофе.
- Ноитора-сама, документы подпишете?
Подпишет. У него отличное настроение, у него отличная должность в этой гребаной компании, у него с сегодняшнего дня отпуск.
- Давай сюда, - кивает Джируга, отставляя в сторону чашку с кофе.
Тесла кладет на стол бумаги, Ноитора пробегает взглядом строчки, ставит подпись.
- Звонил Айзен-сама, просил Вас зайти к нему, - говорит Тесла, забирая уже подписанные документы.
- Я помню, - отмахивается Джируга, возвращаясь к кофе.
Подождет этот сладкоголосый лицемер, есть дела важнее, чем сидеть в его кабинете.
- Кстати, Ваш билет, - продолжает секретарь, кладя перед боссом прямоугольный конверт. - Рейс в восемь часов.
Ноитора смотрит на билет, но не берет в руки, кивает Тесле.
- Хорошо. Ты свободен.
Секретарь уже идет к выходу, но вдруг останавливается, оборачивается.
- Чуть не забыл, Ноитора-сама, простите.
- Ну, что еще?
Нет, он не злится.
Как можно злиться, когда у тебя такая должность, роскошный вид из окна, отпуск и билет на самолет. Он не злится, он просто слегка раздражается.
- В чем дело?
- Звонила госпожа Ту Одершванк, просила передать Вам, чтобы Вы не забыли зонт. В Берлине сейчас дождливо.
И уходит.
А Ноитора вновь поворачивается к окну, смотрит в него задумчиво и долго.
Должность, отпуск, билет на самолет…
И дождливый Берлин.
Правильно. Это все, мать твою, правильно…
