Сейчас!

Название: Её ставка – жизнь, её судьба - игра
Автор: Mitsuko
Бета: Suteki a.k.a ~CrAzzyY~(моя любимая Няшко!!))
Тип: гет
Категории: "AU", Romance, Angst(неуверенна, но постараюсь)
Пейринг: Саске/Сакура (основной), Наруто/Хината, Неджи/Тен-Тен (дополнительные), Шикамару/Темари(упоминается)
Рейтинг: NC-17(я так думаю)
Предупреждение: довольно серьезное произведение, автор долго готовился и собирал информацию)) Возможен небольшой OOC Саске
Фэндом: Наруто
Статус: пишется
Дисклеймер: права на характеры и имена персонажей принадлежат Кишимото-сенсею), мир Японии - мой
От Автора: новый мир, новые образы героев. Япония во время правления клана Токугава, все остальное вы сможете прочитать ниже. Надеюсь, вам понравится )

Глава 12

В дверь неожиданно постучали, и какая-то запыхавшаяся служанка быстро протараторила:
- Хозяин велел вам выходить.
Сакура вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки. Она взглянула на Мисаки и ободряюще улыбнулась:
- Пойдем, нам пожалуй, пора. Не стоит сейчас злить Саске, он и так явно рассержен, - Харуно помедлила с последующим вопросом, не желая ставить девочку в неловкое положение, но все же задала его: - Мисаки, а кто ударил тебя? - девушка почти коснулась ярко-красной щеки служанки, на которой отчетливо виднелся отпечаток ладони.
Девочка вздрогнула от вопроса и, опустив глаза в пол, тихо ответила:
- Я не могу вам сказать, госпожа... Это некрасиво - жаловаться своим хозяевам, - и опасаясь дальнейших вопросов, Мисаки тенью прошмыгнула в коридор, держа в руках сундучок с вещами Харуно.
- Это все так неправильно... - в пустоту комнаты пробормотала Сакура, выходя следом за ней.

Саске быстро шагал по дорожкам, проходя через сад. Стволы и листья деревьев окутывал мягкий, рассеянный свет еще только предстоящего восхода солнца. Первые звезды уже начали гаснуть на сероватом небе, но желтая луна по-прежнему виднелась на нем. Учиха втянул воздух ноздрями и шумно выдохнул - требовалось успокоиться, прежде чем он окажется в одной рикше с Сакурой и маленькой служанкой. Рука, держащая бумагу, сжалась до боли в суставах, но он почти не обратил на это внимания. Саске чуть замедлил шаг, когда увидел, что просвет между деревьями уже был совсем близок и голоса прислуги все громче долетали до него.
- Черт знает что! - почти воскликнул он, но тут же взял себя в руки...
Их предали. Кто-то, хорошо осведомленный о союзе трех кланов, рассказал об этом их противникам, и сейчас даже само существование семей было подставлено под угрозу. Предатель ушел, обрубив все ниточки, которые вели бы к нему, и некая недосказанность пополам с отчуждением и недоверием нависла над союзниками.
Они больше не могли доверять друг другу в полной мере, а их обособленность становилась все более и более заметной.
Учиха выругался и вышел из сада на небольшую площадку, которая находилась перед главным и единственным выходом из поместья:
- По-крайней мере это больше походит на хорошо спланированное отступление, а не на поспешное бегство, - кисло ухмыльнулся он, видя что все слуги собраны и действуют четко, слажено, и никто не бегает по поместью с сумасшедшим видом м не выкрикивает проклятия в адрес Богов и судьбы.
Его невеста стояла в стороне от рикши и о чем-то беседовала с управляющим, то и дело гневно сверкая глазами в сторону Мисаки, которая пристыжено опустив голову, находилась неподалеку от хозяйки.
Прислуга, завидев своего господина еще издалека, начала усердно кланяться ему, выражая тем самым почтение и уважение. Но в первый раз Саске было абсолютно наплевать на их поклоны, гораздо больше его заботило другое. Он, быстро двигаясь, приблизился к Сакуре, уловив окончание предложения, произнесенного ею: - ... как вы можете ее бить?! Она же совсем ребенок!
- Что здесь происходит? - его холодный голос прозвучал подобно остужающему ветру, разрядив атмосферу, которая царила между говорившими на повышенных токах собеседниками. Учиха слегка сжал локоть девушки, заставляя ее посмотреть на себя. Сакура хотела отшатнутся, но вовремя вспомнила про болящую спину, и потому лишь немного отодвинулась в сторону, позволяя жениху сжимать свою руку.
- Ничего здесь не происходит! - с нажимом произнесла девушка, стреляя горящими глазами на управляющего.
- Саске-сама, просто ваша жена считает, что наказывать слуг за провинности - плохо, и попирает установленные вами же порядки, - тот, однако, молчать не собирался и с удовольствием опустил Харуно в глазах Учихи. Девушка зло вскинула голову, собираясь что-то сказать, но тихое скрежетание зубов Саске остановило ее.
- Иди. Сейчас же. В рикшу, - смотря мимо Сакуры, проговорил Саске, говоря про себя, что его невеста не виновата в бедах, свалившихся на него. «Вернее, виновата, но не в той степени, которая является существенной сейчас».
Харуно гордо подняла подбородок и прошла к повозке, слыша, как управляющий что-то спешно рассказывает Учихе, с вызовом смотря то на Сакуру, то на Мисаки...
Когда Саске появился в рикше, девушка сидела с опущенными веками и выражением глубокой задумчивости на лице. Повозка неспешно тронулась, обещая набрать быстрый ход вовремя дальнейшего пути, и Учиха опустился на сидение рядом с Сакурой. Харуно подняла свой все еще злой взгляд на жениха, и ее руки сжались в кулаки.
- Прекрати, - холодно велел он, и устало потер глаза.
- Саске... - имя мужчины непроизвольно слетело с губ девушки, и она с удивлением заметила, что теперь ничего не препятствует его произношению. Как будто внутри нее сломался какой-то очень важный барьер, или быть может, кто-то просто убрал его, мягко подвинув в сторону и открыв проход для новых чувств... - Саске, скажи, ведь Мисаки моя служанка? Ты же отдал ее лично мне, она служит только мне?
- Да, - коротко кивнул Учиха, примерно представляя, куда ведет его невеста.
- Тогда почему какой-то мужик смеет поднимать на нее руку и бить за то, что она не исполняет той работы, которой и не должна делать? - голос Сакуры звенел от гнева, он звучал взбудоражено и недовольно.
- Если ударил - значит, было за что, - спокойно произнес Саске и продолжил, не дав Харуно шанса продолжить свои расспросы. - Хватит, я не желаю больше обсуждать эту тему.
Девушка обиженно отвернулась, но последовавшие слова Учихи остановили ее:
- Возьми, - сказал он, протягивая Сакуре свой плащ. - Это не проявление нежности, - скривился мужчина, замечая, как теплеют глаза Сакуры, и черты лица медленно расслабляются. - Ты должна хорошо чувствовать сегодня, потому что у меня запланированы встречи с друзьями. Мне нужно, чтобы ты выглядела соответствующе, а не морщилась от боли в спине. Поэтому возьми плащ, положи его под спину и убери это выражение со своего кукольного личика, - уже в открытую гадко усмехаясь, закончил Учиха и продолжил смотреть на свою невесту, наблюдая, как стремительно меняются эмоции на ее лице.
- Ну и сволочь же ты! - Сакура стремительно повернулась в другую сторону, недоумевая, с какой стати его слова, обычно даже не трогавшие ее, сейчас оставили неприятный осадок на душе.
А на улице начинало светать. Луна почти исчезла из виду, готовясь уступить свое место дневному светилу. Самые яркие звезды до сих пор были видны, но их свет - слабый, далекий, почти неземной - говорил, что вскоре исчезнут и они.
Все меняется в этой жизни, главным остается то, что на смену плохим событиям приходят хорошие, а вслед за радостью в наш дом стучится и горе.
Только кто вот их разберет, этих Учих?..

- Саске, - Наруто остановил своего друга, слегка придержав того за локоть.
- Да? - черноволосый мужчины развернулся в сторону собеседника, однако половина его лица была надежно скрыта в темноте коридора, в котором горела один единственный светильник, и то под самым потолком.
- Ты уверен, что Сакура справится? - в голосе Узумаки звучало явное, ничем не прикрытое беспокойство. Он знал девушку с самого детства, они дружили почти всю жизнь и раньше часто проводили время вместе, пока окончательно не повзрослели, и дорога жизни не развела их в разные стороны.
- Нет. Я ни в чем не уверен сейчас, Наруто, совсем ни в чем. Ты же знаешь, я люблю действовать, когда есть хоть какой-нибудь план. А в данный момент его просто нет.
Узумаки продолжал требовательно смотреть на своего союзника:
- Ты тоже знаешь, как сильно дорога мне Сакура...
- Настолько дорога, что за последние полгода ты не написал ей ни одного письма? - хмыкнул Саске, чувствуя, что его словами пропитаны горечью и странным сожалением. Мужчина тряхнул головой, словно желая освободиться от ненужных мыслей.
- Что за?... - Наруто чуть опустил голову, но тут же вскинул ее, смотря горящими ярко-голубыми глазами на Учиху. - Ты бы уж помолчал... Оплот добродетели нашелся.
- И то верно, - кивнул головой Саске, соглашаясь со словами друга. - Все не бег греха, да, Наруто? - в черных глазах промелькнули искорки смеха, которые тут же погасли, встретившись с почти непрошибаемой завесой холода.
- Саске! - Узумаки весело улыбнулся, а потом резко посерьезнел. - Я напишу ей сегодня, скажу, что встретимся на том приеме. Может, у нее прибавиться охоты туда идти.
«Ты не слишком хорошо ее знаешь. Девочка изменилась, я изменил ее. И, по-моему, пока что, это помогает ей выживать», - подумал наследник клана, но вместе это сказал вслух совсем другое:
- Хорошо. До встречи, - Учиха вышел за дверь, и шепот друга настиг его у самого порога.
- Прощай, брат. Позаботься о Хинате, если со мной что-нибудь случится...
Саске криво улыбнулся и пошел дальше. Садясь в рикшу, он кинул последний взгляд на дом Узумаки и тихо проговорил в ночную темноту.
- И ты прощай... брат.
Просить позаботиться о Сакуре он не стал, зная, что если умрет, то заберет девочку с собой в могилу, потому что опороченной и лишенной девственности ей в этом мире жить спокойно не дадут.
Да и скучно ему будет гореть в Аду без гневных, ярких и почти ненавистных глаз...
*конец прошлого*

- Саске? - девушка зашла в комнату к своему жениху, не без труда найдя оную.
Большая резиденция клана Учиха, находившаяся в Эдо, в который мужчина и девушка прибыли час назад, сразу же не понравилась Сакуре. Слишком много помпезности и излишней вычурности, слишком много откровенной роскоши и нагого богатства, слишком много было выставлено на показ, чтобы все знали, сколько денег есть у клана и что с ним тягаться бесполезно. Гораздо больше Харуно нравилось поместье, ставшее для нее почти родным за короткое время, проведенное в нем. Там все было скромно, возможно излишне консервативно и отчужденно, но зато было сразу понятно, что у хозяев абсолютно правильный и тонкий вкус, позволяющий выделяться в этой скромности блеском своего величия.
А здесь же... здесь даже стены вызывали у Сакуры острое желание поскорее их снести. Да и огромное количество дорогой мебели и украшений порядком утомило девушку, а своя собственная комната казалась сущим кошмаром.
- Саске? - Харуно задвинула за собой створки и прислонилась к ним, подавляя рвущийся вздох, полный открытой зависти. Комната Учихи - это всегда комната Учихи. Мрачно, темно, почти нет мебели, но как уютно и приятно было находиться здесь.
Очевидно, наследник не позволил переделать свою комнату под общий манер, отстояв право на угрюмость и сумрачность.
- Что ты здесь делаешь? - его голос раздался прямо над ухом, вводя в ступор. Сакура развернулась, попутно делая шаг назад, не желая столкнуться с женихом нос к носу.
Он стоял перед ней в распахнутом черном халате и в таких же штанах, доходящих до самого пола. Темный
Он стоял перед ней в распахнутом черном халате и в таких же штанах, доходящих до самого пола. Темный шелк одеяния изящно оттенял кожу, делая ее еще более бледной и матовой. Она, кажется, даже слегка светилась, но возможно во всем был виноват резкий переход от яркого света к почти полной темноте, которую разбавлял неяркий дневной свет, шедший из открытого окна. В черных, с синеватом отливом волосах блестели капельки воды.
Сакура нервно сглотнула. Таким, она мужчину еще никогда не видела. Таким дерзким, вызывающим, надменным и таким желанным...
- Тебя ищу, - усмехнулась девушка, делая еще один шаг назад.
Уголки губ Учихи дернулись вверх - он заметил реакцию невесты на свой внешний вид.
- Зачем?
- Я хочу спросить... - девушка облизнула внезапно пересохшие губы и сама не заметила своего движения. - Мы идем вечером на прием, так ведь?
- Да, - Саске сел в плетеное кресло, стоявшее около окна. Харуно же аккуратно присела на краешек его футона, сочтя это за приглашение.
- Кто там будет?
- Нужные мне люди.
- Очень мило, - едва не заскрипела зубами от злости Сакура. «Черт, черт, черт! Он издевается надо мной... Такое чувство, будто соблазняет...»
Тишина в комнате ничем не нарушалась, Учиха мог слышать, как девушка дышит.
- А Неджи-сан и Наруто будут?
- Нет, - последовал лаконичный ответ.
«А не пошел бы ты знаешь куда, Саске!» - Харуно надоела эта игра. Надоело, что он ведет себя так... Надоело видеть его откровенно-оценивающий взгляд. Надоело чувствовать себя мышкой в его присутствии. Надоело сдерживать свое тело, зовущее к нему. Просто надоело...
Сакура быстро поднялась и прошла к двери, но у самого порога удовлетворенный голос Учихи остановил ее:
- Там не будет моих настоящих друзей, но будут приятели, нужные всем нам. Поэтому, оденься достойно моей семьи.
- А почему я должна делать все это ради тебя и твоего проклятого Богами клана? - Сакура, которая пришла за тем, чтобы спросить, как ей одеться, сейчас же поступила по методу от противного. Она была настолько взбешена его самовольной ухмылочкой, что просто не могла уйти, ничего не сказав.
- А ты одеваешься не для меня. Оденься для себя. Наверное, тебе будет приятно чувствовать себя истиной леди и моей невестой, чем валютной, дорогостоящей проституткой? - Учиха едва не улыбнулся от выражения лица Сакуры. «Я знал, моя дорогая, что это точно подействует на тебя.»
- Знаешь, Саске, - начала девушка, улыбаясь уголками губ. - Твои сравнения и твое красноречие все больше и больше нравится мне.
Сакура быстро выскочила из комнаты, а мужчина проводил девушку долгим, задумчивым взглядом.
- Интересно, что же так влияет не мое красноречие?...
- Сакура? - Саске зашел в комнату, предназначенную для его невесты, и усмехнулся. Теперь стало понятно, почему девушка казалась ему злой. Помещение, куда он вошел, меньше всего походило на жилую комнату. Тут было все, но одновременно и не было ничего: огромные окна, начищенные до плеска, и полное отсутствие ставней, которые могли бы помешать яркому свету, так бить в глаза; пол, застеленный специально привезенным ковром, но ни одной привычной и удобной подушки, на которую можно было бы присесть; роскошное кресло, обитое выделанной кожей, но любимых Сакурой стульев здесь не было и в помине.
«Кто делал интерьер для этой спальни?» - раздраженно подумал Саске, когда вместо привычного, слегка жесткого футона, ему пришлось опуститься на огромную, двуспальную кровать, застеленную простынями ярко-красного цвета.
- Правда, мило? - послышался язвительный голос позади него, и девушка, обойдя сбоку свое ложе, предстала перед женихом.
- Очень, - хмыкнул Саске, отмахиваясь от легкого, газового балдахина, ни уступающего по «красоте» простыням.
- Я слышала, как ты звал меня. Что ты хочешь? - Сакура откинула влажные после купания волосы на спину, и рукав халата чуть съехал с плеча, обнажая нежную кожу спины, на которой сейчас красовался багрово-фитолетовый рубец.
- Тебе придется много вынести сегодня, - как бы между прочим обронил Саске, замечая болезненно исказившееся лицо Харуно.
- Я знаю, - спокойно подтвердила девушка, сетуя на то, что по-прежнему не может держать свои эмоции при себе.
- А завтра я научу тебя драться...
- Что? - Сакура резко развернулась и тут же поморщилась, но не обратила на это внимания. Ее всю занимали сейчас только его слова, а вернее тон, каким они были произнесены: обыденно, но в тоже время беспрекословно; скучающе, но в них чувствовался азарт, веско, но словно убеждая в чем-то...
- Милая моя, ты оглохла? - Учиха поднялся, медленно подходя к девушке. - Я сказал, что буду учить тебя драться.
- Но я умею... - Харуно взглянула на приближающегося мужчину и пожала плечами, будто говоря об абсурдности его предложения.
- Ты умеешь не так, как нужно, - слова Саске мало что объяснили девушке, напротив, они еще больше запутали ее.
Он подошел к ней почти вплотную и с удивлением отметил что Сакура, кажется, забыла, что нужно дышать. Девушка нервно сглотнула и отстранилась, чувствуя позади себя ровную поверхность стола.
- Может, мне стоит прошептать тебе все это на ухо? - вкрадчиво поинтересовался он, приближаясь к лицу своей невесты все ближе и ближе.
- А ты хочешь этого? - тихо, чтобы не было слышно, как прерывисто звучит ее голос, спросила Сакура.
- Какая разница? - риторически спросил Саске, слыша в этой оглушающей тишине, как громко и часто стучит сердечко девушки, как глухо оно бьется в девичьей груди.
- Не знаю... - Харуно чувствовала, как сладкая нега разливается по ее телу, полностью парализую движение и подавляя волю.
«Что? Нет, нет и еще раз нет! Я не могу этого допустить... Но он так красив сейчас... Нет,
Это неправильно, он всего лишь играет с тобой... Да к черту все, я хочу поцеловать его... Нельзя, нельзя... Нельзя!»
- Тогда просто молчи... - в последний момент Сакура сумела вывернуться из почти сомкнутых рук жениха, подавив рвущееся на свободу желание ценой неимоверных усилий.
Учиха усмехнулся и быстро развернулся в сторону невесты. Яркие, блестящие подавленным желанием глаза, решительно сжатые зубы и заломленные руки ясно говорили о вихре чувств, бушующем сейчас в душе Харуно.
- Не понравилось? - сочувственно произнес Саске, видя, как сильно лихорадит девушку. Ее бил страшный озноб... Похоть, страсть, ненависть, любовь, желание, влечение - все смешалось в нем, и Сакура не могла определить, какое желание было самым сильным, что так привлекало ее в Учихе, почему он действовал на нее, словно ушат холодной воды, отчего ее тело немело в его присутствии, да и какого Дьявола ненависть девушки медленно угасала, словно почти иссякнувшая свеча?...
- Иди к черту... - слегка заикаясь, произнесла Харуно и выскочила за дверь.
- Но ты пойдешь со мной, - прошептал ей вслед Саске и так же покинул комнату своей невесты.
«Я не знаю, что со мной происходит. Я перестала понимать себя. Я больше не могу управлять своими желаниями и побуждениями. Я совсем не отдаю себе отчета в том, что творю. Я медленно скатываюсь по обрыву, а там, внизу меня ждет лишь огромная зияющая дыра темной пропасти. Черной, как смоль, черной, как уголь, черной, как его глаза...
Я устала. Устала бороться, устала сражаться, устала сопротивляться. Нет больше сил. У меня ни на что нет больше сил. Хочу тишины, спокойствия, умиротворения... Хочу хоть разочек почувствовать себя в безопасности, хочу перестать бояться того, что постоянно окружает меня в этом клане и стране, хочу знать, что больше никто и никогда не решит меня убить только потому, что Саске вздумал сделать меня своей женщиной и невестой.
Я устала... Я дико и смертельно устала, я выдохлась - мои душевные силы почти иссякли, а физические не помогут мне выжить здесь...
Учиха... А ведь все это из-за тебя! Ты причина всех моих бед и несчастий. Но я давно перестала обращать на это внимание и еще... еще я почему-то чувствую себя защищено в твоем присутствии. Не спокойно, а именно защищено. Ты мой самый главный враг, но и самый надежный друг. Хотя бы потому, что ты собственник, а я твоя вещь... Занятная игрушка, захватывающая и вызывающая привыкание, но всего лишь игрушка». - Сакура искоса взглянула на своего жениха поверх длинных пушистых ресниц. Саске заметил направленный на него взгляд и вопросительно приподнял бровь. Харуно, увидев, что ее взгляд был замечен, досадливо фыркнула и повернула голову в противоположную сторону.
«Глупая, Сакура. Какая же ты глупая. Думаешь, можешь утаить от меня свои взгляды? Или румянец на щеках? Ты похожа на ребенка. Маленькую, непоседливую девочку, которая может расстроиться по малейшему поводу, но в тоже время, когда ей нужно, сжимает зубы и терпит. Терпит все - разочарования, боль, обиду, досаду и тоску. Стойко переносит их и не говорит ни слова, хотя на сердце скребут кошки. Ты сильная, мой цветок, но тебе не сравниться со мной. Ты хочешь доказать всему миру и лично мне, что достойна, что можешь постоять за себя, что сумеешь ответить за свои поступки, что даже женщины иногда бывают лучше мужчин... Глупая, это невозможно. Ты не сможешь осуществить задуманное, хотя бы потому, что я тебе не позволю. Сакура, неужели тебя мало моего признания? Мало того, что я счел тебя нужной и равной? Что выбрал в невесты именно тебя, что позволяю кричать, истереть и грубить мне? Мало, цветок, тебе этого мало... Ты даже не задумываешься о многих вещах, ты не видишь очевидного, ты попросту не хочешь замечать всего, что творится вокруг тебя... А сейчас ты дрожишь. Такая сильная, но такая слабая. Не знаю, но возможно, это и значит быть настоящей женщиной - сильной в своей слабости, и слабой в своей силе. Девочка, ты запутала меня, но еще больше запуталась сама. Но пожалуй я помогу тебе. Помогу понять истинную сущность вещей...
Только вот не уверен, что это будет легко и просто для тебя...»
- Саске-сама! Как мы рада видеть вас снова! - дворецкий, только увидев приближающегося Учиху, тут же подбежал к нему, чтобы выразить свое почтение.
Мужчина небрежным кивком ответил на приветствие и, поймав изумленный взгляд слуги, направленный на Сакуру, пояснил ему:
- Это моя невеста, - Саске собственническим жестом привлек Харуно поближе к себе и прошел в зал, оставив бедного дворецкого в полном недоумении.
- А это что за девка с ним? - к служащему подошел какой-то кичливый дворянин.
- Саске-сама сказал, что это его невеста... - растерянно пробормотал в ответ дворецкий.
- Ха! - крякнул мужчина. - Знаем мы его невест. Небось, очередная шлюха, купленная за бешеные деньги...
- Цветок... - до ушей Сакуры долетел задумчивый, уже привычно отстраненный голос Саске.
- Что? - девушка подняла на него свой взгляд, зная, что вновь увидит черную пустыню холодного льда.
- Уже на такое имя откликаешься, - по лицу Учихи блуждала странная полуулыбка.
Глаза Харуно сверкнули, и девушка чуть закусила губу, поражаясь собственной глупости и опрометчивости.
- Перестань так открыто на всех пялиться. Этим ты лишь показываешь свою невоспитанность, - Саске чуть склонил голову, шепча эти слова в самое ухо невесты. Сакура вздрогнула от жара, исходящего из его уст, и поспешила отодвинуться, но уверенные в своей правоте руки Учихи не позволили ей этого сделать.
- Веди себя нормально. Не пытайся отодвинуться от меня. Не доставляй мне лишних проблем, а себе ненужной боли, - мужчина провел рукой по шелковистым волосам девушки, притягивая ближе к себе. - Здесь одни враги. Мои враги, твои враги. Поэтому не давай им лишнего повода для сплетен. Я не хочу, чтобы меня обвинили еще и в колдовстве. А то посмотрят люди на твои шальные глаза и крепко сжатые в кулаках руки и подумают, что я тебя зачаровал или же приковал к себе.
- Учиха! - прошипела Сакура, мило улыбаясь при своих словах проходящему мимо чиновнику.
- Ты похожа на умалишенную сейчас, девочка. Возьми себя в руки и соберись. Считай, что от этого зависит наша жизнь, - Саске отвернул голову, отстраняясь от головы Харуно. Их маленькая пьеса, полная любовной идиллии, закончилась. Чиновники убедились на наглядном примере, что Учиха без ума от своей невесты, и его легко можно будет подвергнуть шантажу.
Только вот они сильно ошибались, недооценив актерские способности Саске и огромную жажду жизни Сакуры.
Харуно фыркнула - в последнее время она все чаще не находила слов, чтобы едко ответить жениху, поэтому ей только и оставалось, что фыркать и метать в него взгляды, наполненные гневом до самых краев.
Неспешно двигаясь, девушка и мужчина прошлись по всему залу, останавливаясь то и дело, чтобы какой-нибудь очередной чиновник мог заверить Учиху в своей полной преданности, подкупающей честности и поистине собачей верности. Саске в ответ на их клятвенные заверения слегка кивал головой, будто принимая их, а сам прожигал чиновников жестокими глазами, сверкающими своей чернотой и злостью.
- Скот... - услышала Сакура единственно слово от жениха, относящееся ко всем этим жалким людишкам без чести и совести, которые предадут его не задумываясь - только посули им кусок побольше, да жизнь послаще...
- Саске! - с другого конца зала к ним спешил какой-то молодой человек, за руку которого держалась черноволосая и обильно накрашенная девушка.
Харуно тряхнула волосами: как же ей надоели все эти высушенные, безэмоциональные, похожие друг на друга женщины, которые постоянно встречались ей сегодня на этом дурацком приеме. Они были похожи на кукол, сделанных у одного человека - вроде бы и разные, да рука единого мастера угадывалась все равно.
Черные волосы, кипельно-белая кожа, ярко-розовые щеки и алые, строго поджатые губы - такие одинаковые, бездушные, неживые и механические женщины сопровождали почти всех мужчин, присутствующих в зале.
- Почему они не приводят своих жен, а нанимают этих девушек? - Сакура не смогла сдержаться и брезгливо поморщилась, когда очередная кукла проплыла мимо нее, обдав запахом грязных, давно не мытых волос.
«Это все из-за сложной прически... Стоит ли это таких мучений? Так истязаться над собой, а ради чего? Всего лишь часовой триумф, а потом вечное забвение. Ночные бабочки...» - дальнейшие размышления Харуно прервал неожиданный ответ Саске:
- Их женщины дома. Они не хотят появляться в обществе со своими женами, - подчеркнуто сухо произнес мужчина, рассматривая человека, который быстро приближался к ним.
- Почему? - недоумевала Сакуры, искренне считая, что уж лучше страшная жена, чем эти девушки-замены. - А как же я? - это вопрос сорвался с губ Харуно помимо воли, и только произнося его, она поняла что натворила...
- Разве я могу прятать такую красоту дома? - наигранно удивился Саске. Но Сакура не заметила издевательского подвоха в его словах, и ее щуки чуть порозовели, выдавая смущения от произнесенного комплимента.
«Черт. Почему в последнее время мне все чаще приходится осаждать ее светлый настрой? Почему она так странно реагирует на мои слова. И почему я испытываю некую долю сожаления, когда вижу, как медленно тухнет свет ее глаз...»
- Ты как новое платье, - безжалостно продолжил Учиха, решив, что не будет обращать внимания на свои крамольные мысли. - Я потратил на тебя кучу денег. Так почему же мне не вывести тебя в свет, чтобы полюбоваться на их лица?
Вся краска моментально сошла с лица девушки. Харуно опустила голову и слегка покачала ей. «Я платье, а ты стрелок, умеющий бить в самое сердце. Твои слова причиняют мне боль... Лучше лежать, осыпаемой ударами палками, чем стоять рядом с тобой, покрываемой грязью слов»
- Подонок... - тихо прошептала Сакура, но попытки отстраниться не предприняла. Она лишь высоко подняла подбородок, и на смену мягкости в ее глазах пришла непоколебимая твердость и надменность, создание которой отняло у нее много сил.

Глава13

- Саске! Друг мой! - мужчина слегка искусственно улыбнулся, протягивая свою ладонь для рукопожатия.
Уголок губ Учихи дернулся, но он сумел сдержать рвущуюся наружу кривую усмешку.
- Добрый вечер, Нанаши, - Саске так же вытянул свою руку вперед.
- А это кто? - мужчина игриво улыбнулся Сакуре, очевидно полагая, что Харуно - очередная подстилка Учихи, которая свободно может перейти в собственность другого человека.
На скулах Саске заиграли желваки. Девушка почти физически почувствовала, как напряглось тело жениха, и как его руки на краткую секунду сжались в кулаки.
- Твоя «девочка»? - Нанаши, похоже, совершенно не замечал напряжения, которое повисло в воздухе после его предыдущих слов. Он продолжал обольстительно улыбаться Харуно, ожидая ее ответной реакции. - Может, махнемся ими на ночь? - приятель Учихи глазами указал на свою спутницу, которая, словно китайский болванчик, стояла и заученно всем улыбалась.
Сакура вскинула на него свой взгляд, желая, чтобы на месте этого человека сейчас осталась лишь горстка пепла, или надутая зеленая жаба на худой конец.
- Она моя невеста. Через две недели станет моей женой, - Саске еще плотнее прижал девушку к себе, отчего та начала испытывать существенные неудобства, но она была благодарна жениху. Благодарна за то, что пусть и не ради нее, а ради лишь восстановления своего права собственности, Учиха все же вступился за нее. Да и его близость на удивление успокаивала девушку, говоря, что сейчас все хорошо, что она в безопасности и что Саске никому не позволит ее обидеть, ведь он не хочет быть опозоренным в своих собственных глазах...
- Оооо, - присвистнул ненавистный Нанаши. - Тогда прости. Просто слишком она хорошенькая для статуса женщины, которой придется возрождать весь твой клан, - хохотнул мужчина, и его спутница засмеялась вместе с ним, продолжая разглядывать Сакуру своими пустыми, стеклянными глазами.
У Харуно прощения просить, разумеется, никто не стал. Кто она такая? Всего лишь очередная женщина в постели Учихи. Только ей грозит задержаться там на большой срок, но ведь Саске это не остановит, и вряд ли он прекратит наслаждаться женской лаской и любовью, даже будучи женатым на девушке.
«Это была вовсе не смешная шутка», - мужчина невидящими глазами смотрел на своего собеседника, до которого медленно доходило осознание того, какую глупость он сморозил только что...
- Ей, Саске! Давно хотел спросить... А тебя не останавливает, что твоя невеста слишком молода и может умереть во время родов? - Нанаши, видимо, был самоубийцей, или же ему просто хотелось позлить Саске. Ведь он прекрасно знал, что при нынешних обстоятельствах Учиха не посмеет разжечь конфликт прямо в зале приема.
- А вам не кажется, что говорить и спрашивать о таких вещах просто неприлично? - Сакура произнесла свои слова очень тихо и отчетливо, но даже в этой тишине Нанаши не смог уловить звук вытаскиваемой из-за пояса катаны.
Мужчина посмотрел на нее неверящим взглядом и вместо ответа обратился к Саске:
- Она у тебя, что, и разговаривать умеет?
- Умеет, - кивнул он в ответ и незаметным движением приставил свое оружие к животу Нанаши. - Если еще одно слово слетит с твоего грязного языка, то твои внутренности придется отскребать с этого пола, - голос Учихи звучал низко и угрожающе. В ярости тона Сакура почувствовала даже звериные нотки. Злость буквально волнами исходила от мужчины, а ее вибрация была ощутима даже кожей.
- Да что ты смеешь... Я мужчина! - испуганно заблеял Нанаши, осознавая, что никакие запреты и законы не помешают Саске добиться своего, если его честь и честь близких ему людей была оскорблена.
- Ну и что? - удивилась Сакура, улыбаясь уголками губ.
«Нужно срочно как-то разрядить обстановку. Я не хочу, чтобы Саске отрубили голову за убийство высокопоставленного чиновника. Он... он стал слишком...» - но закончить мысль девушке не позволил противный внутренний голос.
«Давай уж скорее разбирайся с возникшей проблемой. Иначе клятвы и признания в любви ты будешь произносить, стоя над могилой Учихи!»
- Подумаешь, мужчина... - протянула Харуно. - У каждого в нашей жизни бывают свои недостатки... У тебя, очевидно, серьезный недостаток в мужественности... - сладко пропела девушка, внимательно смотря на реакцию жениха.
Он по-прежнему стоял сосредоточенный и напряженный - одно, всего одно его движение, и жизнь Нанаши навсегда оборвется, а судьба Саске и Сакуры будет решена окончательно...
Но когда смысл последней фразы дошел до Учихи, складки на его лбу слегка разгладились, а яростная краснота глаз пропала. Мужчина едва заметно улыбнулся самыми уголками губ.
Улыбнулся... Только для нее, ради нее, благодаря ее. Улыбнулся... В самый первый раз... Он - улыбнулся...
- Ты права, моя дорогая. Если у кого-то слишком мало мужское достоинство, то я не стану уподобляться ему...
Сакура счастливо выдохнула, в ее глазах плясали искорки смеха. Хотелось кричать от радости, прыгать, как маленький ребенок, плясать, петь и веселиться.
Хотелось, но нельзя.
Поэтому девушка лишь залилась искренним смехом, в котором отчетливо слышалось огромное облегчение. Харуно на одно мгновение прижалась лицом к плечу Саске, зажмуриваясь и внутренне мурлыча, словно кошка.
Секунда - и пропасть между ними возникла вновь.
Вдох - и пропало ощущение счастья и беззаботности.
Выдох - и горечь вновь поселилась в их глазах.
Пауза - круг замкнулся.
- Пойдем, Сакура. Здесь нам действительно нечего делать, - его пальцы сомкнулись на локте девушки, беспрекословно увлекая за собой.
Остаток приема прошел довольно неплохо. Очевидно, все еще красные глаза Саске внушили гостям, что им лучше не связываться с Учихой, и потому все вели себя мило и прилично, не переставая лебезить друг перед другом. Иногда Сакура спрашивала о чем-нибудь жениха, и тот отвечал ей. Односложно, резко, грубо - но отвечал.
- Я бы не советовал тебе, есть здесь что-нибудь, - в первый раз после неприятного случая с Нанаши Саске первым заговорил с невестой.
- Почему? - изумленно посмотрела на него девушка и перевела свой взгляд на аппетитно пахнущие суши.
- Еда может быть отравлена, - спокойно произнес Учиха и чуть ухмыльнулся, видя, как Харуно поспешно бросает палочки на пол и отодвигает от себя блюдо с рыбой.
- Ты мог раньше мне это сказать? - прошипела девушка ему в самое ухо, пытаясь удержать себя от гневного крика.
- Мог. Но не стал.
- Ты как всегда очень мил.
- Ты тоже сегодня просто очаровательна.
- Сволочь.
- Взаимно, моя дорогая. Взаимно...
- Сакура-чан! Сакура-чан! - с другого конца залы к ним мчался светловолосый мужчина, без остановки выкрикивая имя Харуно. Учиха повернул голову на звук и хмыкнул:
- Пришел все-таки. Совесть проснулась, - едко произнес он, с некоторым недовольством смотря, как расцветает лицо невесты, и как очаровательная улыбка появляется на нем.
- Наруто! - одновременно с криком, сорвавшимся с губ Сакуры против воли, Узумаки подлетел к ней и легко, словно пушинку поднял на руки, крепко обнимая за спину.
- Осторожнее, - досадливо, но очень тихо сказал Саске, прекрасно представляя себе реакцию своей невесты на движения Наруто.
И точно в подтверждении его мыслей, Харуно поморщилась и слабо вскрикнула.
- Наруто, поставь меня на пол, пожалуйста, - девушка, сдерживая слезы, улыбнулась Узумаки, но тот в кои-то веки заметил, что сделал что-то не так.
- Какого черта... - протянул он. - Саске! - голубые, безмятежные глаза мужчины в одно мгновение сделались очень злыми, и он обвиняющее уставился на друга. - Ты бил ее! - Наруто не спрашивал, нет. Он утверждал это, прожигая Учиху сердитым взглядом.
- Что ты сказал? - очень тихо и очень спокойно спросил Саске, не отводя взгляда от гневного лица.
- Наруто! Ты что, совсем с ума сошел! Саске не бил меня, - Узумаки перевел взгляд на Сакуру, которая стала чуть впереди своего жениха, словно защищая его от несправедливого навета. Но Наруто даже поверх головы девушки видел, как наливаются кровью темные глаза.
- Да, Узумаки. Да. Я бил ее, жестоко пытал и истязал. А еще изнасиловал и едва не прикончил. Но я не забывал о ней. Никогда не забывал, - горько, как-то отстраненно и тяжело проговорил Саске и, резко повернувшись спиной к другу и невесте, пошел от них прочь.
- Сакура... Сакура-чан! - беспомощно звал свою подругу Наруто, видя, как сотрясаются плечи девушки, и слезы текут по ее щекам. - Он, правда, тебя бил?
- Да нет же, нет! Наруто, ну зачем ты так? - Харуно повернулась к нему, отнимая руки от лица. - Пойдем, нам надо о многом поговорить...
Саске в бешенстве шел по коридору. Он не замечал недоуменный взгляды дворян, их гадкие ухмылки и улыбочки, их пальцы, которыми они крутили у виска, предварительно убедившись, что Учиха уже довольно далеко от них.
Не видел, не слышал, не чувствовал.
Он был зол.
Мужчина и сам не знал, что так сильно вывело его из себя, но смутно догадывался, полностью отрицая свои мысли. Ему хотелось рвать и метать, хотелось громко кричать от странного оцепенения и глухого отчаяния. Впервые хотелось почувствовать себя живым. Ощутить на губах сладкий вкус свободы, испытать настоящие эмоции, не пряча их под ледяной маской.
Хотелось...
Но нельзя. Он - мужчина. И этим все сказано.
Саске остановился и выпрямился. Решительным жестом отбросил назад черные волосы, которые во время быстрого движения лезли ему в глаза, и глухо проговорил:
- Хватит.
Черные глаза вновь стали непроницаемо-пусты, а фигура вернула себе стать.
Секундное помутнение, которое случилось с ним, уже казалось сном, а глупые образы, всплывшие в памяти, не более чем иллюзией.
Саске отпустил рукоять катаны и удивился, когда обнаружил едва видимые следы своей хватки на ее рукояти.
- Выходить из себя настолько сильно... Это явное опущение, - мужчина медленно пошел по коридору, собираясь вернуться обратно в зал. На улице давно наступил вечер, и было пора возвращаться домой.
- Саске, - тихий голос раздался позади, и Учиха обернулся. В нескольких метрах от него стоял Фугаку. Люди удивленно поворачивали голову в его сторону. Кого-кого, а старшего Учиху здесь увидеть явно не ожидали.
- Отец... - секундное, крепкое объятие. Короткий миг облегчение. А потом вновь темнота.
И розовые волосы, мелькающие в ней...
Когда Саске вернулся в зал, Наруто там уже не было, а Сакура одиноко стояла, прислонившись к стене. На ее щеках блестели мокрые дорожки. Учиха спиной ощутил удивленный взгляд отца.
- Наруто... - нехотя пояснил он, а Фугаку только кивнул в ответ.
«Все нормально, сын. Нормально у нас в клане, но не в твоей семье».
- У тебя прибавилось седины, отец, - Саске поравнялся со старшим Учихой.
- А ты, кажется, совсем перестал замечать свет вокруг себя, - Фугаку покачал головой, а мужчина лишь хмыкнул.
- Я ожидал подобного ответа, - тихо заметил он.
- Саске! - девушка кинулась к подходящему жениху, но когда заметила идущего рядом с ним отца, то остановилась и замерла посередине помещения.
«Его лицо как всегда ничего не выражает, мне остается только гадать, что на самом деле он чувствует сейчас. А я так устала постоянно находиться в ожидании и напряжении. Я устала разгадывать его загадки, которых с каждым днем становится все больше и больше. Иногда мне кажется, что Саске никогда не снимет маску безупречности, что его стена отторжения не рухнет передо мной... Это больно, по-настоящему больно, и я даже не знаю, почему так остро все чувствую сейчас. Что же со мной происходит? Что меняется во мне? Что случилось, пока я спала? Или, быть может, я только начала просыпаться и открывать глаза на этот мир?
Куколка... Я куколка, которая возможно уже никогда не сможет стать бабочкой...»
- Добрый вечер, Фугаку-сама, - девушка склонилась в поклоне, но сделала это недостаточно низко, как показалось главе клана.
- Здравствуй, девочка, - он бросил на сына короткий взгляд, в котором читался явный вопрос, и Саске устало поморщился, прикрывая глаза.
- Идем, Сакура. Мы возвращаемся домой, - и Учиха, даже не глядя на девушку, пошел к выходу.
Харуно оскорблено вскинула голову, но в глубокой зелени Фугаку заметил маленькие капельки вновь появившейся росы. Девушка тряхнула распущенными волосами и провела по своему лицу рукой:
- Домой... Всем действительно пора возвращаться домой...

- Я не думаю, что это удачная идея, Саске, - Фугаку отложил в сторону сигару и посмотрел на сына.
Тут устало вздохнул и поднес к губам чашечку с теплым саке:
- Другого выхода я не вижу. Ты сам учил меня в детстве наказывать за подлость и ложь, отвечать за свои слова и никогда не бросаться ими на ветер.
- Да. Учил. Но еще я так же говорил, что следует быть уверенным в правильности своих поступков.
- Я - уверен, - голос Учихи приобрел неожиданную резкость и твердость.
- А я не про управляющего тебе говорю, сын. Уверен ли ты, что эта девочка заслуживает такого обращения с ней? - Фугаку внимательно смотрел на Саске, чуть щуря глаза.
«Опять угол да, отец? Снова ставишь меня в тупик? Зачем? Я не откажусь от своего решения и не поверну время впять. Это глупо - ведь дважды в одну реку не войдешь.
Только вот говорим ли мы об одних и тех же вещах, нет ли в твоих словах и намек скрытого подтекста? Я знаю тебя с момента своего рождения, но так и не научился угадывать твои мысли, а вот ты прекрасно умеешь считывать мои. Это логично - ты отец, а я твой сын. Но дети давно уже выросли, тогда почему в твоем присутствии я начинаю сомневаться в своих решения, до того, казалось бы, четким и последовательных? Ты вносишь сумбур в мою голову, но не помогаешь затем распутывать клубки.
Это так обычно для меня, а теперь почему-то невероятно странно. Что-то кончается во мне, а взамен появляется нечто новое.
Отец, поможешь ли ты мне на этот раз?...»
- Это, смотря, что ты подразумеваешь под словом «такого», - Саске скупо улыбнулся, глядя в непроницаемые глаза Фугаку.
«Интересно, а когда Сакура смотрит на меня, она, так же как и я, видит свое отражение в осколках черного стекла? Или замечает другие вещи в моих глазах, нежели темноту в них?»
- Ты научился, - непонятные слова сорвались с губ старшего Учихи, и на его лице возникла довольная улыбка.
- Ты был хорошим учителем, отец. - Саске повернул голову к окну.
Луна давно сошла на убыль, превратившись лишь в тонкий месяц. И без того далекие звезды стали, казалось, еще дальше, ведь их свет почти не был виден в медленно светлеющем небе.
- Мы проговорили почти всю ночь, но так и не пришли к решению. Думаю, пора покончить с лирикой и перейти к главному вопросу, - наследник клана развернулся к отцу и закончил свою фразу:
- Как мы поступим с предавшим нас управляющим?...

Сакура, решительно поджав губы, быстро шагала по темному коридору. Разговор с Наруто, которому она сначала не придала особого значения, сейчас же так и крутился у нее в голове. Теперь девушка, наконец, смогла создать последовательную цепочку у себя в голове, а кусочки фрагмента сложились в единое целое.
Теперь она поняла косвенные намеки Саске, его недосказанные слова и туман, который окружал все его решения. Туман для сакуры, но не для всех остальных. Ей никто ничего не сказал, ее выставили полной дурой и идиоткой, она пребывала в неведении, в то время как они знали абсолютно все.
«Я чувствую себя... одинокой? Не ожидала, что Наруто способен на предательство. Ведь он был моим лучшим другом с самого детства! Не понимаю, как они все могли так жестоко обойтись со мной, как сумели предать! Неджи-кун, Наруто и даже Саске... Хотя предательство последнего должно трогать меня в меньшей степени, но я почему-то переживаю из-за этого. И очень сильно переживаю. Но к черту все!
Я хочу знать правду...»
Девушка ворвалась в гостиную, которую минуту назад покинул Фугаку, и остановилась напротив жениха. Учиха оценивающе посмотрел на ее растрепанные волосы и не слишком туго завязанный халат.
«Не знаю пока, как мне вести себя с тобой. Этот придурок сумел всего лишь одной фразы разозлить меня. Похоже, Узумаки поставил новый рекорд. Вот интересно, и с чего я так взбесился? Тем более что все сказанные мной слова есть чистая правда. Может, произнести и признать это вслух оказалось несколько сложнее, чем я предполагал. Но кого я обманываю?...»
- Ты решила предаться любовным утехам, моя дорогая? Желаешь начать прямо здесь? - он ехидно улыбнулся и потянул оби своего кимоно, будто намереваясь раздеть себя, чтобы как можно быстрее перейти к обозначающейся процедуре.
- Что? Саске, ты уже совсем либо помешался на се... - Харуно опустила взгляд вниз, с ужасом понимая, что халат она по-человечески так и не завязала. Грудь, прикрытая лишь неплотно замотанным бинтом, вздымалась и опускалась от частого дыхания, показываясь в довольно широком разрезе.
- Это не моя вина, - Сакура ответила на улыбку Саске. - Во всем виновата твоя извращенная фантазия, дорогой мой. В конце концов, уж не ты ли покупал мне новую одежду? - сладким голосом произнесла девушка, с удовольствием думая, что нашла достойный ответ на реплику мужчины.
- Но никто не просил врываться в гостиную с таким видом, будто бы в доме случился пожар... Но лично мне показалось, что огонь страсти сжирает тебя изнутри и ты как можно скорее хочешь погасить его. Разумеется, с моей помощью... - Учиха сел на низкий диванчик, смотря на Сакуру с легкой ухмылкой.
- Да, ты прав, - бровь Саске изогнулась в немом удивлении. - Я действительно хочу решить кое-что с твоей помощью. Нам нужно поговорить... - решимость Харуно таяла прямо на глазах - стоило только взглянуть на Учиху, с лица которого сошло все былое веселье.
- Я так и знал, что это уссаротанкаши обязательно сболтнет лишнее, - негромко сказал мужчина, замечая, как лихорадочно блестят ее глаза, сдерживая слезы. Слезы обиды.
- Сядь, - веско произнес он, показывая на диван.
Сакура аккуратно опустилась на предложенное ей место и прикрыла глаза, готовясь начать длинный разговор.
Требовалось вспомнить все в мельчайших деталях...

- Эй, Сакура-чан! Чего ты? - как-то совсем по-детски протянул Узумаки, видя, что девушка едва сдерживает новые слезы.
- Да, ничего, Наруто! Ничего! - ее голос сорвался на крик, мгновенно погаснув в кимоно друга.
- Не стоит, Сакура-чан. Не стоит плакать из-за него. Саске не заслужил твоих слез, - лицо Наруто мгновенно посерьезнело. Исчезла детскость, легкость и веселость, которые скрывали непривычную серьезность и решительность. Парень отвел девушку в самый темный угол, чтобы посторонние люди не смогли не увидеть и не подслушать их разговор.
- Я плачу не из-за него! Я плачу по нему! - Сакура снова уткнулась в грудь Узумаки, руки которого совершенно рефлекторно гладили по голове, успокаивая ее. - Наруто, зачем ты это сделал? Зачем вынудил сказать это? - щеки девушки покраснели, она вспомнила слова, произнесены Саске. Оскорбительные слова, которые посторонний мужчина никогда не должен был услышать.
- Сакура-чан... - он опустил голову и рукой закрыл ей рот. - Не надо. Не повторяй этого... Только скажи, он бил тебя? - лицо Узумаки было собрано и сосредоточено. Невооруженным взглядом было видно, насколько важно ему знать ответ.
- Да, то есть, нет... Мы дрались... и он только во время поединка... и еще до этого, когда я сопротивлялась...- Харуно закусила губы и помотала головой. - Это не то! Он не бил меня, никогда не бил... сейчас я точно вижу это. Только если я начинала первой... Черт, какой же я была маленькой идиоткой! - девушка быстро и лихорадочно говорила, словно боясь, что нужная ей мысль вот-вот ускользнет и тогда она не сможет во всем разобраться.
- Не оправдывай его. Я прекрасно знаю характер Саске...
- Нет! Ни черта ты не знаешь! - Сакура в отчаянии воскликнула, отходя от друга. Она смотрела на него капельку сердито и будто укоряя в чем-то. По лицу девушка одна за другой бежали прозрачные капли, придавая ей беззащитный и болезненно-отчаянный вид.
- Знаю. Это ты, Сакура-чан, не знаешь. Такое чувство, что он бережет тебя и потому не говорит правду. Но не в обычаях Учихи беречь кого-либо.
- Что? Что ты такое говоришь? Наруто, теперь уже я не понимаю ничего... - протянула девушка, вытирая лицо.
- Ну и не надо, ведь он твой отец. Не нужно тебе этого знать, - Узумаки весело улыбнулся, протягивая руки для повторных объятий.
Харуно, мир которой стремительно перевернулся несколько раз за такой короткий промежуток времени, оторопело взглянула на парня и послушно приблизилась к нему.
Наруто обнял девушку, даря несколько спокойных минут. Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться и расслабиться, но что-то неясное, пока не оформившееся не позволяло ей этого сделать.
- Может, все же скажешь, что ты имел в виду?
- А? Да ничего, Сакура-чан! Моя обычная болтовня, не более того, - Наруто так убедительно изобразил равнодушие и так уверенно врал, что Харуно поверила ему, махнув рукой на подсознание, которое что-то отчаянно кричало, возражая.
- Ну, Узумаки, - прищурилась она, пытаясь создать злобный взгляд. - Если узнаю, что ты соврал мне, то расскажу Хинате, почему ты опоздал на день вашей помолвки.
- ЕЙ! Это удар ниже пояса! - Наруто засмеялся. Это стало привычной, можно сказать, семейной шуткой. Тогда парень просто-напросто забыл и проспал, умудрившись встать в точно ту секунду, когда уже должен был стоять у калитки, ведущей в поместье клана Хьюга...
Секунды медленно бежали, растворяясь в надежных объятиях друга. Тихое дыхание еле слышно звучало в тишине, словно вокруг них действительно никого не было. Его мягкие руки с братской любовью перебирали пряди дорогих волос. Приглушенный вопрос прорезал ауру спокойствия, царящую вокруг них:
- Сакура-чан... Ответь мне, только честно...
губы. Не почувствовал, как очередная слезинка скатилась по лицу...
Приглушенный вопрос прорезал ауру спокойствия, царящую вокруг них:
- Сакура-чан... Ответь мне, только честно...
Девушка замерла, предчувствуя последующий вопрос.
«Лишь бы не убить его за ненужное любопытство»
- Саске и, правда... изнасиловал тебя?...
- Бака... - слабо улыбнулась Сакура. - Нет... Я сама согласилась.
- Я рад, что мой друг не оказался таким подонком, - серьезно проговорил Узумаки.
Он не слышал, как сердце девушки остановилось на миг. Не слышал ее порывистого вздоха, который прорвался сквозь плотно сжатые губы. Не почувствовал, как очередная слезинка скатилась по лицу...
* конец воспоминаний*

Название: Её ставка – жизнь, её судьба - игра
Автор: Mitsuko
Бета: Suteki a.k.a ~CrAzzyY~(моя любимая Няшко!!))
Тип: гет
Категории: "AU", Romance, Angst(неуверенна, но постараюсь)
Пейринг: Саске/Сакура (основной), Наруто/Хината, Неджи/Тен-Тен (дополнительные), Шикамару/Темари(упоминается)
Рейтинг: NC-17(я так думаю)
Предупреждение: довольно серьезное произведение, автор долго готовился и собирал информацию)) Возможен небольшой OOC Саске
Фэндом: Наруто
Статус: пишется
Дисклеймер: права на характеры и имена персонажей принадлежат Кишимото-сенсею), мир Японии - мой
От Автора: новый мир, новые образы героев. Япония во время правления клана Токугава, все остальное вы сможете прочитать ниже. Надеюсь, вам понравится )

Глава15

«Быть милосердным? Все же я погорячился с этим обещанием... Я не знаю, что значит милосердие, так каким же образом я смогу исполнить свои слова?
Сакура, не понимаю как, но ты заставила меня пообещать это тебе, но ведь ничего еще не решено.
Милосердие... Что это такое? Милосердие к врагу, который, едва ты повернешься к нему спиной, тут же засадит в тебя нож. Милосердие к предателю, которого в жизни интересуют лишь две вещи: деньги и еще раз деньги. Милосердие к женщине, которая сварлива и глупа до невозможности...
Когда я вернусь, ты объяснишь мне, что значит быть милосердным. И, возможно, я пойму и попробую что-нибудь изменить, но не сейчас. Но и после твоих слов я никогда не стану милосердным, потому что мало кто заслуживают истинной жалости. Не показного сочувствия на их несчастные судьбы, а именно жалости. Самой настоящей жалости, так редко встречающейся теперь, и я не тот человек, который способен дарить тебе ее. И ты, Сакура, не заслуживаешь жалости. И сочувствия тоже.
Я сумел, я смог, я сделал. Я покорил тебя, сломил твой характер, но не до конца. А теперь я думаю, а надо ли доводить задуманное мной дело до логического завершения? Нужна ли мне безвольная кукла, очередная тряпка, об которую так удобно вытереть ноги? Нужно ли мне отрезать твои ядовитые зубки и высасывать яд? Нужно ли бить тебя, покоряя и подчиняя себе? Ты стала послушной, и этого хватает. Я не хочу видеть тебя затюканной и забитой, не хочу видеть твои слезы и ночные крики, потому что это отвратительно. Нет ничего хуже, чем сломленный человек, опустившийся так, что ниже уже некуда.
И потому я не буду. Не буду поступать так с тобой, хотя, разумеется, мог бы. Мне ничего не будет за это, а вот тебе достанутся увечья и шрамы на всю жизнь. Ты стала сильной противницей, твой острый язычок развязался окончательно... Думаешь, я не знаю почему?
Знаю, моя дорогая, конечно знаю. Ты стоишь рядом со мной, ты находишься под моей защитой, ты чувствуешь мое присутствие и становишься намного уверенней, чем в те моменты, когда ты бываешь в одиночестве. Вспомни хотя бы, как тебя избили служанки, когда ты осталась без меня буквально на несколько часов...
Я сделал тебя стойкой и волевой, ты никогда не признаешь своего поражения, особенно у меня на глазах, но, как и всякая женщина, ты слаба. Пока я не контролирую тебя - ты расслаблена, но стоит мне сказать лишь одно обидное слово, то ты сразу же собираешься и борешься до конца. И это хорошо, Сакура, хорошо...
Нет, я не буду ломать тебя, иначе мне просто станет скучно жить с тобой, и я выброшу тебя на улицу. Но я хочу, чтобы мои дети унаследовали не только от меня, но и от своей матери также, силу. Не только физическую, но и духовную тоже.
Ты сильна духом, но слаба плотью... Вот ведь парадокс? Но и тело можно воспитать, если приложить все усилия для этого. И я помогу тебе в этом, потому что хочу видеть в тебе противника. Выносливого противника, который не является размазней. Оболочка будет мала, но за ней будет скрываться сила. А еще стойкость духа, и закаленность души.
Я не хочу скучать с тобой, я хочу действа, буйства эмоций и красок, я хочу, чтобы каждый новый день не был похож на предыдущий. Я хочу, а значит, сделаю так.
А теперь скажи мне, есть ли это милосердие?
Сакура, отвечай...»

Девушка сидела на подушке, неподвижно смотря в одну точку на протяжении десяти минут. Фугаку, находящийся во главе стола, с интересом рассматривал свою будущую невестку. Под глазами залегли глубокие черные тени - она не спала уже вторую ночь; зеленые глаза не блестели и не светились - что-то сломалось в них, что-то дрогнуло и исчезло; руки слишком крепко сжимали фарфоровую чашечку с зеленым чаем, а зубы то и дело прикусывали уже изрядно пораненную губу.
«И что же ты нашел в ней, Саске? У меня есть время, и я хочу узнать, чем эта маленькая девочка привлекла тебя. Мне недостаточно твоих слов о подчинении и управлении, я точно уверен, что здесь есть двойной подтекст. Скрытый смысл, который я просто обязан узнать». - Фугаку отправил себе в рот очередной кусочек риса, а тарелка Сакуры по-прежнему оставалась нетронутой. Она сделала небольшой глоток чая и, поставив чашку на столик, сложила руки на коленях.
- Вы знаете, куда пошел Саске? - тихо, словно борясь с собой, решилась спросить Харуно.
- Да, - он спокойно кивнул, не прекращая есть.
- И вы даже не попробовали удержать его? - девушка впервые за весь завтрак подняла глаза на мужчину. Они были погасшими и неживыми, но гнев уже успел загореться в них.
«Кажется, я уже кое-что понял. Глаза, все дело в них. Яркие, быстрые, светящиеся и такие живые... У тебя никогда не было таких глаз, сын, и такого открытого взора...»
- Нет.
- А вы не боитесь, что он умрет там? - она вскочила, если бы могла, но вчерашний день не прошел для Сакуры даром: тело почти не слушалось, раздраженно отзываясь на каждое движение.
- Не боюсь, - Фугаку прищурился, прекращая есть. Разговор начинал все больше и больше занимать его.
- Как вы можете так спокойно говорить об этом? - ее голос звенел от гнева и ярости, а руки были сжаты в маленькие кулачки.
- Очевидно, так и могу.
Она все-таки вскочила и тут же плюхнулась обратно, не в силах устоять на ногах. Девушка отвернулась и зло смахнула слезы с ресниц.
«Второе - выдержка. Все правильно - когда можно, она живет; когда нельзя - борется с собой. Меня начинает серьезно интересовать твоя невеста»
- Зато теперь мне, наконец, стало понятно, в кого пошел Саске, - огрызаясь, ответила Сакура.
- Весьма польщен, - он улыбнулся, видя глухую ярость на лице Харуно, но мгновенно посерьезнел. - Он учил вчера тебя драться?
- Да, - слегка опешив от такого вопроса, ответила она.
- Если сюда придут солдаты или войска армии, это не будет значить, что Саске мертв. Это может быть всего лишь их трюк, наглая уловка, на которую они захотят меня поймать. Ты будешь должна сидеть в своей комнате и никуда не высовываться. Если мой сын действительно умер, а они предъявят этому доказательства, тогда ты выйдешь и поможешь мне отомстить, а если нет, то сбежишь отсюда и вернешься в наше родовое поместье, где Саске будет ждать тебя, - голос Фугаку звучал ровно и уверенно, он был полностью убежден в правильности своих слов и считал, что по-другому быть не может.
Сакура пораженно молчала. Она просто не могла поверить своим ушам... Этот план был дерзок, авантюрен и до безобразия смел, но не было никаких подтверждений, что он удастся.
- Ты поняла меня, девочка? - глава клана смотрел на нее требовательно, но ненавязчиво, позволяя полностью вникнуть в его слова.
- Да... - Харуно кивнула. - Если я убегу, а Саске не встретит меня там, что мне тогда делать?
- Ты можешь убить себя в любой момент, - Учиха проводил задумчивым взглядом свою собеседницу, которая выходила из комнаты, медленно двигаясь.
«Покорность. Надменность. Дерзость. Невинность... В ней смешано так много всего, что трудно разобраться во всех тонкостях. Я понимаю, сын, что привлекает тебя в ней. Она - дикая смесь, цветок, окрашенный во всевозможные цвета. О да, Саске, я определенно тебя понимаю, потому что и сам бы не отказался от такой игрушки.
Только мы обсуждали уже, что она далеко не твоя игрушка...»
Он вошел в ворота поместья клана Харуно глубокой ночью, держа обнаженную катану острием вниз. Редкие факелы освещали его фигуру, скрывая глаза. Огонь играл с лезвием меча, бросая призрачные блики на него и заставляя отражать пламя своей зеркальной поверхностью.
Луны не было видно, звезды спрятались за тучи, небо казалось затянутым в черное, непроницаемое полотно. Он скривил губы, вспоминая, как увидел здесь свою невесту в первый раз, как взял ее практически силой в чайном домике, как защитил от отца, который едва не убил ее, как увозил отсюда, поклявшись, что его жена никогда не вернется сюда...
Подул ветер - зловещий и предупреждающий. Он будто пытался погасить факелы, чтобы свет не видел грядущее преступление. Саске обернулся, осмотревшись вокруг себя: на улице не было даже стражи.
- Или ты слишком глуп, чтобы предугадать мое появление, или слишком смел, думая, что в одиночку справишься со мной, - произнес Учиха, продолжая бесшумно идти по дорожке, ведущей к главному дому.
«Пожалуйста, Саске... пожалуйста», - в голове настойчиво продолжал звучать умоляющий голос девушки, а ее взгляд так и стоял перед глазами.
- Интересно, что ты готова сделать ради того, чтобы твой отец умер почти безболезненно? - он ускорил шаг, желая покончить со всем как можно быстрее, но тут же одернул себя. Месть не вершится в спешке...
- Я хотел спросить это у тебя в Эдо, но не стал, потому что заранее знаю твой ответ. Ты предложила бы мне себя, потому что ничего другого у тебя не осталось, - он ухмыльнулся, поражаясь своим словам. Раньше он спокойно задал бы этот вопрос и, получив удовлетворяющий ответ, незамедлительно начал его использовать.
Раньше, но не теперь...
- Но мне не нужны подачки, Сакура. Не нужно, чтобы ты ломала себя, соглашаясь на это. Я хочу сам подчинить тебя себе, хочу, чтобы ты добровольно высказала мне такую просьбу, хочу, чтобы ты сама признала меня господином. Я хочу слышать, как с твоих губ срывается “Саске-сама”... Тогда и только тогда я буду убежден, что ты стала моей полностью. Что твоя душа принадлежит мне без остатка... - Саске остановился перед дверью, чтобы окончательно успокоиться и создать прочный баланс между душой и телом. - Ты же знаешь, какой я собственник, - он позволил себе ухмыльнуться последней плотской мысли и, разувшись, отворил дверные створки.
Темнота коридора поглотила его черный силуэт.
Громко вскрикнула какая-то птица, потревоженная глубокой ночью неведомо кем.
Тихий выдох раздался в помещении, и зло сверкнули его глаза, когда поймали метнувшуюся на лестницу тень.
«Ты ждал меня, трусливый пес. Ждал все ночи с того момента, когда предал. Ты ждал, и сейчас твое ожидание будет оправдано...»

Черный, выжженный дотла лес. Стволы деревьев обуглены, их ветви сгорели и сломались, пеплом рассыпаясь по серой земле. Острый запах гари витал в воздухе, уничтожая кислород, забирая последние его частички из воздуха, поглощая в себя надежду на чудо... Куски обгорелых листков, которые некогда поражали своей сияющей зеленью, летали в умершем лесу, будто насмехаясь над его горем, ведь они были так похожи на листопад, случавшийся глубокой осенью.
Девушка, чье лицо и фигуру скрывал плащ, шла в этом лесу, ступая босыми ногами на выгоревшую землю, в которой еще жил теплый призрак огня. Она морщилась при этом, но упрямо продолжала идти, окутанная серым дымом еще тлеющего леса.
Жизнь не до конца покинула его, еще осталась надежда на спасение...
Она тряхнула головой, сбрасывая капюшон с головы. Лишенные преграды ее длинные волосы широким ковром рассыпались по спине. Она нагнулась и взяла в руки черный комочек земли. Задумчиво принюхалась и разжала пальцы, позволяя ему упасть вниз. Тихий стон отчаяние вырвался из ее горла, когда девушка узнала этот запах.
Запах смерти, запах оборвавшейся жизни...
Неожиданно в тишине мертвого леса раздался громкий, пробирающий до самых костей и доводящий до дрожи крик. Скорее не крик, а страшный вопль, истошный визг существа, для которого навсегда исчез свет. Девушка испуганно вскинула голову и увидела огромную черную тень, несущуюся по серому небу к ней с огромной скоростью. Она прошептала что-то немеющими губами и вскинула руки перед лицом, словно они могли послужить надежной защитой против крылатой твари. Птица все быстрее и быстрее летела уже почти параллельно земле, и вот, когда уже ее острый клюв был готов защелкнуться, поглотив в себя девушку, наступила полная тишина...

- Аааа! - Сакура вскочила с футона, нарушая спокойствие поместья своим криком. На ее лбу выступил холодный пот, а губы и тело страшно дрожали от пережитого недавно страха. - Сон, это всего лишь плохой сон... - она откинулась обратно на подушку и сжала ее уголок в своих руках. Лунный свет лился в открытое окно, освещая ее бледное лицо и растрепанные волосы.
- Плохой сон, - повторила она. - Но сегодня слишком страшная ночь, - сглотнула Харуно, вспоминая Учиху, который, может быть, в эту самую минуту убивает ее отца.
- Все будет хорошо, - успокаивая саму себя, произнесла она. - Все будет хорошо, потому что иначе нельзя. Слышишь меня, Саске? Нельзя! - Сакура закрыла глаза, пытаясь вновь заснуть.
- Ты обещал, что вернешься живым, Учиха... - прошептала она сквозь дрему.
Ее брови вновь сошлись на переносице, а лицо исказила гримаса боли. Ночные кошмары никак не хотели отпускать свою жертву, и сегодня рядом не было человека, способного защитить ее и уберечь от беды. Сегодня рядом не было никого, и она осталась совсем одна.
- Саске, я верю в тебя, - проговорил Фугаку, стоя у дверей, ведущих в комнату сына. Из нее доносилось чье-то спокойное сопение, прерываемое иногда тяжелыми вздохами.
Невеста спала, дожидаясь своего жениха...
- Саске? - его голос дрожал так, что почти невозможно было понять слов, вылетавших из грязного рта. От Учихи волнами исходило презрение и холод. Он позволил себе только два этих чувства, потому что остальные могли помешать его плану.
- Кажется, мы уже обсуждали, что для тебя я - Саске-сама, - он хищно усмехнулся и подошел на шаг ближе к мужчине, который медленно пятился к стене.
- Не помню такого, - Хироши откровенно тянул время, надеясь урвать у судьбы еще несколько минут своей жалкой и никчемной жизни.
- Это не имеет значения. Сейчас ты умрешь, и не плевать, в какой форме мое имя будет срывать с твоих губ, когда тело будет биться и извиваться в судорогах.
Харуно передернулся и сделал шаг назад, желая ускользнуть от Саске, но легче было выпить море, чем заставить Учиху упустить свое жертву.
- Ха! - крякнул мужчина, быстро соображая, как можно выкрутиться из сложившейся ситуации.
Почему-то он был уверен, что деньги Саске не возьмет...
- Может, мы сможем решить эту проблему мирным путем? - Хироши заискивающе взглянул на своего будущего зятя и попытался улыбнуться. Зубы Саске зло блеснули в ответ:
- И как же ты собираешься сделать это? - наследник клана хмыкнул и вытянул руку вперед, любуясь игрой света на заточенном острие.
Его собеседник надрывно сглотнул и сморщился - страх пропитывал его изнутри, он сковывал все движения и мешал и без того дурной голове нормально соображать.
- Хм... - он задумался на секунду, а потом подпрыгнул на месте, сильно обрадовавшись чему-то. - А как насчет моей приемной дочери - Ханами? Не хочешь взять ее в уплату долга так же, как твой отец взял Сакуру? - он улыбался, полностью уверенный в своей правоте и в том, что от очередной девки Учиха не откажется, и его проблема будет успешно решена.
Глаза Саске недобро блеснули, а руки сжались, крепче стискивая рукоять меча. Он тряхнул головой, откидывая со лба волосы, и сделал шаг вперед.
«Горбатого и могила не исправит. Ты такая же сволочь, какой и являлся всю свою жизнь. Ничуть не изменился. Пожертвовал жизнью своей дочери, теперь вновь хочешь вылезти из ямы за счет женщины... Как же это низко для мужчины и главы клана. Теперь я начинаю сомневаться, а стоит ли пачкать о тебя катану? Не будет ли проще сломать твою тонкую шею и выпустить, наконец, подлую душонку? Не понимаю тебя, как можно жить и выживать, пользуясь, вернее, даже прикрываясь женщинами? Слабые, низкие, недостойные существа... Ты сам так говорил всегда, да и я был такого же мнения, но теперь получается, что за их счет ты пытаешься откупиться от меня, собираешься вновь поставить свою дочь перед собой, использовать ее в качестве щита... Низко, противно даже смотреть на тебя, стоять рядом... Ты не мужчина, ты слизняк, которому Боги по ошибке вручили мужское достоинство. Но оно, как видно, надежно спрятано в твоих штанах, и используешь ты его только ночью, когда становишься повелителем и хозяином для жены.
Но сильным нужно быть всегда, дни напролет. Только тогда ты сможешь добиться уважения, только тогда тебя начнут уважать. Только тогда, она назовет тебя господином...»
- Нет, не хочу, но может, мне стоит взять тебя? - ухмыльнулся Саске, видя, как краска постепенно сходит с лица Хироши, и как оно начинает стремительно бледнеть...
- Ч-что ты имеешь в виду? - заикание мужчины, выражающее его страх и боязнь, слышалось все отчетливей и отчетливей, а панические нотки в голосе уже открыто звучали, не встречая никакого сопротивления на своем пути.
- То и имею. Хочу посмотреть, являешься ли ты женщиной на самом деле, или таков твой характер и норов? - Учиха изогнул рот в широкой усмешке и сделал еще один шаг вперед.
- Да... Да... Да я тебя! - в горячке воскликнул Хироши, забывая, в какой ситуации он находится. Но Саске помнил об этом и прекрасно знал, как нужно наказывать провинившихся слуг...
- Что ты меня? - он остановился в метре от дрожащего мужчины и не смог сдержать презрительный взгляд - стоило только взглянуть на то, как тряслись ноги Харуно.
«Подло, очень подло нападать сзади. Бить в спину, думая, что тебе все сойдет с рук. Надеялся, что меня убьют раньше, или я сам сделаю это, не выдержав позора? Какой позор, о чем ты только думал! Плевать мне на мнение этих шавок, которые вьются у ног императора, ожидая подачек с барского стола. О каком нарушение традиций идет речь, если половина из них занимаются любовью с одиннадцатилетними девочками или мальчиками... Думаешь, для меня хоть что-то значат их слова, вернее, жалкое пищание, исходящее откуда-то снизу? Ты дурак, Хироши, дурак и полное ничтожество. Уж если взялся за что-то, то хоть бы довел дело до конца, продумал все последствия, которые могут наступить, если твой первоначальный план провалится. Тебя определенно мало учили в детстве, мало били, если били вообще. Только не могу одного понять - как у такого червяка как ты смогла вырасти такая дочь как Сакура? У нее силы в два, даже нет, в три раза больше, чем у тебя. Я говорю о нравственной, а не о физической мощи. Стержень, основа, которая заложена у девочки намного превосходит твою. Если начать ее тренировать, то скоро Сакура сможет превзойти некоторых воинов в нашей стране. Хотя бы потому, что никогда не сдастся и не покорится, никогда не признает свое поражение.
Даже умирая, не сдавайся...
Но ты ошибаешься, если думаешь, что она станет свободной в своих действиях, суждениях и поступках. Я стану ее хозяином, мою власть она будет признавать, мне будет подчиняться, только меня слушаться... Я стану ее всем, но ни за что не буду ломать девочку.
Сломанный меч - лишь красивое украшение. Острая катана - отличный помощник в бою...»
Учиха сделал последний шаг, разделяющий его и Хироши, и занес свое оружие. Харуно задрожал еще больше, он затрясся, словно опора уходила у него из-под ног, а потом упал на колени, едва ли не обнимая ноги своего палача.
- Саске, я прошу тебя... Саске, я сделаю все, что захочешь... сколько угодно денег, женщин, драгоценностей... Только не убивай меня, я же отец твоей невесты... - он заплакал, захныкал, прижимая руки к груди, лихорадочно забормотал что-то, пытаясь отсрочить свою кончину, а потом растянулся на полу, обхватывая щиколотки Учихи.
- Вспомнил, значит? - мужчина едва сдерживал себя от плевка, вид унижающегося Хироши был так отвратителен, что хотелось все бросить и уйти отсюда как можно скорее.
Не видеть, не слышать, не чувствовать. Спокойствие и равнодушие, иначе месть - не месть.
На улице грянул гром, шальной ветер ворвался в комнату, настежь распахнув оконные створки. Свитки, какая-то бумага полетели со стола и покатились по полу, нарушая тишину комнаты своим шелестом, который сейчас больше напоминал погребальную песню.
Сверкнула молния, на секунду освещая комнату. Она отразилась в зеркалах, висящих в помещении, а еще в его глазах, которые успели превратиться в лед.
- Хироши, ты умрешь за предательство, за измену, за недостойное поведение, порочащее мужчину, за свое слабоволие и ничтожность, за то, что ничего не смог достичь за свою длинную жизнь, за попытку убить свою дочь, за ее продажу, за слезы и блеяние, которые ты только что показал мне. Умрешь за то, что моя невеста плакала из-за тебя. За то, что ради нее я согласился быть милосердным с тобой... Умрешь, потому что недостоин жить...
Харуно пригнулся, защищаясь выставленными вперед руками от стремительно приближающейся катаны. Его поза выражала такое рабское подчинение, что Учиха не смог удержаться и все же скривил свои губы в недовольном жесте.
Он был холоден и расчетлив, но внутри него бушевало пламя. Блеснула сталь меча, загорелись его глаза, послышались сдавленный всхлипы, раздался неприятный звук разрываемой плоти, который неожиданно заполнил всю тишину комнаты, с оглушающим грохотом по полу покатилась отрубленная голова того, кто понес свою смерть в уплату долга. В уплату долга чести, которой у него никогда и не было...
Алая кровь брызнула во все стороны, окрашивая меч в багровый цвет. Ее капельки попали на лицо и руки Саске, остались на его одежде, но он даже не обратил на это внимания.
Лишь стоял и смотрел, как бьется в посмертных конвульсиях обезглавленное тело, смотрел, как его покидает жизнь...
- Я был милосердным, Сакура. Его смерть была быстрой, - не вытирая меча, Саске развернулся и пошел прочь, оставляя позади себя человека, навсегда изменившего его жизнь в тот самый момент, когда он предложил свою дочь в уплату долга.
А потом дверные створки разъехались, и Учиха столкнулся с Хеби. Несколько секунд она молча смотрела на мужчину, потом заметила кровь на нем, увидела то, что осталось от ее мужа, и закричала.
Истошно, страшно заорала, вкладывая в крик все чувства, вспыхнувшие в душе.
«О, нет, Сакура, нет. Я не стану убивать ее. Ведь ты говорила о милосердии» - саркастически улыбнулся он и оттолкнул мешавшую ему женщину.
А из комнат поместья уже начали выбегать люди и слуги, привлеченные криком своей госпожи.
- Милосердие. Никаких лишни смертей. Но когда я увижу тебя, девочка, то заставлю пожалеть о взятом с меня обещании, - он с трудом подавил в себе желание убить всех мешавших ему людей и начал свой долгий путь по возвращению домой...
Когда Сакура открыла глаза, разбуженная чьим-то громким разговором, который велся почему-то именно около дверей в ее комнату, то поняла, что вчера было не больно, а даже приятно. Потому что сейчас она чувствовала, как самое маленькое движение отдается в теле такой невыносимой резью, что впору кусать кулаки. Она приподнялась на руках, ощущая, как болит перетружденная спина, как саднят руки и кисти, усеянные многочисленными порезами - Учиха не был милосерден с ней вчера, как свинцом наливаются ноги, и как тихо ноет все тело.
- Черт, - чуть ли не плача выговорила девушка, настолько ей было плохо. - Ненавижу процесс обучения у Саске, - она кое-как встала и замерла, привыкая к тому, что теперь боль сопровождает любое ее движение. Она подошла к окну, выглядывая из него, и тут же схватилась за голову - уже достаточно яркое и теплое весеннее солнце находилось едва-едва не в зените своего пути.
- Уже почти закончилось время обеда, - Сакура сползла по стенке вниз, прижимаясь горящей спиной к холодной стене. - Это просто какое-то сумасшествие. Я так устала...
Она сидела, наблюдая за тем, как игривый ветерок, проникающий в комнату с улицы, играет с засохшими ветками сакуры, которые, наверное, остались с еще прошлого года.
Те же самые порывы теплого воздуха перебирали пряди ее растрепанных волос, нежно гладили и ласкали кожу, принося с собой умиротворение, покой и дымку призрачного счастья. Харуно откинула голову назад и закрыла глаза. Сквозь пелену какого-то оцепенения она слышала шум из сада, голоса спорящих о чем-то людей, тихое шелестение веток молодых деревьев, мягкую, убаюкивающую песню ветра...
«Я запуталась, теперь я совершенно точно вижу это. Запуталась в своих чувствах, эмоциях, в своих желаниях и мечтах... Я запуталась в своей собственной душе, и причина всего этого только одна. Я запуталась в тебе, Саске, я совершенно не знаю, что мне теперь делать. Раньше во мне жила лишь ненависть, а еще острое желание освободиться от тебя и оков рабства, которые изначально наброшены на женщину в этой стране. Я хотела убить тебя, уничтожить и испепелить взглядом. Любое твое движение, любой поступок или слово я воспринимала настолько враждебно, насколько была способна. Но теперь... теперь все по-другому. Твои слова и постоянные насмешки причиняет мне боль, они оскорбляют, унижают, иногда доводят до бешенства, но не ранят. Кажется, что я просто привыкла, приняла мысль, что мне придется провести с тобой остаток дней, но я вижу, что здесь что-то нечисто. Это раздражает! Неопределенность, неуверенность, запутанность моего положения... Но что еще хуже, так я стала... понимать тебя? Да, наверное, так. Пока не все и далеко не всегда, но уже местами я могу представить себе это. Могу прочувствовать, ощутить, могу испытать на себе... Только сейчас начинаю понимать все твои великолепно исполненные шаги в нашей шахматной партии. Медленно, но верно и неуклонно ты показывал мне свою жизнь изнутри. С ее прелестями и уродствами, с ее лживой, подлой циничностью и дружбой, крепкой, настоящей дружбой. Ты открывал мне глаза на свой мир, свою судьбу, не знаю, правда, зачем, но ты делал это. Тренировал, издевался, буквально уничтожал, а потом восстанавливал.
Восставшие из праха, да Саске? Почти про нас с тобой...» - Сакура грустно и рассеянно улыбнулась, словно удивляясь своей неожиданной догадке. «Я знаю, что могу ошибаться сейчас, знаю, что ты принесешь мне еще много боли, причинишь много страданий, но я готова к этому. О, да, сейчас я по-настоящему готова ко всему. Слова, сказанные мной две недели назад относительно того, что я готова, были лишь моей глупой выдумкой, сказкой для маленькой и наивной девочки. Я выросла, стала... Нет, далеко не сильнее, но выносливей. Ты отлично подготовил меня к будущей жизни, ведь меня ожидает далеко не праздник. Если смогу, то скажу тебе спасибо, когда увижу. Если ты вернешься живым, что тогда мне делать? Нам нужно поговорить, по крайней мере, это нужно мне, а вот насчет тебя я могу и заблуждаться. Прежде чем начинать разговор с тобой, Саске, мне нужно многое обдумать и осмыслить, потому что идти к тебе только с тонкими намеками и расплывчатыми предложениями... Наверное, лучше сражаться с бешеной собакой, чем так обратиться к тебе. Что-то определенно меняется, а что-то уже давно изменилось, только я не заметила этого, пропустила важную вещь. Мне определенно не достает одного фрагмента, чтобы полностью собрать картинку в голове, но пока я не знаю, чего именно мне не достает. Но надеюсь узнать. Разумеется, с твоей помощью. Я стала зависимой от тебя, мне не хватает тебя сейчас, я нуждаюсь в тебе, словно в воздухе. Ты нужен мне, необходим, но это невозможно... Как невозможно и наше гармоничное существование. Мы всегда будем ссориться, ругаться, цепляться и оскорблять друг друга, это уже предрешено. В нашем случае осколки витража никогда не станут на свои места, какой-то маленький, незначительный с первого взгляда кусочек, всегда будет теряться, заставляя картину полностью менять себя.
Я знаю, что вряд ли смогу сказать тебе это вслух, слишком страшно смотреть в твои непроницаемые глаза, поэтому скажу хотя бы в своих мыслях.
Спасибо тебе, Саске. Спасибо...» - Сакура обхватила руками свои коленки и медленно съехала на бок, поддавшись дреме. Она лежала на полу, трогательно свернувшись клубком, и тихо всхлипывала, позволяя редким слезам беспрепятственно стекать по лицу.
Она выросла, она научилась страдать тихо, переживать все наедине с собой и плакать без слез...
- Я никогда не думала, что несколько дней без тебя дадутся мне так плохо. Я волнуюсь и сама не знаю почему, но, наверное, скоро мои смутные догадки обретут под собой почву
Эдо встретил его серым утром, густым туманом и жуткой сыростью. Учиха шел, измеряя свой путь широкими шагами, внимательно смотрел по сторонам и курил сигарету, выпуская сизый дым во влажный воздух. Он старался двигаться быстро, но особо никуда не спешил, зная, что если его найдут, то потом люди не станут говорить о трусости наследника клана. Мужчина был собран, сосредоточен и готов ко всему.
Возмездие вряд ли заставит себя ждать, убийство дворянина еще никому не сходило с рук, не сойдет и ему. Но месть свершилась, поздно жалеть о былом, главное то, что его цель выполнена.
Саске провел рукой по волосам, отбрасывая их со лба, и чуть замедлил свое движение.
«Куда теперь? Домой, в поместье? Там ждет отец, ждут важные документы, мое завещание, но... я не хочу возвращаться туда. Вернее хочу, но, Сакура, не пора ли преподать тебе еще один урок? Я знаю, ты ожидаешь меня, думаешь обо мне, боишься за меня... Это, наверное, приятно, но только не в моем случае. Не хочу, чтобы ты расслаблялась, не хочу создавать иллюзию отношений и чувств, не хочу делать тебя более мягкой, покладистой, нежной... Эмоции, мне нужны эмоции. Моя страсть - твоя боль; мои грехи - твоя расплата; моя совесть - всего лишь твоя ошибка. Мне кажется, что-то происходит с тобой, ты становишься... другой? Моей жестокости недостаточно, я был слишком мягок с тобой, а это непростительно. Я перестал контролировать себя, все чаще мои эмоции всплывают на поверхность, все труднее и труднее мне удается сдерживать себя... Это неправильно, так не должно быть. Ничего, я еще успею исправить свои ошибки. У меня нет сердца, ты сама говорила, что я - бесчувственная ледышка. Так пора бы мне начать соответствовать твоим представлениям обо мне. Я упустил момент, когда стал таким человечным, но больше это не повторится. Хочу чувствовать твою боль, хочу наслаждаться твоей агонией, хочу заставить тебя трепетать передо мной, хочу ощущать твою ненависть. А когда я его-то хочу, то всегда добиваюсь этого...
Тебе будет несладко, я обещаю, но пора привыкать, что я не умею быть милосердным...»
Учиха прищурился, изогнул губы в насмешливой улыбке и глубоко вздохнул, отбрасывая в сторону сигарету.
Принятое решение успокоило его душу, заставило его ледяное сердце биться чуть чаще, а кровь быстрее течь по жилам... Предвкушение порой бывает куда лучше самого действия. Но долго ли продлится такая утопия? Долго ли хватит твоего упорства?
Не сломят ли грустные глаза девчонки твое упрямство? Сможешь ли вынести ее боль?
Сможешь, ведь у тебя нет сердца, но зато есть глаза, которые становятся непозволительно мягкими во время ваших разговоров с ней...
- Хочу упиваться твоей болью, малышка, - тихо сказал он и развернулся, чтобы изменить свой путь.
Мощеная дорога извивалась под его ногами, но Саске было все равно на запутанный маршрут. Он прекрасно знал свой путь, ведь проделывал его не раз и не два. Слишком часто Учиха посещал это заведение до того, как привез свою невесту в родовое поместье, и слишком редко начал заниматься этим после. Но сегодня он исправит эту ошибку в тройном размере. Его ожидают прекрасный день и ночь. Его ожидают элитные девушки, которые очень хорошо знакомы с предпочтениями одного из лучших своих клиентов. Его ожидает удовольствие, наслаждение и предвкушение финальной точки, которую поставят ее обиженные глаза.
Его ожидает самый известный в Эдо публичный дом.
Сакура проснулась, стуча зубами от холода. Она зябко поежилась и села, едва не встретившись затылком с краем подоконника. В комнате было темно, глаза тут же начали слезиться, не привыкшие к такому освещению.
- Ночь? - удивляясь, спросила у себя девушка, когда смогла встать и посмотреть в окно. - Ночь... - Харуно, думая о совершенно других вещах, чертила пальчиками причудливые узоры на деревянной поверхности. - Прошли всего лишь сутки, неполные двадцать четыре часа, но мне кажется, что намного больше. Плохо, мне очень плохо. Я чувствую, как что-то точит меня изнутри, как страх и отчаяние холодными пальцами сжимают мое сердце, как тугими струнами натянуты нервы... Я никогда так хорошо не ощущала себя, никогда не испытывала таких эмоций, которые бушуют во мне сейчас. Меня раздирают противоречия: отец и Учиха. Наверное, Саске его уже убил, но это почему-то не вызывает во мне каких-то особенно сильных чувств. Возможно, я давно потеряла все родственные нити с ним. Привыкла жать фактически без него, привыкла быть одна в своей семье, привыкла к ощущению бесполезности и ненужности. Но душа все равно ноет, я понимаю, что стала круглой сиротой, что у меня больше нет кровных родственников, что теперь я полностью принадлежу Саске, нахожусь в его полноправном владении. И хоть при жизни отца, я так же была в полном распоряжении Учихи, все-таки существовала некая иллюзия, придуманная мною сказка, которая гарантировала призрачное спокойствие. Я завишу, теперь я понимаю это. Я завишу от тебя, Учиха Саске.
И мне это сильно не нравится...
Фугаку сидел, просматривая задумчивым взглядом стопку бумаг, которая внушительной горой покоилась перед ним на столе.
«Где тебя носит, Саске? Сегодня пришло письмо, ты до сих пор не объявился в поместье, но и солдаты все еще не пришли сюда. Если бы умер, то уже через несколько часов слуги дворян были здесь, а если бы жив, то сам должен явиться сюда как можно скорее. Так, где же ты, мальчишка?»
Мужчина взялся кисть, обмакнув ее перед этим в чернила, и занес руку над ждущей его бумагой. Через несколько секунд черная капля полетела вниз, испачкав белоснежный лист, и расползлась по нему черной, неприглядной кляксой. Учиха раздраженно бросил на стол кисть и резко поднялся со своего места. Потом подошел к окну, широко распахнул его и вдохнул в грудь как можно больше воздуха, чтобы хоть как-то успокоиться.
- Это глупо - поднимать вот так панику, но слишком большая цена за малейшую ошибку, слишком много мы поставили на карту, слишком натянуты мои нервы, - проговорил он, стараясь дышать ровно и глубоко. - Ты ведь понимаешь это все, Саске, понимаешь, но тогда где же тебя носит? Решил издеваться над своей невестой? В очередной раз устроить ей испытание на прочность, поиграть с ней, как с глупой мышью, развлечься, отдохнуть от всего? Так делай это! Делай все, что угодно, но никогда не смей заниматься этим без моего ведома. Я - твой отец и глава семьи. Со своей невестой ты можешь поступать так, со мной - просто не имеешь права...
Ветер глухо завывал на улице, нагоняя тоску и печаль. Он трепал молодые деревья, их тонкие ветви и побеги, разрезал гладь спокойной воды, пуская по ней волны и большие круги, шелестел травой, поднимая в воздух маленькие листья. Играл с природой, чувствуя себя хозяином положения и властелином земли. Не знал подчинение и покорности, полагая, что ничто и никто не смеет диктовать ему или же указывать. Был свободным, ничем не связанным господином...
Но так было раньше, до того момента, когда мир изменился, а ветер и не заметил этого. Теперь все будет по-другому, теперь потоки навсегда поменяют свое направление, и никто не станет спрашивать его мнения, теперь наступает новая эпоха. Эпоха ветров с Юга...
Дни проходили медленно, слово густой мед, неторопливо и тягуче стекающий с ложки. Все превратилось в одну сплошную, серую, почти бесцветную пелену, которую иногда разбавляли красками редкие ужины или завтраки с Фугаку. Казалось, солнце навсегда ушло за тучи, перестав освещать этот грешный мир; дожди лились едва ли не каждый день, надеясь затопить землю, унести ее с собой под воду; а ночами, когда природа и стихии успокаивались, позволяя себе небольшие перерывы, приходили они - кошмары - ее извечные спутники, без которых не обходился ни один сон.
Они топили, затягивали в себя и угнетали намного больше, чем погода за окном. Они пугали, заставляя дрожать и кричать от страха, но никогда не позволяли проснуться и сбросить с себя цепкую паутину ужаса. Смерть, кровь, боль и страдания стали ее постоянными друзьями, от которых было невозможно избавиться. А иногда, в их бесконечной череде, проступал нечеткий силуэт какого-то человека. Серый, как и все, что его окружало, он через несколько секунд сливался с обстановкой, и оставалось лишь лицо, лицо, на котором кровяными пятнами ярко виднелись его багровые глаза. Завораживающие, парализующие, дарящие надежду...
А утром вновь приходили дожди, холодный ветер и страшная боль, которую ничто не могло притупить и погасить.
А еще была неизвестность - когда от каждого сообщения, приходившего вместе с беркутом, тряслись коленки, и дрожали руки; когда от малейшего ночного скрипа, кошмар превращался в жестокую реальность, где все было точно так же, но только наяву; когда казалось, что тебя заглатывает болотная трясина, когда страшно и невозможно дышать, словно тебе перекрыли кислород, когда ты не живешь, а всего лишь существуешь, потому что его нет рядом.
Ощущение реальности терялось, грани сознания становились все расплывчатей и расплывчатей, им на смену приходила глухая тоска, загнанного в угол зверя. Даже не так, не зверя, а маленького, совсем неопытного зверька, который только начинал чувствовать сладостную горечь свободы на своих губах. Целые дни проходили без движения, ничего не хотелось делать, ничем не хотелось заниматься, просто сидеть, уткнувшись лицом в колени, или тяжелыми глазами смотреть в одну точку и ждать. Ждать, потому что ничего другого не осталось, ждать, потому что все силы неожиданно куда-то делись, ждать, потому что смерть - оружие слабых.
Глаза стекленели, пустели, замирали, теряли былую яркость и красоту. В них, словно в зеркале, отражалась душа маленькой девчонки, которая вконец запуталась во всем. Так же в них были видны и мысли этого несчастного создания. Мысли, которые давили, обвиняли и предавали, посмев родиться в дурной голове. Любовь и ненависть, отчаянная надежда на чудо и холодный, безжалостный мрак, который перечеркивал все чудеса на корню. А потом снова приходил страх: душащий, убивающий все светлые эмоции, выталкивающий сознание из хрупкого равновесия, уничтожающий призрачный покой. Каждый шорох становился врагом, каждый звук - непреодолимым препятствием. Силы медленно покидали тело, все они уходили на борьбу с глупыми кошмарами, которые возникали от давящего ощущения полной безызвестности...
Неопределенность раздражала, хотелось плакать, кричать в голос и выть раненым зверем. Хотелось лезть на стенку, царапать деревянную мебель, разбивать фарфоровые статуэтки. Хотелось выдрать, с кровью и мясом выдрать сердце из собственной груди, выкинуть его в окно и стать, наконец, свободной, независимой от обстоятельств. Но так поступать было нельзя.
Сильные девочки так не делают, они борются со своими страхами, сражаются с эмоциями, ведут неравную борьбу с сознанием... Сильные девочки терпят все жизненные трудности, они переживают их, скрипя зубами и скрепя сердце. Они не плачут, не жалуются и не истерят. Потому что они сильные, потому что это слабость - показывать свои эмоции. И она тоже не будет так делать, ведь она сильная.
Не будет, потому что Он сказал, что Она сильная.
Побитая собака, зализывающая свои раны; могучий волк, умирающий в тени былого величия; вольная птица, которой обрезали крылья.
Кто она в этой жизни, кем является для него? Ответа нет, и Его тоже нет.
Но есть надежда, есть упование, есть несокрушимые мечты, которые, возможно, уже никогда не исполнятся, потому что цветку закрыли солнце...

Она сидела на футоне в его комнате в родовом поместье клана Учиха. Фугаку и Сакура приехали сюда спустя четыре дня после ухода Саске, когда он так нигде и не объявился. Девушка плохо помнила поездку, плохо помнила прошедшие дни. Она вообще плохо все помнила, потому что все ее существо занимала дикая, отчаянная боль. Физическая, душевная - она стала неотъемлемой частью Харуно, ее неотделимой чертой, которой не было видно конца. Ныло сердце, болела душа, разрывалось на мелкие части тело. В голове стучали маленькие молоточки, стучали монотонно и не переставая, будто силясь сломить девушку, сломать, наконец, ее бунтарский характер и вольную натуру. Перед глазами все плыло от нехватки сна и истощения - боясь ночных кошмаров, Сакура не спала уже четвертые сутки. Погода за окном была больше похожа на чьи-то похороны, чем на рассвет новой жизни. Серая пелена дождя, чьи капли стучали по деревянным, плотно закрытым ставням, темное небо, полностью усыпанное тучами, как земля, покрытая розовыми лепестками, во время цветения сакуры... Но до этого момента было довольно далеко, а картина за окном уж точно не прибавляла лучезарности.
- Тяжело, трудно, плохо... - шептала она в пустоту комнаты, и ее слова эхом раздавались в ней, зеркально отображая собственное одиночество девушки. - Больно, мне больно... - она прикрыла глаза, пытаясь в этом простом жесте найти успокоение, но это было невозможно. Ее вера иссякла и угасла, а глаза давно перестали видеть свет в конце тоннеля. - Где же ты? Жив ли еще? Вернешься ли домой, увидишь отца и меня, усмехнешься ли и холодно сверкнешь глазами в мою сторону? Ответа нет, а сердце сильно трепещет и быстро-быстро бьется, подозревая беду. Надеюсь, продолжаю слабо надеяться на лучшее, но сил осталось так мало... - ее глаза закрылись окончательно, и она буквально рухнула на футон, вдыхая едва ощутимый аромат мужского тела, который еще сохранился в простынях. - Представляешь, Саске, я беспокоюсь о тебе и переживаю. Нервничаю, волнуюсь, постоянно думаю о тебе, хотя и страдаю от этих мыслей. Разве мог ты или я предположить такое всего пару недель назад? Конечно, нет. Так что же случилось с нами, что случилось со мной и тобой? Неужели, мои подозрения все же подтвердились? Мне кажется, или мое сердце предало меня, изменило принципам и нарушило все обещания? Может, я ошибаюсь, но, скорее всего, чувства действительно начали зарождаться в нем?..
Фугаку мерил шагами комнату, сжимая и разжимая кулаки. Прошло семь дней - семь ночей, прошедших почти бес сна, и семь дней, полных тяжкого ожидания.
А от Саске так и не было вестей.
Но почти все указывало на его смерть. В поместье уже несколько раз являлись солдаты, ища младшего Учиху - смерть Хироши удалось скрыть от высшего света, объяснив, что он умер от обычной остановки сердца, но те, кто задумал все это представление, конечно же, знали об истинных причинах его гибели, они знали имя убийцы, а потому искали его, не переставая.
И хотя обыск в поместье не проводился, да и дальше главных ворот в него никто не проникал, Фугаку четко знал, что однажды этому придет конец, ведь сила и известность клана Учиха может помочь ему далеко не всегда...
- Фугаку-сама? - грустный голос Сакуры раздался со стороны лестницы. Мужчина повернул голову и увидел, что девушка стояла на последней ступеньке, завернутая в простыню с головы до пят, и опиралась рукой о стену.
- Нет, - коротко ответил он, прекрасно зная, что хотела спросить у него Харуно.
Она ничего не произнесла в ответ и даже никак не отреагировала - лишь в зеленых глазах погас еще один огонек.
«Что же случится, когда твой взгляд окончательно потухнет? Сможешь ли ты выдержать все это и пережить, если Саске погибнет? День ото дня ты увядаешь все больше и больше, гаснешь прямо на моих глазах. У тебя отняли воду, перекрыли доступ кислорода, увели почву прямо из под ног... Но самое страшное, что у тебя отняли спички и дрова, которые поддерживали пламя твоего костра. Огонь потухнет, если его постоянно не подкармливать. Ему не для кого и незачем будет гореть...», - мужчина проводил Сакуру долгим взглядом, который мурашками отозвался на ее спине. «Саске, что же ты творишь со всеми нами? Где тебя носят черти? Не понимаю ничего, абсолютно ничего. Ты знаешь, как сильно угнетает незнание. Раз знаешь, то почему позволяешь себе такие вещи? Я твой отец, я воспитывал тебя сильным человеком, ты почти всегда был со мной. Я не могу не думать о плохом, но нутром чувствую, что ты жив. Нас соединяют узы крови клана Учиха, а это что-то посерьезней, чем простые отношения отца и сына. Раз жив, то почему не сообщаешь мне об этом? Ты можешь играться со своей невестой, можешь творить с ней все, что угодно, но с собой я так поступать не позволю. Ты всего лишь мальчишка, который слишком сильно увлекся своими играми. Дай только мне увидеть тебя...» - Фугаку вздохнул, ощутив в своих мыслях отчаянную мольбу, и перевел взгляд в сторону своей катаны. «Я начинаю волноваться за тебя. Тебе не сойдет с рук мое волнение.
Ты даже представить не можешь себе, что нужно сделать, чтобы я начал по-настоящему волноваться. Хотя нет, наверное, можешь. Помнишь, как Сакура пропала, и ты искал ее по всему поместью? Странные чувства, не правда ли?...»
Саске стоял на балконе, смотря в ночное небо, на котором светилась ярким серебром красавица-луна. Позади него раздавалось сонное дыхание двух девушек, с которыми он провел два последних дня и три ночи. Он выдохнул, прикрыл глаза и усмехнулся - что-то в нем противилось происходящему, что-то упорно мешало ему безмятежно заниматься с ними любовью, что-то не давало спокойно спать по ночам...
Но ведь раньше такого не было, он свободно и раскованно чувствовал себя в постели с женщинами, вел себя так, как ему нравилось. Он не оглядывался назад и не смотрел по сторонам, ему было плевать на чувства других людей, он жил только для удовлетворения себя и своей похоти.
Но так было раньше, а сегодня все уже изменилось.
Перед глазами постоянно мелькала волна розовых густых волос, зеленые глаза разрезали окутывающую его темноту в самое неожиданно время, тихий, но непоколебимый голос эхом раздавался в ушах, смешиваясь со стонами этих продажных женщин.
На душе было неспокойно и тоскливо. На ум приходили странные мысли, о которых, он не имел права даже думать, не то что реализовывать их. Поза, жесты, взгляды, стоны... Все это напоминало о ней. О страхе и отчаянной борьбе, когда он взял ее в самый первый раз на полу в чайном доме, о грустных, поникших глазах, когда он оскорблял ее, унижал, втаптывал в грязь, о негромких словах, которые срывались с ее уст отчаянной мольбой, когда он уходил, чтобы свершить свою месть, чтобы убить ее отца.
Он занимался любовью много раз за прошедшее время, но ничто не смогло повторить тот момент полного наслаждения, когда он на секунду почувствовал полное единение со своей невестой, когда она на краткий миг стала полностью принадлежать ему.
Их стоны - очень громкие и сладострастные, их жесты - слишком умелые и опытные, их тела - уже использованные другими людьми десятки раз, и вряд ли кто-нибудь помнит, кто был самым первым мужчиной в их жизни.
Саске не понимал сам себя, он окончательно запутался в своих мыслях, но чувствовал, что все это - неправильно, что он не может и не имеет права так поступать, что должен продолжать обращаться с Сакурой так, как обращался с ней раньше. Ничего нельзя было менять, никому поддаваться. Нельзя слушать свое внезапно ожившее сердце - обычно оно плохой советчик. Нельзя действовать, полагаясь лишь на эмоции, нельзя жить душевными порывами... И он не будет. Потому что так нельзя. Потому что мужчина не может так поступать. Потому что настоящий мужчина должен быть стеной, каменной стеной, которая сможет в случае опасности защитить близких и нужных ему людей. Стеной, какую Сакура должна будет однажды преодолеть... Стеной, а не жалкими перилами.

Да и за всякой стеной должен быть ров - надежный тыл, который Саске сам создаст себе. А вернее, уже создал, воспитав мужество в этой хрупкой девушке.
Он поднял голову, вглядываясь в небо, усыпанное звездами.
- Мое сердце потухло, оно уничтожило себя, превратившись в ледяную глыбу. Но, похоже, что ты, Сакура, способна оживлять давно умершие вещи... Хорошо, моя девочка, мы посмотрим, справишься ли ты на этот раз, сможешь ли перенести предназначенный тебе удар, захочешь ли после всего, что случится с тобой, еще хоть раз посмотреть на меня грустными и жалеющими глазами. Если сможешь, если ты сделаешь это, то, может быть, я соглашусь с тем, что существует жизнь и после смерти... Но сделать тебя стойкой я обязан. Мне не нужна кукла, которая может двигаться только тогда, когда ее дергает за веревочки умелый кукловод. Мне не нужна твоя бледная тень, мне нужна живая ты... - Учиха допил саке и оглянулся. Женщины показались ему еще более непривлекательными, чем это было в самую первую ночь. Он подошел к ним, лег рядом, будя своими прикосновениями.
- Идите ко мне, дорогие мои... - мужчина буквально выплюнул эти слова, едва ли не насильно заставляя себя прикоснуться к девушкам. Потом на секунду прикрыл глаза, борясь с собой, а когда открыл, то они были пусты и холодны, и лишь на губах блуждала легкая улыбка предвкушения оргазма, который, несомненно, скоро наступит, ведь не зря же он выложил за этих крошек столько денег?...
Он топил в себе эмоции, уничтожая их на корню, не позволял чувствам брать верх над разумом, следил за своими поступками, осуществлял постоянный, почти непрерывный контроль за своими словами, внимательно следя, чтобы в них никогда, а точнее очень редко, звучала правда, которая могла бы объяснить его странные действия... Но сейчас он не просто убил свои истинные желания, он смог обуздать волю и нрав, заставил себя действовать по строго намеченному плану. Плану, который вырисовывался в его голове уже очень давно, плану, который поможет его невесте стать сильнее, мудрее и... еще желаннее?
Но почему же Саске не по душе его действия, почему он вынужден топить в саке свою тоску и легкое сожаление, почему принуждает себя к любви с ними? Почему не может, как раньше погружаться в процесс, но забывать о душе? Почему больше всего на свете он желал сейчас лишь ее? И почему не идет и не берет, ведь это почти ничего не стоит...
Учиха не знает, и никто не знает.
«Я вернусь, я скоро вернусь домой, чтобы быстрее увидеть разочарование в твоих глазах и почувствовать некоторую жалость к тебе - ведь ты не выбирала себе такую жизнь. Быть может, тогда я смогу понять причины своих поступков? Жди меня, мой цветок. Жди и не смей увядать...»

*прошлое*
- Саске-кун! - девочка радостно улыбнулась, смотря на приближающегося мальчика.
Она ждала его здесь каждый день на протяжении целого месяца, который прошел с их первой встречи, так нежданно-негаданно изменившей жизнь малютки.
- Сакура? - маленький Учиха удивленно посмотрел на застенчиво улыбающуюся девочку, что разглядывала его широко открытыми глазами, которые лукаво смотрели, наполовину прикрытые поднятыми коленками.
- А я так ждала тебя! - воскликнула малышка, спрыгивая с ветки. Она подбежала к Саске, весело говоря что-то на бегу, еле успела затормозить, да и то перед самым носом Учихи, подняв в воздух кучу брызг. Сакура продолжила свой рассказ, не заметив поначалу, как устало смотрят на нее черные глаза, как утомление скользит в его позе и жестах, как сильно он вымотался за последнее время.
- А почему ты так долго не приходил сюда, Саске-кун? - она впервые за весь разговор внимательно посмотрела на своего собеседника и тут же всплеснула руками. - Ты выглядишь таким усталым...
- Заметила? - едко улыбнулся Учиха, выпрямляя спину и расправляя плечи.
- Извини, пожалуйста, - пробормотала она, неловко краснея. Несколько секунд она стояла и смотрела на мальчика, а потом, взметнув двумя короткими косичками, взяла его за руку. - Пойдем, посидим на дереве...
Когда солнце уже почти коснулось зеркальной поверхности воды, и сквозь ветви старой ракиты его прощальные лучи окрасили дерево в красный цвет, Саске, наконец, очнулся от странного оцепенения, которое завладело им во время разговора с Сакурой.
- Уже поздно, мне пора, - коротко сказал он и спрыгнул с дерева в воду, в которой, казалось, растворилась чья-то кровь.
- Ты придешь еще? - в ее глазах хоть и были видны будущие слезы, но сейчас она не плакала, пытаясь сдержаться.
- Я не знаю, - он стоял спиной к девочке, возможно, не желая видеть ее лица, или же, показывать своего.
- Я буду ждать. Я всегда буду ждать тебя, Саске-кун, - тихо проговорила малютка, понимая, что мальчик вряд ли придет сюда еще раз.
- Это хорошо, - он быстро побежал прочь, разбрызгивая воду вокруг себя и оглушая округу задорным плеском.
- Ты еще вернешься ко мне. Когда-нибудь ты обязательно вернешься... - уверенно прошептала Сакура, вытирая теплыми пальчиками влажные щечки.

*конец прошлого*
Кто же знал, что слова маленькой девочки окажутся пророческими? Что теперь ей придется вечно ждать его возвращения, сидя дома и волнуясь за жизнь и судьбу? Кто знал, что теперь это станет ее уделом, ее постоянно ноющей раной, ее зияющей пустотой в сердце и холодом на душе? Кто знал, что теперь ей придется считать минуты и секунды, проводить бесчисленные часы, сидя на одном месте и глядя в одну точку, слушать, как равномерно и гулко бьется сердце?
Никто. Но теперь она знает. Сакура Харуно знает, что такое настоящее ожидание, что такое предчувствие чего-то нехорошего, ощущение надвигающейся гибели и опасности, что такое осязать дыхание смерти на своей коже. Она знает, и Саске тоже знает, но не перестает так поступать с ней.
И нет ответа на вопрос, который еще не был задан. Но когда Сакура задаст его, Учиха сможет выкрутиться, потому что есть такие вещи, в которых ты с неохотой признаешься даже самому себе. Потому что упрямо хочешь отрицать очевидное и не признавать правду, звучащую в ее словах...
- Фугаку-сама, прошло девять дней. Вы думаете, еще есть надежда? - девушка сидела в кресле напротив главы клана и пыталась читать какой-то свиток. Но она еле узнавала иероглифы, которые буквально растворялись перед ее глазами и никак не хотели складываться в отдельные слова и предложения.
Он оторвался от очередной стопки бумаг, которые стали постоянными спутниками его сильно загруженных дней и ночей, и долгим, внимательным взглядом посмотрел на девушку.
Молчание и тугая тишина, повисшая между ними, казалось, были насквозь пронизаны электрическими разрядами, которые вот-вот станут видимыми и даже ощутимыми.
- Надежды нет... - ее зрачки расширились, а глаза дрогнули от ужаса, - но он вернется.
Сакура удивленно посмотрела на своего будущего тестя. «Какие странные вещи он говорит, как легко рассуждает обо всем этом. Его сын, его плоть, может уже давно погиб, а солдаты выбросили его тело в речку, а Фугаку-сама так просто рассказывает про это. И что значит его слова? Если надежды нет, то как Саске может быть жив? Или моя и его надежда сильно отличаются? Я надеюсь, что скоро Учиха вернется домой, а он... На что надеется он, о чем думает, когда видит своего сына?»
«Вижу, как тебя удивили мои слова, Сакура. Ну, ничего, я этого и ожидал. Слишком разные у нас с тобой надежды на будущее. Ты хочешь увидеть его целым и невредимым, а я хочу прочесть в его глазах ответы на свои вопросы. Хочу узнать, какого черта он все это делает, зачем поступает так. Я не надеюсь, что он скажет мне правду, не надеюсь прочесть в его глазах хоть что-нибудь, но я точно знаю, что он вернется. И когда я увижу Саске, смогу понять причины его поступков. Потому что он будет стоять передо мной, словно раскрытая книга, которая никогда не сможет закрыться у меня в руках. А тебе, девочка, остается только ждать и верить в его возвращение...
Я хочу, чтобы та боль, которую он тебе причинит, а он обязательно это сделает, была как можно меньше. Потому что ты, Сакура Харуно, сильно изменила мое мнение за эти дни о слабости и ненужности женского рода. А еще ты изменила моего сына, а это мало кому удавалось сделать... Ты сильная, ты храбрая, ты та, кто нужен ему. Ты его женщина Сакура, его. И это не изменить...»
«Так странно... Что-то определенно преследует меня в последнее время. Какая-то мысль не дает покоя, но я никак не могу уловить, о чем она. Это так призрачно, неясно, зыбко, что стоит мне только подумать об этом, как тонкая ниточка сразу же исчезает, ускользая из моих рук. Ощущение приходит в самые неожиданные моменты, когда я расслаблена и не сосредоточенна, из-за этого мне становится еще труднее улавливать его смысл. Я чувствую на подсознательном уровне, что это - нечто очень важное для меня, крайне ценное, а потому сильно раздражаюсь после каждой неудачной попытки... Все так запуталось... Не знаю даже, как я справлюсь со всем этим. Черт! Нужно обязательно зацепиться, ухватиться хоть за что-нибудь, иначе я просто чокнусь здесь. Это похоже на мою навязчивую идею...
Может, в отсутствие Саске я просто медленно схожу с ума?..»
Ранним утром, когда поверхность земли еще застилал густой туман, а вокруг была серая дымка, в главные ворота поместья вошел его наследник. Он едва заметно кивнул солдатам, что охраняли его дом, пропустив их удивленные взгляды - за две недели его отсутствия почти все люди убедились, что он погиб. Легкой походкой, с идеально прямой спиной и расслабленно опущенными рукам он спокойно шел, как будто и не было этих двух недель ожидания, томящего, изматывающего, высасывающего силы ожидания...
Саске продолжал идти, меряя дорогу своими шагами, а туман вокруг него начинал понемногу рассеиваться и пропускать слабые лучики солнца, больше похожие на его блики. Он удивленно приподнял брови, когда заметил, что в доме горел свет, а на веранде суетились слуги. «Неужели уже похоронили меня?» - фыркнул Учиха, но было в этой насмешке нечто такое, что не позволяло стать ей обычной издевкой. В ней было что-то живое, надрывное, чуть огорченное...
Он прикрыл глаза на ходу и живо представил себе, удивленный вскрик Сакуры, ее широко раскрытые глаза, когда она услышала от слуг о возвращении своего жениха. Реакцию отца Саске даже не мог себе вообразить, потому что в своей бешеной гонке совсем забыл о нем.
Забыл про своего отца, потому что хотел помнить только о невесте...
Двери резко открылись, едва не слетев от силы, с которой они были распахнуты, и мужчина в первый раз за всю свою жизнь увидел взволнованного и встревоженного Фугаку. Учиха прикрыл глаза. «Вот и пришла расплата...»
Его отец стремительно приближался, мало заботясь сейчас о своем достоинстве и чужом мнении, а когда расстояние между ними сократилось до одного шага, резко остановился и вперился внимательным взглядом в лицо своего сына. Саске продолжал молча стоять, чувствуя, что язык почти онемел - глаза отца буквально пригвоздили наследника к земле и забрали все его слова, которые, возможно, и смогли бы что-нибудь объяснить человеку, который думал, что вслед за всем кланом, женой и старшим сыном он потерял еще и своего младшего ребенка.
Миг прошел, а за ним еще и еще. Секунды казались вечностью, а мгновения бесконечной чередой коротких, мимолетных взглядов, которыми успели обменяться два стоящих друг напротив друга человека. Отец и сын.
- Подонок... - свистящий шепот Фугаку кинжалом разрезал тишину, и слуги, не ждущие удара, вздрогнули и ахнули. Его крепко сжатый кулак преодолел расстояние, отделяющие их, в одну сотую секунду, и голова Саске дернулась в сторону, а на губах возникла кривоватая усмешка.
Старший Учиха взмахнул рукой, стряхивая с разбитых костяшек кровь сына, и, не говоря ни слова, направился обратно в дом.
Наследник клана медленно повернул голову, ощущая на губах и возле носа горящий след от удара отца. Он поднес пальцы к лицу и, задумчиво смотря вслед удаляющемуся Фугаку, стер с него кровь, шумно вдохнул в себя воздух, стараясь унять алую жидкость.
- Бить ты всегда умел, отец... - тихо сказал он, окончательно выпрямляясь. Слуги продолжали во все глаза смотреть на своего господина, который, казалось бы, прирос к одному месту.
Двери хлопнули еще раз, и водопад розовых волос ярким пятном осветил все вокруг.
- Саске?.. - ее глаза смотрели требовательно, настойчиво и невероятно тоскливо. Девушка медленно приближалась, идя тихо, до сумасшествия размеренно и неторопливо.
- Кровь? - она удивленно посмотрела на жениха, и все стало на свои места: громкие возгласы слуг, что разбудили ее, бледное лицо Фугаку, его сцепленные пальцы и суженные зрачки, стук хлопнувших створок, и звук удара, который в предрассветной тишине был похож на раскат грома.
- Ты ослепла за время нашей разлуки, Сакура? - он все-таки смог пошевелиться и шагнул навстречу своей невесте. Но она словно не слышала его.
«Кровь... Теперь все стало на свои места. Теперь я понимаю, что так долго тревожило меня. Саске, нам нужно поговорить...»
- Где ты был? - ее голос охрип и совсем не слушался, то и дело срываясь на тихий шепот, сопровождаемый прерывистым дыханием.
- Не думаю, что тебе понравится это место, - он сладко ухмыльнулся, а в душе зияла черная пропасть, доверху наполненная горечью. - Я был в публичном доме... - он хотел продолжить, но рука невесты дотронулась до его губ.
- Молчи... Пожалуйста, молчи! - из ее глаз вот-вот должны были брызнуть слезы, но она все-таки научилась держать лицо. Сакура стояла напротив него точно так же, как минутой ранее стоял его отец, и настойчиво вглядывалась в его глаза. Равнодушные, пустые, ухмыляющиеся... Они ничего не выражали, ни о чем не говорили, ничего не обещали...
А чего ты, собственно говоря, ждала, девочка? Цветов, улыбок, признаний в любви? Ты слишком расслабилась во время его отсутствия, слишком часто позволяла брать сердцу верх над разумом. Сама позволяла - а теперь сама же и получай...
- Ненавижу тебя... - прошипела девушка и отвернулась от Саске, который следил за ее действиями черными глазами, больше всего напоминающие сейчас потухшие угольки...

- В твоих глазах я вижу пламя.
- В моих есть лишь лед.
- Ну и кто из нас первым моргнет, моя девочка?..

«Кровь, Саске-кун. Кровь...»

Отредактировано RedSam (2011-05-30 12:57:41)

Автор: Mitsuko
Бета: Suteki a.k.a ~CrAzzyY~(моя любимая Няшко!!))
Название: Её ставка – жизнь, её судьба - игра
Фэндом: Наруто
Категории: гет
Жанр: Romance, Angst (неуверенна, но постараюсь)
Пейринг: Саске/Сакура (основной), Наруто/Хината, Неджи/Тен-Тен (дополнительные), Шикамару/Темари(упоминается)
Статус: пишется
Рейтинг: NC-17(я так думаю)
Предупреждение: довольно серьезное произведение, автор долго готовился и собирал информацию)) Возможен небольшой OOC Саске, AU
Дисклеймер: Кишимото Масаши

Глава 17.

- Иди, я тебе сказал! – он почти выкрикнул в лицо девушки эти слова, толкая ее вперед и попутно закрывая своим телом.
- Нет! – а вот Сакура уже кричала, словно разговор на повышенных тонах мог что-то доказать Саске, заставить того изменить свое решение. – Я не собираюсь бежать отсюда. Я воин, я умею и могу драться, - она повернулась лицом к своему жениху, совсем позабыв в отчаянии о солдатах и воинах, которые в отличие от нее никогда и ничего не забывали.
- Ты дура, - разъяренный шепот, больше похожий на свит, который исходит из узкой щели, обжег ее слух, а грубые руки, мертвой хваткой держащие запястья, опалили кожу. – Маленькая глупая девчонка, а не воин, - Учиха уже еле сдерживал себя от крика или удара, его глаза налились кровью, а скулы напряглись так, что малейшее движение головы было видно на них. – Убирайся сейчас же, - он вдруг быстро присел, утаскивая Сакуру за собой, а потом резко вскочил, попутно отражая катаной удар так некстати подоспевшего солдата.
Харуно, сидя на мокрой земле, во все глаза смотрела на их краткую битву, и не смогла отвести взгляда даже тогда, когда по грязи покатилась отрубленная голова молодого мальчишки с ярко-голубыми глазами.
Кровь, медленно и чарующе, стекала с катаны, крупными каплями падая рядом с телом, из которого один молниеносный удар меча вытянул всю жизнь.
- Если ты сейчас же отсюда не уберешься, то, клянусь, я выпорю тебе своей рукой, словно провинившуюся служанку! – терпение Саске было на исходе, а нервы, натянутые, словно струны, и вот-вот грозившие порваться, огласив округу жалобным треском, вовсе не добавляли ему доброты.
- Ты забываешься, - теперь уже в его сторону шипела девушка, точно разъяренная змея, которую застали врасплох во время ее отдыха. – Ты сам учил меня драться, ты хотел, чтобы я была сильной, чтобы могла защитить себя… чтобы… - ее слова вдруг прекратились, прерываемые потоком глухих рыданий, в которых звонко и печально сквозило немое отчаяние. Отчаяние, которое нельзя высказать никакими словами, отчаяние, которое захлестывает тебя с головой, и нет сил бороться этим, но и не бороться тоже нельзя…
- Я не хочу опозорить тебя, Саске… не хочу быть тебе помехой. Я хочу сражаться вместе с тобой, хочу быть рядом, - Сакура, всхлипывая и неловко размазывая колючие слезы по щекам, схватила руку жениха – верхнего кимоно на нем не было – и потянула ее на себе, слово желая приблизить его и тем самым доказать правдивость своих слов. – Я хочу умереть рядом с тобой...
Глаза Учихи дрогнули, в них что-то вспыхнуло на миг, но сразу же исчезло, убитое на корню темнотой его души.
- Не городи чушь, девочка, - мужчина попытался чуть смягчить голос, когда обращался к своей невесте, но в нем по-прежнему звучала сталь, и мороз расходился по коже от его звуков. – Иди в комнату моего отца, - Харуно почувствовала, как изменился тон жениха на последних словах. Пусть едва уловимо, но девушка смогла ощутить это. – Там есть оружие… - решив, что и так сказал слишком много ненужных слов – гораздо проще было ударом по голове лишить девушку сознания и самому принести ее в дом – он молча поднял Сакуру на руки и сделал несколько шагов вперед, направляясь к поместью. Его невеста отчаянно сопротивлялась и брыкалась, пытаясь вырваться, но делала это все в полной тишине, сообразив, что озарять окрестность своими громкими воплями сейчас будет не слишком уместно.
Учиха дотащил Харуно до крыльца и обернулся на секунду, чтобы увидеть, как сзади его солдаты сражаются против наемников, готовые поплатиться собственными жизнями, но защитить своего господина.
- Я должен быть там, - глава клана сурово сдвинул брови и пристально посмотрел на свою будущую жену. – Оставайся здесь, Сакура. Если кто-нибудь причинит тебе боль, то я не знаю, что сделаю с ним потом, - он развернулся, не желая больше видеть ее грустные глаза и слышать надрывные просьбы, и быстрым шагом пошел прочь, оставляя девушку позади себя медленно спускаться по стене на пол.
- Тогда я вообще не могу понять, Саске, какого черта ты до сих пор жив…
Он не остановился, никак не показал, что слышал ее слова, лишь усмехнулся и привычным жестом обнажил верную боевую подругу – катану.
«Это был достаточно тонкий намек, чтобы я не посчитал это за оскорбление, но в тоже время довольно прозрачный, чтобы я смог уловить их смысл. Значит, я причиняю тебе боль? Что ж, это вполне заслуженное обвинение. Только эта не та боль, о которой можно сожалеть. Да и сожалеешь ли ты, Сакура?»
Учиха сделал несколько глубоких вдохов, а потом быстро зашагал вперед, без страха и опаски идя навстречу своей судьбе. Позади его спины вставало солнце, ослепляющее своей красотой и светом, а впереди расстилало свои объятья огромное море, окрашенное в ярко-алый цвет, готовясь принять в себя еще немного жертвенной жидкости.
- Судьба, - тихо выдохнул он, поднимая голову, чтобы в последний раз взглянуть на небо. В бою ему некогда будет любоваться его голубизной, а потом это будет являться страшным грехом. Ведь по преданиям на небо уходили души погибших людей, и если слишком долго и часто смотреть им в след, то предки разгневаются, посчитав, что потомок не может смириться с предназначением и пытается перечить Богам, всячески призывая умершего родственника вернуться на землю.
- За тебя, отец, - он повел плечами, разгоняя горячую кровь, которая никак не могла согреть его холодное тело, по жилам и ринулся вперед.
Подул ветер, заставляя трепетать молодые растения и волноваться гладь воды, на которой в туже секунду возникли маленькие волны, и солнце скрылось за внезапно набежавшими тучами.
Темнота вокруг, темнота в сгоревшей душе, темнота в замерзшем сердце.
Смогут ли слабые лучи солнышка, которое и само до сих пор не знает всей своей силы и не ведает власти, принести свет в окружающую его ночь? Смогут ли разрезать черный цвет, в их ли силах бороться против того, что сам человек взращивал в себе долгие годы, а после и вовсе потерялся в собственных потемках, забредя в очередной тупик, но продолжая упорно думать, что это правильный путь и выбраться отовсюду можно и самому.
Одному. Не возлагая надежд на помощь посторонних людей.

---------------------------------------------
- Как это? – мальчик непонимающе уставился на взрослого мужчину, который в задумчивости вертел в руках меч. – Как это, отец, - мстить за убитых людей, - рассеянно пробормотал малыш, совершенно запутавшись во взрослых традициях и обычаях.
Фугаку хмыкнул, когда, наконец, перевел свой взор на сына и увидел у того на лице выражение сильного замешательства. Саске было всего пять лет, и он начал заниматься воинской подготовкой совсем недавно – едва прошел год – но такие вещи должен был узнать как можно раньше, что они навсегда засели в его голове в качестве непреложных истин.
- Они ведь уже мертвы и достигли своего неба. Зачем тревожить их понапрасну… - протянул маленький Учиха, стараясь заглянуть в глаза главе клана. – Я не понимаю, - он нахмурился и смешно сморщил нос, словно запахло чем-то не слишком приятным.
- Тебе не нужно понимать, тебе нужно исполнять, - резонно заметил мужчина, вновь переключая свое внимание на катану. – Если умру я, твоя мать или брат, то ты будешь должен найти и убить того, кто совершит это деяние. Тогда наши души смогут спокойно жить в небесном доме, не удерживаемые ничем. А если ты не сделаешь этого, то нам будет неспокойно там, ведь наш убийца будет живым ходить по земле, и наши души останутся неотомщенными.
- А если я сделаю это поздно, если сразу не смогу покарать этого человека? – Саске, который начал понемногу разбираться во всем, сейчас заинтересовано посмотрел на своего отца, ожидая его ответа на этот важный для себя вопрос.
- Тогда души будут неуспокоенными до тех пор, пока ты все же не совершишь свое деяние - Фугаку пожал плечами, словно разговор шел об обыкновенных вещах, а не о священной мести и чувстве долга.
- Как все сложно, отец… - пробормотал Саске, ощущая, что хоть он и понял некоторые вещи, все равно картина, нарисованная перед ним старшим Учихой, была очень и очень расплывчатой. Как будто он смотрел на нее через какую-то призму, которая сильно мешала чистоте его взора.
- Ты вырастешь и все поймешь, сын. Обязательно поймешь. А если не поймешь – ты просто не моя кровь и плоть, - мужчина поднялся и без последующих вступлений коротко приказал. - Нападай, - их тренировка все еще не была окончена.
«Я твой сын, отец. Твой. И когда придет время, я смогу доказать это тебе... Даже если ты будешь уже мертв», - думал Саске, занося свой меч для очередной атаки. Их занятие продолжалось, точно и не было никакого разговора. Но беседа состоялась и навсегда отпечаталась в его душе.
Она не любила, когда он уходил в ночь. Она вообще не любила ночи, считая, что в них есть нечто порочное, тайное и скрытое. Черный цвет, разбавленный бледновато-желтым кругом луны, мрачные тени, прыгающие по стенам домов, шелестящий голос, утопающий во всеобщей тишине... Что в этом может быть хорошего? Ничего, но он всегда уходил из дома ночью, предпочитая проделать половину пути в самое темное время суток, дабы остаться незамеченным. Хотя и слышал ее уговоры и мольбы, но еще ни разу не прислушался, правильно считая их не более чем надуманными женскими страхами, которые, тем более, обострились из-за ее беременности. Но сегодня сказать, что она зря волнуется, что в этом деле нет ничего опасного, что он обязательно вернется и вернется живым – означало бы солгать ей. А лгать он сильно не любил.
- Глупости, - мысли-мыслями, а слова своей жены во время этой своеобразной беседы с самим собой мужчина смог прекрасно услышать.
- Врешь, - горько улыбнулась она, протягивая мужу пояс и катану, что мирно покоились сейчас на вытянутых руках молодой девушки.
- Не говори того, чего не заешь, - он повернулся лицом к ней, попутно завязывая свои длинные волосы в низкий хвост на затылке. – Я много раз уходил в ночь. Как видишь, все еще жив. Так что прекрати ненужную панику, Тен-Тен. Тебе не пять лет, чтобы ты, словно маленькая девочка, накручивала себя и забивала голову всякой чушью. Найди себе занятие получше, - мужчина грубил, намеренно разговаривал с женой в таком тоне, чтобы таким напускным раздражением и недовольством показать ей, что все хорошо, что все нормально.
- Неджи, - девушка укоризненно взглянула на мужа, прекрасно разгадывая его тайные замыслы. В конце концов, она уже и правда перестала быть маленькой девочкой, которую могла обидеть деланная обида, пусть и причиненная любимым человеком. – Я далеко не дура, и прекрасно могу сопоставить некоторые события.
- Приму к сведению твою проницательность, - Хьюга усмехнулся, натягивая на себя короткую безрукавку, поверх которой он вскоре наденет кимоно, отлично подходящее для сражений. – В следующий раз возьму в жены непроходимую идиотку, - мужчина хмыкнул еще раз, наслаждаясь растерянным видом Тен-Тен, а потом резко сократил расстояние, разделяющее их, и грубо схватил девушку за подбородок, заставляя ту посмотреть прямо на его лицо, которое сейчас было подчеркнуто строго и сурово. - Отныне я запрещаю тебя вмешиваться в дела клана, а так же прикасаться к каким бы то ни было документам. Это вовсе не женское занятие.
- Это несправедливо! – возмутилась она, сверля своим гневным взглядом Хьюгу.
- Разве я говорил о чести или справедливости? – притворно изумился мужчина, но почти сразу же вернул своему лицу твердое выражение. – Заодно и поубавлю твое рвение читать те документы, о которых тебе и знать-то не следовало.
Карие, с медово-золотистыми переливами, глаза его жены с невероятной обидой взглянули на мужа, без слов укоряя его в таких неприятных словах.
- Не смотри на меня так, - фыркнул Неджи, опуская жесткую ладонь на макушку Тен-Тен и притягивая ее ближе. – Я не хочу, чтобы ты забивала себе голову всякой дрянью. Это лишнее волнение, которое сейчас совершенно не нужно тебе, - его взгляд остановился в районе ее живота, а потом быстро вернулся к глазам девушки, на сей раз, с некоторым намеком заглядывая в них. – В политике нет ничего интересного, уж поверь мне, дорогая, - Хьюга то ли грустно, то ли задумчиво вздохнул, а потом обнял жену, точно прощаясь перед долгой разлукой. Он ласково поцеловал ее в висок – будто извинялся за неосторожные, но необходимые и правдивые слова. – Не скучай здесь без меня. Читай лучше книги, - мужчина позволил себе слегка улыбнуться, договорив заранее приготовленную фразу. – Это намного интересней и полезней, чем изучение моих документов украдкой, да и еще в почти полной темноте, - Неджи вновь усмехнулся, показывая, что прекрасно осведомлен о ночных вылазках своей жены, и только из-за своих личных соображений проявлял снисхождение, оставляя безнаказанным ее поведение.
Тен-Тен вдохнула, признавая за собой все эти поступки, и как можно глубже зарылась носом в складках его кимоно, а потом губами дотронулась до волевого подбородка и прошлась по скулам, которые были сильно напряжены в этот момент.
- Если бы ты только знал, как я не хочу, чтобы ты уходил... – пробормотала она голосом свыкшегося человека, четко понимающего, что не в его силах изменить судьбу, что на этот раз она точно предрешена.
- Тогда мне остается развестись с тобой, чтобы в дальнейшем ты вышла замуж за кого-нибудь труса, бегущего от опасностей и не высовывающего головы из дверей родного дома, - Неджи отстранил от себя девушку, которая старательно боролась со всхлипами, и вновь окинул ее суровым взглядом. – Нет выхода. Он – мой друг, и он в беде. Значит, и я тоже в беде, - бескомпромиссные слова, они были правильными и верными, но разве становилось женскому сердцу от этого легче? Разве тяжкая ноша ожидания делалась меньше? Разве могла правдивость этих фраз помочь девушке, которая вновь становится на длинный путь волнения и сомнения, не в силах ни помочь, ни изменить, ни просто побыть рядом.
- Без выхода? - обреченным, тихим голосом спросила Тен-Тен, видя, что вариант здесь только один, и ее муж уже предельно ясно обозначил его. Сейчас никому не нужны глупые иллюзии, да и они были бы совершенно ни к чему. Зачем обманывать себя, когда мудрое сердце знает все наперед?.. Это лишняя боль, которая придет в самом конце, когда очарование, подобно виноградным лозам, плотным слоем оплетет твою израненную душу.
- Именно, - без всякой жалости подтвердил Неджи, выходя из комнаты прочь и оставляя свою жену в одиночестве стоять посередине их спальни, погруженную в свою вовсе не радостные мысли.
Позже, спустя минуты, которые в этой ситуации тянулись как часы, Хьюга уже был у самого выхода из поместья, где его давно ждал отряд верных людей, готовых пролить кровь за идеалы, что с самого раннего детства внушались им.
Мужчина не стал оборачиваться – это было бы признаком его слабости, а предводитель по своему определению не может быть таковым. И потому Неджи с выпрямленной спиной и поднятой головой медленно удалялся от своего дома, оставляя там жену с будущим ребенком, сестру и мать – трех женщин в его жизни, за которые стоит бороться и сражаться. За благополучие и счастье которых стоило умереть. За которых стоило отдать свою жизнь.
Он не обернулся и в самом конце, когда всего лишь через несколько шагов его дом скроется из вида, и уже не будет шанса в последний раз, быстро и стремительно, окинуть его взглядом. Хьюга не стал этого делать, ведь он и так прекрасно знал, что увидит там: смутный, расплывчатый силуэт жены, что одиноко стояла у ворот поместья, безгранично грустным взглядом провожая своего мужа. Ветер теребил ее накидку, перебирал пряди волос и уносил в темное небо слова старой молитвы, которую женщины шептали мужчинам в далекой древности, провожая их на войну...
- Я люблю тебя, Неджи. Люблю, и потому буду верить, что ты еще обнимешь меня и поиграешь с нашей малышкой... Знаешь, я почему-то уверена, что у нас будет девочка, девочка с глазами своего отца...
- Я вернусь сюда, - убежденно проговорил Неджи тихо, обращаясь к самому себе. – Я вернусь сюда, - повторил он и, немного подумав, добавил. – Мертвым ли, живым, но я вернусь.
Потому что хочу еще раз почувствовать запах твоих волос – терпкий и притягательный, а еще ощутить, как их пряди, подобно воде, скользят по моим ладоням...

Добавлено (08.07.2009, 21:03)
---------------------------------------------
С оглушительным треском рвался шелк дорогого кимоно под ее пальцами, но девушка даже не обращала на это внимание. Она стояла в дверях, разрываемая своими сомнениями на две равных части, и восходящее солнце освещало ее фигуру.
Одна ее часть – гордая, независимая, дерзкая – требовала немедленно возвращаться на место битвы, сражаться на равных со своим женихом, биться рядом с ним, в очередной раз доказывая, что она – сильная, что она может, и не стоит считать ее несмышленым ребенком, который способен порезаться и о тупой ножик. Сакура то и дело вскакивала, уже почти спускалась по низким порожкам вниз, но вновь останавливалась, без сил опускаясь на деревянные ступеньки, возвращаясь к своим тягостным раздумьям.
Другая же – новая, неизвестная, и оттого пугающе-чужая ей сторона – почему-то стребовала оставаться на месте, повинуясь вполне логичному приказу Саске. Ведь теперь она рискует не только своей жизнью и здоровьем, теперь у нее есть о чем заботиться...
- Ну, уж нет! – с некоторой злостью на саму себя пробормотала Харуно, резко сжимая кулаки. – Я не собираюсь оставаться в стороне, когда там, может быть, кто-то умирает за меня... за меня и моего мужа, - последнее слово совсем легко слетело с ее губ, она и сама не заметила этого – ведь сегодня после долгой и дождливой зимы, наконец, зацвела сакура, знаменуя, что теперь весна окончательно пришла в Японию, принося с собой новые силы и стремления. Скоро, совсем скоро распустятся все ее цветки, превратив землю под ногами в мягкий ковер нежно-розового цвета и наполнив окружающий воздух своим незабываемым ароматом... Наступил день ее цветения, а значит, девушка достигла семнадцати лет и, согласно заключенному Хироши договору, сегодня должна была стать его женой.
Но ее голова сейчас была забита совсем другими проблемами, и думать о таких вещах казалось едва ли не кощунственным. И хотя разум упорно отказывался понимать и принимать произошедшие изменения, ее душа, однако, все помнила и знала, выражая в речах Сакуры ее истинное отношение ко всему этому.
Иногда гораздо полезнее довериться своему сердцу и поступать так, как велят чувства. Пусть тобой управляют эмоции и порывы, а не здравый смысл пополам с рассудком, которые только и умеют, что ставить бесконечные рамки и ограничения...
Она поднялась и вышла из дома, стараясь двигаться как можно быстрее – секунда промедления, и уж тогда девушка точно струсит, вернувшись в свое укрытие. Ей было дико страшно, такого ужаса Сакура не испытывала еще ни разу в своей жизни, а повидать она успела достаточно.
Но ее пугала не смерть, боли она не страшилась. Его глаза, жестокие и грубые; его слова, колющие и уничтожающие; его отношение, холодное и презрительное.
Что сделает Саске, когда узнает, что невеста посмела нарушить его приказ, ослушаться и воспротивиться его воли? Как он поступит, увидев ее фигурку бок о бок с собой, отчаянно и немного нелепо сражающуюся против его врагов? Хотя, теперь уже не только его...
Против их общих врагов.
Она бежала, бежала быстро и стремительно, пытаясь по звукам определить, где сражался Учиха. Воздух буквально звенел – сталь билась против стали; он стонал и был переполнен – с воплями ужаса падали замертво солдаты, и кровь, шипя и обагряя все вокруг, лилась из ран; казалось, что скрыться от этого ужаса невозможно – стоны умирающих воинов страшным эхом звучали в ушам, не исчезая ни на секунду, тогда казалось, что они уже больше никогда не исчезнут и не отпустят.
Девушка пыталась кричать, она звала его по имени, но слишком тихо, да и то, скорее про себя, нежели вслух – этого он ей точно не простил бы. Из горла вырывалось лишь сухое шипение, волосы метались, вступая в неравную схватку с ветром где-то позади нее, глаза, точно обезумевшие, смотрели прямо перед собой, а зрачок расширился от невиданного страха и почти не двигался.
Вокруг нее мелькали дома и пристройки, зеленой чехардой проплыли деревья, пронеслись маленькие и аккуратные беседки и чайный домик, но никак не хотело появляться его лицо. Битва упорно продолжала ускользать от Сакуры, играя с ней и насмехаясь над ее горем. Харуно едва могла видеть что-то, встречный ветер бил ее в лицо, словно пытался остановить и задержать девчонку, уберечь от грядущих бед... Упругие ветки молодых деревьев и старые сучья нещадно лезли ей в лицо, стегали и били по щекам, оставляли глубокие царапины на широком лбу. Доведенная до высшей степени тревоги, она побежала через парк, чтобы сократить время, но и деревья, прежде казавшиеся близкими и родными, сейчас были настроены против нее, всеми силами стараясь преградить ей путь, не дать пройти дальше.
Солнце, начинавшее было выглядывать из-за туч, сейчас же вновь скрылось за ними, будто бы оно не хотело видеть разворачивающуюся битву, не желало быть свидетелем кровопролитию, которое только начиналось в эти минуты. День только начался, а некоторые люди уже никогда не смогут увидеть солнце, обнять своих родных, посидеть с друзьями и беспечно посмеяться, неспешно попивая теплое саке.
Остановись, дитя, тебе не стоит туда ходить...
Проклиная про себя это поместье, его многочисленные дома и прочие здания, Сакура продолжала свой бег. Сил почти не было, оставалась лишь бездумная и совершенно наивная надежда. Рукой она вытерла пот – то ли от усталости, то ли от страха – тут же стряхнула его на землю и поморщилась, ощутив, что горло пересохло, и ему не помешал бы стакан воды.
«Чушь», - фыркнула она, замедляясь, однако, чтобы хоть как-то восстановить сбившееся дыхание. Она не понимала, почему делает это, но чувствовала, что поступает правильно. Харуно перешла на быстрый шаг и чуть не подпрыгнула от радости, когда услышала шум впереди себя. Когда ощутила близость смерти, неповторимый запах свежей крови, когда поняла, что нашла их.
- Наконец-то, - облегченно выдохнула Сакура и острейшим лезвием веера с двух боков распорола свое безумно дорогое кимоно – на ее губах почему-то блуждала легкая полуулыбка – почти до середины бедра. Зеленый шелк, в темноте казавшийся почти черным, тут же был подхвачен ветром, и девушка смогла нормально двигаться, а не семенить, словно маленькая гусеница, прижимая к богам специально собранное кимоно да еще два смертоносных веера, которые разрезали травинки на весу.
Думать о посторонних вещах во время битвы – самое страшное преступление, которое может совершить настоящий воин за свою жизнь. Есть только ты и твой противник, есть смертоносное оружие в ваших руках, есть отточенные годами движения, есть пустая голова и твердая рука, есть его кровь, его потухшие глаза, его рваные раны... Есть все, что касается битвы, остальное – табу. Строжайший запрет, вбиваемый в головы будущим бойцам строгими наставниками с раннего детства. Никаких лишних мыслей и движений, а чувства и эмоции и в обыденной жизни нужно полностью контролировать, подчиняя себе. Чего уж говорить о бое?
Саске и не думал. Он быстро двигался, почти незаметно перемещаясь с место на место, и иногда его противники даже не успевали понять, с какой стороны острейшее лезвие катаны перерезало их горло, оборвав жизнь. Обычно Учиха редко убивал кого-то быстро, причиняя минимум страданий – он предпочитал тяжелое ранение, легкой смерти. Чтобы потом, когда победа будет одержана, а все противники повержены, допросить своих почти мертвых врагов, причиняя им страшные мучения умелыми действиями в подвальных помещениях для пыток. Он не испытывал жалости к ним, зная, что если он попадет в руки своих врагов, то его смерть вряд ли окажется легче. Это война, которой чужды светлые и добрые эмоции, это война, где нет места сожалению или доброте, это война, где люди приходят убивать и мучить, а затем все равно убивать. А не просто махать мечами, пытаясь испугать противника.
Но сегодня Саске впервые в жизни отошел от своих принципов: один выпад катаны – и новая жизнь оказывалась завершенной. Ведь даже будучи полумертвым воин все равно остается воином. Инстинкты, переданные кровью отца и вжившиеся в тело наставлениями учителей, не могла притупить и заставить позабыть даже самая сильная и страшная боль. Пока ты жив – сражайся и убивай, пока бьется твое сердце – неси смерть врагам. И потому, даже если у противника вспорот живот, и внутренности грозятся вот-вот вывалиться наружу, или переломаны руки и ноги, он все равно представляет собой опасность – быстрый бросок, и вот уже сенбон с капающим с конца лезвия ядом летит в твоего лучшего солдата, командира или в тебя. Несколько неприметных движений – и ты случайно падаешь спиной на меч, который из последних сил держат на весу раздробленные руки...
Возможно, на боле боя, во время битвы потеря одного-двух солдат не представляла большой важности, возможно, это было и к лучшему – кто не смог спасться от поверженного врага, вряд ли справиться с настоящим противником. Возможно тогда, но точно не сейчас.

Потому что теперь появился человек, смерть которого не пройдет бесследно, не станет пользой для победы, а причинит лишь больший вред.
Теперь появился человек, о котором ты заботишься.
И поэтому враги будут умирать моментально, и у них не будет шанса на сладкую месть перед завершением своего жизненного пути.

---------------------------------------------
- Саске-сама! – запыхавшийся голос еще совсем юного бойца раздался над ухом Учиха в тот момент, когда он остановился на пару секунд, увидев, что большая часть императорских наемников исчезла, оставив позади себя умирающих товарищей.
«Крысы!», - подумал он, презрительно ухмыляясь и сплевывая на землю кровь, сочащуюся из разбитых губ.
- Саске-сама! – он был больше похож на мальчика, чем на опытного воина, но катана в его руке была кроваво-красной, а лоб пересекал длинный и свежий порез. – Они ушли... вырвались через заслон и направились в сторону главных домов поместья. Мы не смогли их удержать...
Видя, как наливаются яростью глаза Учиха, как хрустят его пальцы в суставах от излишне крепкой хватки, как гримаса злости искажает его лицо, мальчишка понял, что случилось нечто очень важное, почти непоправимое... Что они должны были умереть, но не пустить солдат к дому главы клана.
К дому, в котором сейчас находилась невеста Саске, запертая им же там.
- Слабость карается смертью, - отрывисто бросил мужчина, поворачиваясь к юноше лицом. Его глаза были красными, с маленькими, едва видимыми черными зрачками – Учиха был действительно зол. И крайне рассержен.
- Саске-сама... – юноша сделал шаг назад, не отдавая отчета своему действию. Глаза хозяина завораживали, притягивали в себе, от них нельзя было отвести взгляда. – Мы не предполагали, что их будет так много. У нас не хватило сил, чтобы задержать солдат... - он закрыл глаза и упал на колени, не желая видеть, как поднялась вверх рука с зажатой катаной в кулаке, и приготовился к смерти, зная, что полагается за нарушение приказа... Но холодную тишину наступающего утра, окутанную серым туманом, разрезал хриплый от переживаний, явно девичий голос, больше похожий на крик умирающей птицы:
- Саске! – рука Учиха дрогнула, меч изменил свое направление, едва коснувшись головы солдата и срезав с нее маленькую светлую прядь.
Мужчина повернул голову в сторону сада и увидел, что к ним стремительно приближается его невеста, крепко сжимая в руках боевую пару вееров.
*Недавнее прошлое*

- Держи, - Сакура с трудом подняла голову, так и не сумев изменить своей коленопреклонной позы. Из уголка ее губ сочилась кровь, а прозрачные капли пота ползли по вискам. – Теперь они твои, - девушка удивленно посмотрела на Саске, протягивающего ей два боевых веера, которыми он всего четверть часа назад нещадно учил ее драться.
Учиха был задумчив и выглядел усталым, но в его глазах, впервые за все время, Сакура ясно увидела одобрение. И, кажется, некоторую степень удовлетворения действиями девушки. Она робко протянула руку вперед, до конца еще не веря Саске, и приготовилась к насмешке или издевке, часто слетавших с его губ в последнее время, но их не последовало. Тонкие пальцы Сакуры с содранной до мяса кожи сомкнулись на рукоятях, своей ладонью она на миг накрыла руку Учиха, чувствуя холод его кожи. Девушка дернулась, словно ее ударило током, а Саске привычно хмыкнул, но руку убирать не поспешил.
- С чего такая доброта ко мне? – ее голос прозвучал неожиданно тихо, словно она боялась своих слов.
- Это не доброта, Сакура. Не строй иллюзий. Тебе нужно чем-то сражаться, и это – единственные веера, которые я могу предложить тебе, - мужчина пожал плечами, неотрывно смотря на тонкую пластинку металла, на которой сейчас лежали их руки. Она была похожа на мост, соединяющий два дальних берега, на тонкий и очень хрупкий мост – алая лента шелка, по которой предстояло пройти не порвать ее двум взрослым людям.
Он моргнул, и наваждение исчезло. Учиха резко убрал руку, немного раздраженно подумав, что нужно более полно контролировать свои действия.
- Спасибо, - Сакура наклонила голову в знак признательности и поморщилась: грубая ткань кимоно, разрезанная на плечах выпадами Саске, сползла вниз на несколько сантиметров, обнажая следы побоев и сдирая с них свежую корку.
- Не думал, что когда-нибудь ты склонишь передо мной голову, девочка, - усмешка, звучащая в словах мужчина, была слишком ощущаемой, и Сакура быстро подняла голову, поправляя свою одежду одной рукой. Гримаса, возникшая на ее лице, не укрылась от внимательного взгляда Учиха, но он промолчал, не желая вновь поднимать эту тему.
- Это не покорность, Саске, - тщательно копируя интонации недавнего ответа жениха, произнесла Сакура, - не строй иллюзий. Это лишь моя благодарность, - мужчина хмыкнул, оценив жест девушки, и сказал.
- Тогда, быть может, ты поднимешься с колен и перестанешь напоминать мне рабыню, наказанную за провинность?
Учиха видел, как скривилось ее лицо от боли, когда Сакура начала медленно, постепенно и крайне осторожно вставать. Ее колени едва сгибались, а ноги не гнулись, спина и руки отказывались подчиняться, но она смогла выпрямиться и поднять голову так высоко, как то было возможно.
- И даже в таком положении ты намного ниже меня, - Саске усмехнулся и вытянул руку, отбрасывая с плеч девушки волосы ей за спину. Когда Сакура почувствовала прикосновения Учиха, то на секунду забыла, что они жива и что для жизни необходим кислород. Дыхание сбилось, а ее тело само по себе потянулось навстречу рукам жениха, прикосновения которых остро напоминали тщательно завуалированную ласку.
- Иди в свою комнату. Я чувствую, что сегодня нас ждет тяжелый рассвет.
- Я хочу быть с тобой, - тихо прошептала девушка, с трудом удержавшись, чтобы не прикусить нижнюю губу.
- Это невозможно, Сакура, - очень серьезно сказал Саске – ни капли презрения, ни тени насмешки. – Ты – девушка, и сегодня я буду о тебе заботиться...

*Конец прошлого*
- Что ты здесь забыла? – холодный голос, словно ушат ледяной воды. Ни доброты, ни понимания, ни заботы. Только отчужденность, злость и раздражение.
Зря бежала сюда, зря спешила к нему, зря надеялась на что-то. Вновь обуза.
Она не услышала вздоха облегчения, который сорвался с его губ помимо воли; не заметила, как на пару секунд потеплели его глаза, когда она встала рядом с ним... Слишком волновалась она за него и за себя, слишком отчаянно сжимала в ладонях рукояти вееров, чтобы думать о вещах, не касающихся их далеко не радужного положения в данный момент.
Ведь еще будет время... после того, как они выживут.
Если выживут.
Но это будет уже после... Шанс был упущен.
- Я приказал тебе остаться в доме, - Саске ни чем не выдал своего состояния, напротив, в его словах открыто звучала злость. Сакура на секунду зажмурилась, испугавшись. Она видела, как мужчина едва не убил своего солдата, который, очевидно, посмел нарушить его приказ.
Так чем она лучше?..
- Я не твоя служанка, чтобы подчиняться приказам! – она гордо вскинула голову, смело глядя в его глаза. И поспешно отвела взгляд: глаза Саске источали убийственный, ранящий душу холод. Девушке внезапно стало страшно – быть может, живо только тело Учиха, а его душа навечно мертва, черным грузом отягощая грудь.
- Ты моя жена, - раздельно, почти по слогам, с нажимом на каждое – особенно на последнее слово – медленно произнес Саске, нависая над Сакурой.
Она вздрогнула: он помнил, он не забыл. Почему-то внизу живота что-то ухнуло, а потом по телу разлилось живительное тепло.
- Что может быть хуже! – дерзко ответила она.
- Только смерть, - сказал Учиха и быстрым рывком руки увлек Сакуру за спину: солдаты, не найдя свою цель в главном доме, возвращались обратно.
- Пусти меня! – прошипела неугомонная девушка, пытаясь выбраться из-за широкой спины Саске, которая почти полностью скрывала ее.
Мужчина никак не отреагировал на эти слова, а ее движения и жалкие попытки вырваться и вовсе не тревожили его. Он знал, что хватка – железная, а рука – крепкая. Учиха не позволит дотронуться кому-либо до этой несносной девчонки, раньше, чем падет он сам. А силы, чтобы перерезать ее горло и не дать солдатам схватить ее живой, у него найдутся всегда.
Но Сакура, очевидно, сама смогла мгновенно понять и осознать ситуацию, в которой она оказалась, и потому прекратила свои движения, только мешавшие сейчас, и тихо сказала в самое ухо Учиха:
- Отпусти меня. Я не стану мешать...
Он недоверчиво хмыкнул, а потом расслабил руку, позволяя девушке сделать шаг назад и немного в сторону, чтобы стать справа от мужа. Чтобы быть его правой рукой.
Солдаты медленно приближались, никуда не торопясь. Их больше двух десятков, а врагов всего трое: воин-недоросток, женщина, посмевшая оскорбить священное оружие и прикоснуться к нему грязными руками, и наследник – а теперь уже и глава – клана Учиха. Он, конечно же, являлся их главной проблемой, но его можно было просто расстрелять, воспользовавшись ядовитым сенбоном.
- Уходи отсюда, - сквозь зубы прошипел Саске, видя, что наемники императора пытаются взять их в кольцо. – Уходи с ним, - он кивнул в сторону юноши, который уже успел подняться и встать по левую сторону от своего господина, - уходи и живи...
Сакура промолчала, лишь крепче сжала зубы: им не помогут, они все умрут сегодня, но она – не подведет, не опозорит, не обесчестит – докажет, что не зря он тренировал ее.
Лишь только хватило смелости полоснуть веером по своему же горлу, лишь только хватило смелости убить себя самой, а не стать потехой для них, лишь бы только хватило времени…
- Я стою за тобой, - просто ответила Сакура, разжимая пальцы, сведенные судорогой.
- Упрямая... – пробормотал Учиха, повернувшись на секунду назад, - и очень глупая.
Девушка фыркнула бы, если посмела. Глаза Саске были непроницаемыми, черными и мертвыми – он уже приговорил себя и всех врагов к смерти, и сейчас он будет здесь мстить за отца, но она – жена, надежда на продолжение рода – мешала ему. Она не должна погибнуть – обязана выжить.
Сакура внезапно опустила голову, скрывая набежавшие вдруг слезы. Ей жутко не хотелось умирать. И не потому, что сильно хотелось жить, а потому, что совсем недавно в их отношениях с Саске появился слабый проблеск, тусклый лучик надежды... А теперь все было кончено. Возможно, когда-нибудь она заслужила бы его одобрение, или он подарил бы ей мягкий взгляд. Может, Учиха даже признал, что девушка дорога ему, что она стала хорошей женой для него, что перестала являть собой низшее, недостойное создание...
Наверное, он привязался бы к их детям, воспитал себе достойную замену – вырастил настоящего наследника. А еще, совершенно точно, у них была бы маленькая красавица-дочь – так удивительно похожая и на своего отца, и на мать. Саске баловал бы ее и любил, потому что так чаще всего и бывает: все мужчины хотят сыновей, но балуют и любят больше всего дочерей... Сакура была полностью уверена, что Учиха не стал бы таким отцом, каким был ее родитель. Справедливый, суровый, порой жесткий, жестокий и неулыбчивый, но не презирающий собственное дитя, не игнорирующий его.

Он бы никогда не стал ненавидеть своего ребенка, будь она хоть тысячу раз девочкой. Потому что у Саске было бы время понять, что не все женщины являются шлюхами и тряпками, что есть среди них и такие, которые достойны своего места по правую руку от мужа, которые достойны быть с таким человеком, как он...
Но теперь этому уже никогда не бывать. Через несколько минут они умрут, их головы покатятся по земле, влажной от людской крови, а их тела выбросят за ворота, или - того хуже – станут глумиться над ними.
А наемники становились с каждой секундой все ближе и ближе, а по их лицам расползались не предвещающие ничего хорошего улыбки.
Саске повернулся назад, бросил оценивающий взгляд на Сакуру, а потом обратился к солдату, который неподвижно стоял, крепко обхватывая рукоять катаны двумя руками.
«Еще совсем молодой и неопытный», - неожиданно для себя подумал Учиха, и решение мгновенно созрело в его голове.
- Уводи ее, - Учиха кивнул в сторону девушки, сейчас удивленно слушавшей его речи, - и уходи сам.
- Но, Саске-сама, - робко начал юноша, - я могу понадобиться вам здесь...
- Уводи ее, - медленно повторил мужчина, и было видно, сколько сил он тратит на подавление своих истинных желаний, - и не смей возвращаться сам! – его голос стал чуть громче обычного, что могло свидетельствовать о крайней степени раздражения.
- Я никуда не пойду, Саске! – почти выкрикнула Сакура, затравленно смотря по сторонам. Она быстро переводила взгляд с мужчины на юношу, и в ее глазах читался страх. Не перед битвой, не перед двумя десятками врагов и даже не перед смертью.
Она боялась остаться одна. Она боялась быть на расстоянии от него.
- Я тебя и не спрашиваю, - раздраженно сказал Учиха, но тон его голоса по-прежнему оставался пронизывающе-холодным. – Уходите! – он повернул голову в сторону наемников - расстояние между ними стремительно сокращалось.
Юноша приблизился к раздраженной не на шутку Сакуре, но та, словно кошка фыркнула и предостерегающе зашипела, выставляя вперед руки с раскрытыми веерами. Солдат остановился и сглотнул: было видно, что девушка крайне зла и будет бороться до самого конца потому, что в ее глазах отчетливо виднелась отчаянная решимость быть вместе с Саске, даже если потом ей придется умереть.
Учиха, которому порядком надоело сдерживать рвущуюся наружу злость, сделал быстрый шаг назад и оказался перед лицом Сакуры. Он встряхнул ее за плечи, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.
- Я предупреждал тебя, что не стоит ко мне привязываться, - тихо начал он, когда, наконец, поймал затравленный взгляд девушки, – говорил, что это лишь навредит тебе, - его руки поползли по слегка обнаженным плечам верх, лаская уверенными движениями.
Сакура удивленно посмотрела на него, не смея верить своим же собственным ощущениям. Саске, который был всегда холоден и жесток к ней, сейчас нежно гладил ее шею.
Это было невероятно, почти немыслимо и невообразимо приятно.
- Ты заставляешь меня обманывать тебя, Сакура. Ты принуждаешь меня к этому. Больше ты не сможешь управлять мной, - Учиха коротко усмехнулся, и девушка решительно прервала его:
- Я сама могу решать, что мне делать или не делать! – она видела, видела по его глазам, напряженному лицу и собранным жестам, что он все давно решил, что ее слова вряд ли повлияют на ход дальнейших событий.
- Ты моя жена, Сакура, - рука Саске остановила свое движение, - и потому ты будешь подчиняться... – указательный палец быстро нажал на точку на шее, и девушка с тихим стоном отчаяния почувствовала, как подкашиваются ее ноги.
- Уходите, - спокойно повторил Учиха, передавая бесчувственно тело Сакуры юноше. Тот бережно взял ее, прижимая к своей груди, и быстро развернулся, направляясь прочь.
Последним, что Сакура смогла увидеть остатками своего сознания, которые медленно обволакивал густой и липкий туман, были пальца Саске, нарочито медленными движениями развязывающие ремешки кимоно.
Он собирался мстить...
А она должна выжить.

Итак... *барабанная дробь, наверное*
То, чего все ждали почти два года. Последняя глава.
Ошибки и опечатки там точно есть, но вы же простите мне их, правда? Времени бетить нет, а я и так уже все затянула дальше некуда.
Эпилог будет через неделю-две. Хотела выложить все вместе, но не судьба.

Сакура зевнула, сдула со лба непослушный локон и вздохнула.
С похорон Фугаку прошло почти две недели: Наруто с Неджи давно уехали из поместья Учиха, и Саске вместе с ними полностью погрузилась в дела клана, страны и императора. После раскрытия заговора он постоянно пропадал в Эдо – теперь правитель хотел видеть рядом с собой как можно чаще верных и преданных ему людей. Прочие были казнены или сосланы в течение двух дней – Саске и его союзники приложили все усилия к быстрому уничтожению врагов.
Теперь же в стране наступило временное затишье: те заговорщики, которые успели бежать или смогли избежать наказания – их было не слишком много – затаились сейчас, чтобы зализать раны и продумать дальнейшие действия, остальные, оказавшиеся более трусливыми, пошли на попятный и навсегда выкинули из своих мыслей планы заговоров и переворотов власти. Гражданская война, которую так сильно хотели осуществить предатели, не была развязана, и монархии ничего не угрожало.
Но Учиха проводил в столице бОльшую часть своего времени, иногда он не бывал в поместье несколько суток, и Сакура почти не видела мужа, который полностью увяз в делах страны. Если он возвращался, то приезжал настолько усталым и измученным, что ей оставалось только разделить с ним ужин или обед и уйти в свою комнату – все-таки при ней Саске не мог полностью расслабиться и отдохнуть.
За прошедшее время Сакура научилась видеть его внутреннее состояние по выражению лица, по морщинам и складкам на лбу и переносице, по тяжелому взгляду и напряженным скулам, и в нужный момент могла оставить его в одиночестве, не навязывая свое общество и не создавая тем самым лишних проблем.
И сейчас она сидела в саду на скамейке, в том самом месте, где когда-то представляла себе Саске в роли отца вместе с их сыном. Сакура чуть улыбнулась и протянула руку за очередным свитком – в утро после похорон Учиха привел ее в свой кабинет и показал книги, в которых была записана история его – их – клана и на незнание которой он так часто указывал жене.
Пользуясь отсутствием мужа и огромным количеством свободного времени, Сакура читала целыми днями, и от некоторых фактов у нее ползли мурашки по коже, и волосы едва не становились дыбом.
История клана Учиха, все события, произошедшие в нем со дня основания, все тайны братоубийства, заговоры детей против отцов... Теперь она понимала, почему Саске так тщательно оберегает эти записи, почему так бережет их.
А вокруг нее начиналась весна – сакура давно отцвела, принося вместе со своими лепестками теплые южные ветры, чистое, по-настоящему свежее время, запах далекого моря... На деревьях появлялись и раскрывались почки со свежей, ярко-зеленой листвой, росла новая трава, скрывая старые, пожухлые листья, и даже солнце светило по-особенному: ярко, сочно, с живительным, долгожданным теплом.
Но несмотря на начавшуюся на весну, на конец затяжной, тяжелой зимы, Сакура ждала наступление ноября-декабря. Ведь эти месяцы станут совершенно особенными, счастливыми в ее жизни, принеся вместе с собой долгожданные перемены.
- Учиха-сан! – она вздрогнула от нового, непривычного обращения, и повернулась в сторону голоса. К ней, спотыкаясь и путаясь в полах кимоно, бежала Мисаки.
Девушка испугалась вначале: слуги редко нарушали ее уединение здесь – очевидно, муж запретил им это, но потом расслабилась, увидев радостное выражение на лице девочки. – Сакура-сан, Учиха-сама приехал! Я слышала, как Яшамару-сама сказал об этом. И еще он сказал, что Учиха-сама больше никуда не уедет до конца недели! – Мисаки остановилась перед хозяйкой, в спешке забыв даже о ритуальном поклоне, и радостно взглянула на нее.
- Ну, думаю, ты не услышала, а подслушала, - она улыбнулась, стараясь не показывать свои эмоции слишком откровенно. – Но все равно спасибо тебе, - девочка покраснела и кивнула, а потом развернулась на пятках и куда-то унеслась.
Сакура откинулась на спинку, откладывая в сторону ставший ненужным свиток, и прикрыла глаза. «Боги... неужели он действительно никуда не уедет?» - сама того не осознавая, она сильно скучала по мужу. По его голосу – язвительному, злому, но ставшему таким родным, по звуку шагов, по присутствию в доме, который был пустым без него, по тяжелому взгляду и редким моментам нежности, что он позволял себе.
Без Саске было тяжело: он стал воздухом для нее, стал необходимой, важной частью жизни, последним кусочком головоломки, без которой никогда не получится общая картинка.
Она испуганно отшатнулась, когда ее плечи сжали чьи-то руки, и резко повернулась назад, облегченно выдыхая: видимо, мысли бывают материальными, потому что сзади нее стоял и ухмылялся муж.
- Тебя так легко застать врасплох, Сакура... – сказал он, и в глазах промелькнули искорки смеха. Она почти встала, дергаясь к нему, чтобы обнять, почувствовать его тепло рядом с собой, но устыдилась своего порыва и опустилась обратно на скамейку, слегка прикусывая губу.
- Твои шаги просто невозможно услышать, - пробормотала она, чтобы отвлечь его от своего необдуманного и глупо выглядящего поступка.
Его руки словно нечаянно скользнули по волосам жены, перебирая пальцами мягкие пряди, и Учиха обошел скамейку, садясь рядом с Сакурой.
- Можешь не оправдываться, - Саске сам привлек ее к себе, властно и сильно целуя в губы, крепко сжимая в своих руках. Она коротко выдохнула и слегка прикусила его губу, касаясь ладошками напряженных лопаток.
- Ты закрываешь глаза? - Учиха чуть отстранился, увидев, что его жена зажмурилась во время поцелуя.
Сакура кивнула, не понимая, зачем он прервал эту сладкую пытку, и первой потянула к нему. Язык Саске проник к ней в рот, и Сакура потерялась в водовороте чувств, уносящих ее сознание далеко-далеко отсюда.
Прикосновения его губ были дразнящими и тянулись мучительно долго, заставляя ее забывать обо всем.
- Я соскучилась... – тихо сказала она, на секунду пряча лицо на груди Учиха.
- Это не самая долгая поездка, которая может быть, - он пожал плечами и немного удивленно спросил, глядя на свитки. – Ты решила изучить всю нашу историю?
- Мне нечем было заняться... Твои слуги не допускают меня к хозяйству, - она обиженно и укоризненно посмотрела на мужа и добавила. – Тем более ты сам говорил, что я слишком мало знаю о моем клане.
- Они лишь исполняют мой приказ, - Учиха пожал плечами. – Теперь ты будешь знать о нем слишком много.
- Саске! Я не могу сидеть целыми днями в доме и ничего не делать. Я не привыкла к этому, я всегда занималась чем-то... в том поместье, - слово «дом» никак не подходило месту, в котором Сакура провела почти шестнадцать лет своей жизни.
- Хочешь сказать, они использовали тебя как служанку? – он нахмурился. – В моем доме достаточно людей для работы. Ты не будешь заниматься хозяйством. И это не обсуждается, девочка, - в его голосе, более мягко и спокойным до этого, появились стальные нотки, и она опустила голову, понимая, что не сможет уговорить мужа.
- Мне было бы приятно готовить для тебя, Саске... и накрывать на стол, - тихо пробормотала она, удивляясь появившимся слезам. – Я чувствую себя... лишней? – она повернулась к мужу, осторожно дотрагиваясь прохладными пальцами до его руки.
- Ты не лишняя. Ты – моя жена, поэтому я говорю – «нет», - Учиха поднялся и выразительно посмотрел на Сакуру.
Она вздохнула, недовольно взглянула на него и тоже встала.
- Ты не умеешь идти на компромисс, - пробормотала она, идя рядом с Саске в сторону главного дома.
- Если бы я искал компромиссы в своей жизни, то вряд ли остался бы жив, - сказал он, и Сакура поняла, что добиться согласия мужа ей точно не удастся.

Саске усмехнулся в который раз за время ужина и посмотрел на свою жену, которая перебирала палочками рис в пиале и не сводила с него недовольного, обиженного взгляда.
Они ужинали в маленькой столовой, где могли находиться лишь главы клана Учиха со своими семьями. Когда-нибудь они будут сидеть здесь вместе с подросшими детьми.
- Саске... – мужчина взглянул на Сакуру, которая старательно смотрела в другую сторону, и едва заметно качнул головой: неужели она, наконец, решилась? – Раз уж ты запретил мне, - она выделила голосом последнее слово, - управлять твоим домом и даже готовить, то... – она запнулась и сглотнула, опуская голову. Розовые волосы, собранные в пучок на затылке, упали на ее лицо, закрывая вспыхнувшие румянцем щеки.
- Мне отчего-то кажется, Сакура, что ты говоришь с палачом, а не со своим мужем... – медленно сказал Саске, голосом показывая свое недовольство. Он завел непослушные пряди ей за ухо. – Разве я похож на тирана, на которого женщины боятся даже смотреть? Да и ты, девочка, не напоминаешь мне забитую и запуганную жену...
- Не похож, - мотнула головой Сакура, поднимая взгляд, в котором уже не было прежнего раздражения и недовольства. – Просто я думаю, что мои слова не слишком понравятся тебе... – он молчал, и она была вынуждена продолжить. – Мне бы очень хотелось съездить в свое старое поместье...
Палочки в руках Саске с хрустом сломались, и он резко поднялся.
Сакура вздохнула, отпила немного остывшего чая и сказала ему в спину:
- Ты только что сам сказал, что ты не домашний тиран и не палач. А я всего лишь хочу вернуться в то место, где росла шестнадцать лет. Там похоронена моя мать, Саске. И теперь я являюсь законной хозяйкой поместья... Ведь Хироши, - она с трудом заставила себя произнести ненавистное имя и увидела, как Учиха сжал кулаки, - не успел завещать его новой жене и ее дочери.
В комнате было очень тихо, и Сакура замерла, почти перестав дышать. Учиха стоял к ней спиной со скрещенными на груди руками и коротко выдыхал: он не забыл свой последний визит в поместье клана Харуно, не забыл он и попытку убийства его жены, и обращение с нею родного отца.
- Мы поедем сейчас же, - он подошел к дверям и взглянул на Сакуру. – Одной тебе там делать нечего, а через три дня мне нужно быть в Эдо. Так что не будем тратить время зря: иди собирайся, девочка, а я поговорю с Яшамару.
Она почувствовала острый укол совести и отвела взгляд: наверное, Саске хотел провести свое свободное время здесь, дома, а не в поместье Хироши.
- Девочка, раз уж ты начинаешь что-то говорить, то будь готова к последствиям, которые могут наступить. Тогда не придется мучиться, - Учиха хмыкнул и вышел за дверь, слыша позади недовольный вздох Сакуры.

- Ты еще уверена, что тебе это действительно нужно? – насмешливый голос Саске вырвал Сакуру из ее мрачных раздумий: она вздрогнула, обернулась, а потом вновь взглянула на ворота, ведущие к ее родовому поместью.
Было холодное, пасмурное утро, и плотный туман серой дымкой стелился по земли, и тучи на небе закрывали солнце. А она стояла уже несколько минут перед входом в свой бывший дом и боялась – до дрожи в коленях, до панического ужаса во взгляде, до судорожно сведенных мышц.
Саске не торопил ее и не подгонял: он стоял, опираясь спиной на рикшу, и курил, задумчиво глядя вдаль. Рядом с ним был спешившийся Яшамару, который придерживал лошадь своего господина и хмуро смотрел по сторонам.
- Мне хочется в это верить, - она пожала плечами, выдавая свою детскую беззащитность и неуверенность, и Учиха чертыхнулся, сжал ее запястье и решительно потянул к воротам.
- Твоя неуверенность сводит меня с ума, девочка. Научись сначала думать, а потом уже делать, - сквозь зубы прошептал Саске, когда они быстро шли – почти бежали – по каменным дорожкам. Сакура понуро кивнула и подавила вздох: ее муж был очень зол и сердит, и она была тому виной.
Неожиданно впереди них выросла темная фигура, и Учиха затормозил, обхватывая рукоять катаны и заводя жену за спину: в этом чертовом поместье его хорошо помнили, и можно было не ждать теплого приема.
Сакура присмотрелась и узнала и фигуре их управляющего – Масахиро. Она покачала головой и расслабилась – этот мужчина был порядочным трусом.
- Кто вы такие? – громко и чуть визгливо спросил он, пытаясь принять воинственный вид.
Лезвие катаны слабо блеснуло, и из груди Саске вырвался звук, больше похожий на рычание: Масахиро вжал голову в плечи и напрягся еще больше, когда узнал в пришедших дочку умершего хозяина, которую его госпожа звала не иначе как шлюхой, и ее мужа-убийцу, чье имя до сих пор нагоняло на них ужас.
- Сейчас же остановитесь! Или я позову всех воинов! – Масахиро сделал робкий шаг вперед, и это стало его главной ошибкой.
Рассерженный, доведенный до крайней степени ярости, Учиха в один миг оказался рядом с ним, приставляя лезвие катаны к его горлу.
- Еще одно слово, и твоя голова покатится по земле, - буквально выплюнул Саске и, небрежно оттолкнув его плечом, прошел мимо, по-прежнему сжимая в ладони руку жены. Она не сомневалась, что на ней появятся синяки.
Позади них раздался вопль Масахиро: он то ли звал стражу, то ли кричал своей госпоже о том, что явилась ее падчерица вместе с полоумным мужем.
- Страшно? – Учиха усмехнулся и замедлил шаг, заметив, что Сакура тяжело дышит: в конце концов, ее нужно было беречь сейчас.
- Да, - призналась она и сглотнула. – Ты знал, что все будет именно так, - утвердительно сказала она и поежилась: опять поступила как малолетняя дура и истеричка, опять Саске оказался гораздо мудрее ее.
- Знаешь, лучше всего учиться на собственных ошибках. Они бьют больнее, чем чужие, - Учиха остановился перед главным домой и криво усмехнулся.
«Он знает это по себе», - подумала Сакура, и в туже секунду двери с грохотом распахнулись, и на веранде с громким криком оказалась ее мачеха – растрепанные волосы, перекошенное от злости лицо, мятая и наспех наброшенная одежда.
- Ты! Что ты тут забыла?! Грязное отродье, проклятая шлюха... – договорить ей не дала звонкая пощечина: Сакура стояла перед ней и тяжело дышала, занося руку для очередного удара.
- Заткнись, или я, клянусь Богами, навсегда лишу тебя возможности говорить! – у нее было бледное лицо и прерывистое, тяжелое дыхание, и огромная боль во взгляде.
Саске сзади нее учтиво кивнул Хеби, с удовольствием отмечая, как ее лицо буквально перекашивает от ужаса и страха.
- Слова, которыми ты оскорбляешь мою жену, наносят оскорбление всему моему клану. И я еще никому и никогда не прощал обиду. Так что учти это, женщина, и подумай, прежде чем ты вновь откроешь свой грязный рот, - презрительно бросил он, уничтожающе глядя на Хеби.
Сакура, прекрасно знавшая силу этого взгляда, поморщилась и вздохнула, стараясь успокоиться. Вряд ли Саске понравится, если она выдерет своей мачехи все волосы.

Она решительно пересекла комнату, стараясь не бежать, и вышла на веранду, вцепившись в ближайшие поручни так, что руки побелели, и на них отчетливо проявились вены. Сакуру колотил бешеный озноб, она дрожала, как в лихорадке, и никак не могла успокоиться. Зубы стучали друг от друга, словно от холода, а в глазах стояли слезы, причину которых она не смогла бы объяснить. В конце концов, она знала, что эта встреча не пройдет гладко, что ее исход будет именно таким, что Хеби и Ханаби – не самые приятные люди в ее жизни.
«Тогда почему мне так плохо сейчас?» - прошептала Сакура и поморщилась: она уже достаточно взрослая, и пора бы распрощаться с детским поведением, страхами и болезненными воспоминания, которыми было буквально пронизано ее родовое поместье.
«Лишь бы никто не увидел, лишь бы никто не увидел...»
Встреча с мачехой и сводной сестрой разворошила ее старые раны, напомнила об одиноком и не очень счастливом детстве, о презрении и ненависти отца, его наказаниях и несправедливом обращении, о собственном желании стать нужной, сильной, доказать, что она – не пустое место...
- Сакура, - у него был холодный и недовольный голос, и она поспешно смахнула слезы с ресниц.
- Я сейчас вернусь, Саске, - глухо сказала она, стараясь держаться к мужу спиной.
- Кого ты обманываешь, девочка? – Учиха чуть усмехнулся и сжал плечи жены, разворачивая к себе лицом. – Если меня – то можешь бросить это глупое занятие. Все эмоции написаны у тебя на лице.
- Извини, - глядя в сторону, произнесла Сакура и попыталась освободиться, но он держал ее крепко.
Саске резко привлек ее к себе, по-прежнему держа за плечи, и она ударилась носом об его грудь, едва не вскрикнув от неожиданности.
- Пойдем, - он взял ее за руку – как всегда за запястье – и повел за собой: спокойно и уверенно. – Тебе еще нужно объясниться с мачехой.
Сакура благодарно кивнула, чувствуя, как возвращается былая уверенность, и вскинула голову – сегодня никто больше не увидит ее слабости.
Она вошла в комнату, где сидела Хеби, вольготно расположившись на низком диване, и девушка с трудом подавила раздражение: они говорили меньше получаса, но мачеха успела разозлить ее и вывести из себя.
- Если ты не поняла, я повторю еще раз, - Сакура отошла к окну и насмешливо взглянула на Хеби. – Оте... Хироши не оставил завещания. Наследницей по крови являюсь я. Значит, поместье теперь принадлежит мне. Не понимаю, на что ты можешь претендовать? На свое приданное? Можешь его забирать. Ханаби же ничего не получит.
- Милая моя девочка, - сладко начала Хеби, и Сакура вздохнула, понимая, что ничего хорошего от этого голоса ждать не следует. – Если твой отец не написал завещания, это не значит, что поместье принадлежит тебе. Он отказался от тебя в тот день, когда ты уехала отсюда... А потом твой муж его убил! – последние слова она буквально проорала в лицо Сакуры, заставляя ту поморщиться и отшатнуться.
Саске сжал рукоять катаны, но не вошел в комнату и не стал вмешиваться в разговор.
«Она должна справиться с этим в одиночку. Пусть привыкает – жизнь в клане будет не легче».
- Убил! Убил! Убил! Убийца! Это ты во всем виновата, - продолжала истерично визжать Хеби, брызгая слюной. – Ты – отцеубийца! – женщина попыталась вцепиться Сакуре в волосы, но она сделала шаг назад и неожиданно спокойно подумала о том, что все это представление напоминает дешевый, мелодраматичный фарс.
Но от обвинений мачехи кровь прилила к ее вискам, и она почти потеряла контроль над эмоциями, но вспомнила потом холодную уверенность Саске, его решительность, и успокоилась.
- Заткнись, - почти прошипела Сакура, прикрывая глаза. – Я не убивала Хироши, потому что это не было убийством вообще. Это была месть – и Саске имел на нее право.
- Лгунья! Ты виновата в гибели отца, только ты – маленькая мерзавка! Из-за тебя я лишилась мужа! – Хеби с ненавистью взглянула на падчерицу. – Мужа... и денег! – последнее слово явно вырвалось у нее против воли, и женщина дернулась и зажала рот рукой. Но потом яростно тряхнула головой и продолжила. – Ты причина всех моих несчастий. Ты – тень на нашем клане. Дочь шлюхи и иностранки, наверняка она нагулял тебя от какого-нибудь раба...
Сакура вздрогнула и сжала кулаки: перед глазами стоял туман, и кровь глухо билась в голове. «Я не сделаю этого... не сделаю!»
Слова о матери глубоко ранили ее, вороша незажившие раны.
- Замолчи! Не смей своим грязным языком говорить о моей матери, - сипло сказала она, молясь, чтобы голос и выдержка не изменили ей сейчас. – Лучше быть дочерью раба, чем Хироши, - с ненавистью выплюнула Сакура, скрещивая руки на груди.
- Забирай свое приданное и убирайся. Если ты не исчезнешь отсюда через три дня, то вряд ли увидишь рассвет четвертого, - произнесла она и вышла из комнаты, впервые жалея о том, что не может громко хлопнуть дверью.
В спину летели проклятья, неслись истеричные вопли Хеби, но Сакура не слышала их.
Она шла по знакомым с детства коридорам, и ее ноги подкашивались, а из груди вырывалось лишь хриплое дыхание. Хотелось плакать, но не было слез, и глаза оставались сухими.
«Поскорей бы домой... в свою комнату. Свернуться на футоне и не видеть, не видеть никого...» - подумала Сакура, чувствуя огромную усталость и эмоциональное истощение – разговор с мачехой высосал все силы.
Она остановилась на веранде, увидела Саске, седлающего коня, и хмурого Яшамару, который о чем-то тихо беседовал с господином, и тихо вздохнула, борясь с желанием подойти и кинуться мужу на грудь.
- Расскажешь все в поместье, - сказал он, пресекая попытки Сакуры произнести что-то. – Здесь опасно, девочка. Мы должны спешить.
Она кивнула, неуверенно улыбнулась и залезла в рикшу.
Сзади громко ржал вороной жеребец Учиха, а Яшамару качал головой, глядя на господина, который, кажется, улыбался, хоть здесь и было действительно опасно.

- Не спишь? – Саске закрыл за собой двери и вошел в их спальню, где за низким столиком что-то рисовала Сакура.
На улице была уже глубокая ночь, и Учиха только что закончил разбираться с многочисленными бумагами и документами – завтра он уезжал в Эдо почти на месяц.
- Не хочется, - она улыбнулась, поднимая взгляд на вошедшего мужа, и вновь вернулась к своему занятию – рисованию тушью.
- Уже поздно, - он с наслаждением потянулся и подумал, услышав, как скрипнули суставы, что в последнее время ему не хватало воинской практики – раны заживали трудно и очень медленно.
- Скоро уже рассвет, - тихо пробормотала Сакура, стараясь не показывать эмоций в голосе.
Саске коротко посмотрел на нее и стащил с себя кимоно, отбросив его в сторону.
- Когда ты поймешь, что это – неизбежно, тебе будет проще смириться, - сказал он, массируя переносицу. Он знал, как его жена относится к постоянным отъездам в Эдо, к тому, что большую часть своего времени он проводит вне дома, и это ему совершенно не нравилось. Слишком открыто, слишком эмоционально – так, как она никогда не вела себя в обществе, но лишь с ним.
Сакура пожала плечами и натянула на плечи шелковую ткань, вызвав усмешку у Учиха: его забавляла ее детская привычка кутаться в простыни.
А потом она неожиданно откинула длинные распущенные волосы на спину и подошла к мужу, который осматривал свою катану.
- Твои шрамы уже зажили, Саске-сан? – лукаво спросила Сакура, опуская руки на его напряженные плечи.
- К чему ты спрашиваешь? – чуть удивленно произнес он, а потом едва заметно улыбнулся, вспомнив о недавнем разговоре. – Ты хочешь проверить? – с хрипотцой в голосе сказал он, убирая оружие на полку и руками сжимая талию жены. – Увидеть своими глазами?..
Сакуру бросило в дрожь от его интонации, и она прикрыла глаза, скользя ладонями по его спине и плечам и чувствуя каждое ранение, каждый шрам, каждую напряженную мышцу.
- Ты не хочешь посмотреть на них? – его дыхание опалило шею, ключицы и плечи, и она коротко выдохнула, подавляя в себе стон.
Саске нарочито медленно начал развязывать шнуровку ее одежды, вызывая дрожь прикосновением пальцев к обнаженным плечам жены.
Она потянулась вверх и встала на цыпочки, ладонями обняла лицо Учиха и тихо сказала, неотрывно смотря ему в глаза.
- Я л...
- Не надо, - Саске поцеловал ее, прерывая на полуслове, подхватил на руки и отнес к футону, бережно опуская на него.
Сакура медленно перебирала его волосы, успевшие слегка отрасти, а он задумчиво смотрел на нее, опираясь руками о постель.
Заметив его странный взгляд, девушка закусила губу и робко улыбнулась, словно извиняясь за свои последние слова. «Не надо было этого говорить...»
Учиха наклонился, целуя ее обнаженные ключицы и шею, и Сакура смогла лишь шумно выдохнуть и губами коснулась длинного, извилистого шрама на его левом плече, который тянулся почти до запястья.
- Откуда это? – спросила она и чуть вздрогнула, когда почувствовала, что Саске стянул с нее кимоно.
- Я ловил рукой кнут, - он засмеялся ей в губы, обнимая за талию и прижимая близко к себе – кожа к коже, грудь к грудь. Сакура чувствовала тепло, исходящее от мужа, и ее близость согревала ее лучше любой одежды, лучше самого яркого и большого костра.
Она растворялась в ощущениях, которые ей дарили его руки – их легкие, невесомые прикосновения дразнили и будоражили кровь; она почти теряла голову, когда чувствовала его поцелуи на своем теле – кожа в тех местах горела огнем; она могла лишь хрипло дышать и закусывать губы, когда Саске просто смотрел на нее – долго, неотрывно, вызывая стыдливый румянец и сильное, непреодолимое желание.
Учиха усмехался, видя, что делают с ней его прикосновения и поцелуи. Ему нравилась власть над своей женой, нравилось целовать ее – он словно ставил метку на ее теле, клеймо, которое никогда не исчезнет из памяти.
- Саске... – прошептала Сакура, когда мужчина коснулся ее груди, мучительно медленно проводя по ней пальцами.
- Что? – он поднял голову и насмешливо посмотрел на нее, понимая, что чувствует сейчас его жена. – Что ты хочешь мне сказать? – он обдал ее кожу теплым дыханием и сжал зубы.
Сакура прикрыла глаза, сминая простыни в руках. Ее сердце гулко стучало в груди, а перед глазами был туман, и она ощущала его прикосновения всей кожей, каждой клеточкой своего тела.
Ладонь мужчины соскользнула с груди и легла на ее живот, и Саске замер на секунду, а потом взглянул на Сакуру, улыбаясь уголками губ. Девушка кивнула и села, обнимая Учиха за плечи и нерешительно целуя его. Она сжала его волосы в ладонях и рукою провела по щеке, чувствуя напряженность его скул, пальчиками очертила волевой подбородок и посмотрела в его глаза.
Их взгляды встретились, и зелень полностью растворилась в черном цвете, и Сакуре показалось, что в этот момент барьер, сдерживающий их, рухнул, раскололся на сотни маленьких кусочков и уже никогда не появится вновь.
С низким, глухим стоном, Саске наклонился, сжимая руками плечи жены и подминая ее под себя...
Она глубоко вздохнула и поморщилась, когда почувствовала его внутри себя. Сакура зажмурила глаза и закусила губу, ощущая непривычную боль, которой не было тогда, в чайном домике... Учиха провел рукой по ее бедрам, сжал талию – крепко, так, что не вырвешь никогда, и поцеловал в висок, с непривычной осторожностью перебирая тяжелые пряди волос.
Сакура улыбнулась и приподнялась на локте, и Саске обнял ее, прижимая к своей груди.
Она коснулась губами его скул, и Учиха дернулся вперед...
... быстро-быстро... до боли, до усталости в мышцах, до сбитого, тяжелого дыхания, до хриплых стонов, вылетавших помимо воли.
... близко-близко... до общего на двоих дыхания, до единого сердечного ритма, до переплетенных пальцев и спутанных волос.
Сакура выгнулась, пытаясь подавить рвущийся наружу крик и комкая простынь в своих руках, и почувствовала, как напрягся рядом с ней Саске, как крепко обнял ее за плечи и судорожно вздохнул, в последний раз делая резкий толчок.
Она тихо застонала, кусая его руку и ладонями скользя по спине, и что-то прошептала на выдохе – едва слышно, и Учиха не смог разобрать слов, но увидел все в ее счастливом взгляде, в ярком блеске зеленых глаз.
Они молчали какое-то время, восстанавливая сбившееся дыхание и сердечный ритм, а потом Саске перекатился на спину и сказал, насмешливо глядя на Сакуру.
- Надеюсь, ты успела рассмотреть мои шрамы, дорогая?
Она улыбнулась и положила ладонь на его грудь.
- Нет, но собираюсь сделать это в ближайшее время, - она нахмурилась на секунду, и радостное выражение пропало с ее лица. – Но раньше, чем через три недели, не получится...
Учиха рассеяно провел рукой по ее спине и покачал головой.
- Прекрати это, Сакура. Тебе..., - она не дала мужу закончить, осторожно приложив палец к его губам. И тут же резко отдернула его, испугавшись своей дерзости.
- А я и не начинала, Саске. И не имела в виду ничего такого, - она подвинулась чуть ближе – так, что почти касалась лбом его плеча и внезапно почувствовала сильную усталость, смешанную со сладкой истомой.
- Спокойной ночи, Саске-сан... – сквозь сон пробормотала она и подумала, что это обращение не так уж и плохо. В нем было что-то... очень правильное и нужное.
Учиха усмехнулся и отвел волосы с лица жены. Он поднялся, ощущая, как ветер приятно холодит голую кожу, и посмотрел на мирно спящую Сакуру. В его взгляде мелькнуло какое-то странное, новое чувство – более мягкое и теплое, чем обычно.
Словно лед начал таять.
Словно на сожженную дотла землю пришли дожди и долгожданный покой.
Словно что-то сломалось и изменилось внутри.

Это типа наброски Эпилог.

Саске стоял рядом с ней – уставший, с морщинами на переносице и в уголках губ, с нахмуренными бровями и тяжелым взглядом темных глаз. С кончиков его волос стекали дождевые капли, а праздничное кимоно с пятью веерами клана намокло от дождя.
Сакура поднялась с татами и подошла к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки, и слегка поклонилась, соединяя ладони перед грудью.
- Добро пожаловать домой, Саске-сан, - она не любила этот суффикс, это слишком торжественное и правильное обращение к мужу, который в течение своей жизни только и делал, что нарушал японские традиции.
- Я же сказал, чтобы ты не дожидалась меня, - на раздражение или злость у Учиха просто не оставалось сил, и потому он ограничился недовольным взглядом и строгими интонациями в голосе.
Саске вошел в их спальню, аккуратно повесил катану на стену и отбросил в сторону свое официальное кимоно с точно таким же раздражением, как часом ранее это сделала его жена. Он стоял у окна спиной к жене, и, несмотря на усталость, его спина была выпрямлена, а плечи – подняты.
- Как все прошло? – Сакура отошла от стены, подавив желания подойти к Саске и обнять его, почувствовать рядом с собой и понять, что эта неделя, наконец, закончилась, и прошла в соседнюю комнату, чтобы взять бинты и налить горячей воды в небольшую деревянную посудину: Учиха был ранен в нескольких местах.
- Как видишь, - он недовольно передернул плечами и опустился на футон, закрывая глаза. – Они оказались не слишком сговорчивыми, - добавил Учиха, когда Сакура опустилась рядом с ним на колени и осторожно дотронулась влажной материей его груди.
- Но... все закончилось благополучно для нас? – она замерла на секунду, ожидая получить отрицательный ответ, и заметно расслабилась, когда муж едва заметно кивнул. Ее руки дрожали, и бинт едва касался кожи.
- Это не те раны, с которыми тебе стоило бы осторожничать, - заметил Саске, видя, как аккуратно смывала его жена засохшую и свежую кровь. Сакура мгновенно покраснела и рассердилась сама на себя: столько лет прошло, а она все еще не отучилась так глупо реагировать на его замечания.
- И хорошо, - тихо ответила она, выжимая из бинта окрасившуюся кровью воду, и вздохнула: к богатой коллекции шрамов Учиха скоро прибавятся еще четыре отметины, и спустя неделю ей опять придется проводить дни в одиночестве в этом доме, ожидая возвращения Саске. Очень скоро – как только хоть немного затянутся раны. Но никто не обещал ей сладкую жизнь, и Учиха, конечно же, ни за что не стал бы постоянно сидеть дома. В конце концов, он не раз и сам ей напоминал, что она выходила замуж не за труса.
- Все, - Сакура завязала последний узелок и недовольно посмотрела на кучу бинтов, красных из-за крови. – Ты совсем не бережешь себя, Саске.
Он проигнорировал взгляд и слова жены, поблагодарил ее кивком головы и поднялся на ноги, придирчиво рассматривая свои повязки. Уже завтра вечером он снимет их, потому что недостойно носить бинты из-за таких пустяковых царапин, но Сакура волнуется за него и каждый раз переживает, так что пусть они побудут пока. Чтобы она успокоилась...
- Я не стал заходить к мальчикам и Сайюри. Как они? – Учиха стоял позади жены, его теплое дыхание щекотало ей шею, и миска с водой слегка дрожала в ее руках.
- Х-хорошо, - Сакура ответила, запинаясь, и тут же услышала позади себя довольный смешок: она все так же реагировала на его неожиданную близость. – Таро, кажется, успел переписать весь Свод клана, а Кенджи никак не желает читать, а хочет драться, как это делаешь ты, - она засмеялась и повернулась к мужу, надеясь на ответную улыбку, но тот был серьезен.
- Я поговорю с ними обоими завтра же.
- Саске! – Сакура непонимающе посмотрела на Учиха. – Зачем? Что не так они сделали на этот раз?
Она старалась не вмешиваться слишком часто в отношения отца и сыновей – особенно, старшего сына, с которого Саске, как с наследника, спрашивал больше и строже всего, но иногда просто не выдерживала и срывалась на крик, понимая, что не в силах что-либо изменить. Учиха в таких случаях пристально смотрел на свою жену и уходил из комнаты, оставляя ее одну, словно маленького, провинившегося ребенка. И Сакура сдавалась, зная, что ничего не добьется своими уговорами и истериками, потому что Саске никогда не нарушит ни традиции своего клана, ни те уроки воспитания, которые дал ему отец.
- Сакура... мы уже не единожды обсуждали это, - Учиха остановился у самых дверей и обернулся. – Не жди меня. Слишком много дел, которые требуют моего внимания.
Дверь за ним захлопнулись, и она вздохнула, удержавшись от детского вопроса «А как же я?..»

- Таро? – за его спиной раздался удивленный голос. – Не ожидал встретить тебя здесь так рано.
Взмокший от пота и тяжело дышащий от усталости, он резко обернулся и встретился взглядом с отцом, который стоял у края площадки, одетый в тренировочное кимоно.
- Доброе утро, Саске-сан, - мальчик слегка наклонил голову, сомневаясь в правильности своего обращения, и нахмурился, вспомнив последний разговор с отцом, который было трудно назвать приятным.
Учиха пристально и с легким интересом смотрел на сына: он соскучился, это было видно, но помнил о своем наказании и не смел ни приближаться, ни называть его отцом. Саске вздохнул и пошел вперед сам – возможно, он перегнул тогда палку. И не в первый раз...
- Я рад, что встретил тебя здесь, сын, - он провел рукой по влажным волосам Таро и на несколько секунд позволил ему прижаться к своему боку. - Ты уже закончил тренировку?
- Да... – мальчик сделал шаг назад, взглянул на отца и неожиданно улыбнулся, чуть приподнимая свою катану. – Но ты так давно не упражнялся вместе со мной, и я подумал, что мы могли бы заняться этим сейчас.
- Это звучит слишком самоуверенно, но я согласен. Хочу посмотреть, чего ты добился сам, - Таро был готов поклясться, что когда отец повернулся к нему спиной, он улыбался.
Саске вытащил свою катану, несколько раз крутанулся вокруг своей оси и сделал пару выпадов в разные стороны, чтобы лучше почувствовать свое оружие, создать с ним неразрывную связь. Он скинул с себя верхнее кимоно, остался в одних штанах и сделал приглашающий к поединку жест в сторону сына, который напряженно наблюдал за его действиями. Он до сих пор был в одежде.
«Что такое? Минуту назад он просто жаждал сразиться со мной», - немного удивленно подумал Учиха и замер на месте, догадавшись.
- Как твоя спина? – словно мимоходом спросил он, продолжая разминаться с катаной. И хотя он стоял полубоком к сыну, от его взгляда не укрылись ни сжатые кулаки, ни вздрогнувши плечи.
- Нормально, - но голос Таро оказался неожиданно твердым и решительным; он развязал пояс и уже приготовился снимать одежду через голову, постоянно цепляясь за едва зажившую спину, что было едва ли не самоубийством, когда Саске неожиданно сказал.
- Тогда я не думаю, что тебе стоит тренироваться без кимоно, - голос Учиха был серьезным, и Таро не услышал в нем насмешку, презрение или издевку, и потому прекратил свое занятие, а вместо этого вытянул руку с катаной перед грудью.
- Я готов, отец.
И Саске явно расслышал в словах сына непроизнесенное «спасибо».
Они закончили спустя полчаса, которые пролетели, словно несколько минут. Солнце уже успело показаться из-за туч, и Саске задумчиво смотрел на горизонт: скоро должна проснуться Сакура, и ему не хотелось, чтобы она просыпалась в одиночестве; не должно ему, суровому воину, так думать, но сейчас это его почему-то совсем не волновало.
Учиха поднял небольшую деревянную бочку, доверху наполненную холодной водой, и с наслаждением вылил ее на себя.
Таро стоял рядом с ним и точно так же умывался, еле держась на ногах от усталости. Только сейчас, когда сошел последний угар битвы, он увидел белые повязки на руках и груди отца и задался вопросом, а где именно он был в течение этого времени. В том, что это была не деловая поездка, мальчик ничуть не сомневался.
- Тебя серьезно ранили?
- С чего ты взял? – Саске отставил в сторону бочку и посмотрел на сына. Потом заметил его взгляд, направленный на бинты, и усмехнулся:
- Это твоя мать тешится, - голос Учиха, казалось бы, смягчился при этих словах. – Слишком много волнуется за меня.
- Прости, - Таро перевел свой взгляд на бок отца, где красовался свежий, длинный и не очень глубокий порез.
Заметив удивленный – в какой раз за это короткое утро? – взгляд отца, он глазами указал на след своего удара.
Саске усмехнулся вновь и потрепал Таро по голове.
- Я едва чувствую его, - он чуть улыбнулся и добавил, видя недоверие во взгляде мальчика. – Когда-нибудь, сын, и ты перестанешь обращать внимания на такие пустяковые царапины. Но ты молодец, что смог задеть меня.
Какое-то время они молча стояли, смотря в глаза друг другу, а потом Саске положил ладонь на плечо сына и чуть сжал ее:
- Нам уже пора. Скоро встанет солнце...
В этот момент Таро показалось, что иссеченная спина вдруг перестала болеть.

Сакура проснулась от непонятного шороха. Она слегка открыла глаза и потянулась, а потом огорченно вздохнула: Саске рядом не было. Но уже через мгновение она увидела его сидящим за низким столом в белом, тренировочном кимоно, сшитым из грубой ткани, и пишущим что-то. Сакура зябко поежилась и натянула на себя простыню: широкое окно в их спальне почти никогда не закрывалось, и сейчас в комнату вместе с лучами восходящего солнца проникал ветер.
Она часто мерзла по ночам, и редко согревалось, и это зависело от того, был ли Учиха дома или нет.
- Что пишешь? – она опустилась обратно на футон, не желая подниматься и куда-либо идти, а только лежать вот так и смотреть, смотреть, смотреть... До бесконечности растягивать и наслаждаться этими нечастными минутами, которые они проводили только вдвоем. И куда-то ушла обида за его вечернюю невнимательность и отстраненность – стоило посмотреть, как он отрывается от своего занятия и приподнимает уголки губ в слабом намеке на улыбку.
- Послание императору, - Учиха выглядел свежим и бодрым, на нем не осталось и следа вчерашней усталости и раздраженности, только иногда, когда он хмурился, между бровей появлялась знакомая морщинка.
- Ты... уже был у мальчиков и Сайюри? – спросила Сакура, осторожно подбирая слова. Она уже сидела на футоне и расплетала запутавшуюся ночью косу. Несколько лет назад – один единственный раз в жизни – Саске неожиданно сам захотел расчесать ее волосы, и под его рукой они легли гладкими и ровными волнами, в то время как Сакура постоянно мучилась с ними.
- Только у Таро, - Учиха слегка хмыкнул, понимая, куда клонит его жена и зачем так тщательно подбирает слова. – И мы уже успели потренироваться.
- Так рано? – Сакура растерянно посмотрела в окно, где солнце едва-едва успело встать, и опустилась на татами рядом с Саске.
- Он узнал еще вечером, что я приехал, и потому уже ждал меня, - он претворился, что не замечает, как она медленно опускает голову на его плечо.
- Ты не...
- Нет, Сакура, я «не», - Учиха недовольно взглянул на нее и перебил на полуслове. – Не знаю, кем ты меня считаешь, но я точно не такой изверг, как ты привыкла думать. И умею разговаривать с детьми не только с помощью палки, - грубо и слегка разозлено закончил он.
- Саске! Я вовсе не считаю тебя извергом и не думаю, что ты можешь только наказывать наших сыновей... – она попыталась заглянуть ему в глаза. – Просто иногда ты бываешь... чересчур требовательным и жестким... Вот я и подумала, что...
- Ладно, Сакура, перестань оправдываться. Все равно в большинстве случаев эмоции написана на твоем лице, так что мне не составляет большого труда узнать, что ты думаешь обо мне в такие моменты.
- Я думаю так о тебе только лишь тогда, когда не согласна или считаю тебя излишне жестоким… А больше – ни разу с того дня, как оказалась в твоем доме в первый раз, - серьезно сказала Сакура, чувствуя своей щекой грубую ткань его одежды.
- Хорошо, цветок. Я запомню это, - он усмехнулся и коснулся ее губ.

Блиин фанфы ахеренненные!!!! 

Собирая осколки. Третья глава
Глава 3
«Поток мыслей»

Сакура, немного шокированная всем произошедшим, медленно брела по дому, в поисках ванной. Точного её расположения она не знала, поэтому брела наугад. Открывала дверь за дверью…
Достигнув нужной комнаты, Саку сразу же включила воду. Теплая вода стала стремительно набираться, послышались веселые всплески. Девушка поспешно развязала ремешок столь понравившегося Саске халата и с радостью погрузилась в воду…

…Мне нужно подумать. Столько всего произошло за последнее время, а я практически ничему не удивляюсь. Такое чувство, что я потусторонняя… Да еще и Наруто нет… Без него скучно, ведь и так до этого не было два с половиной года… Стоп! Как я вообще оказалась здесь? Нужно собрать все воспоминания… Я случайно головой не ударилась? Что я помню? Задание… Мы должны были найти Саске… Время шло… Вспомнила! Его глаза! Итачи… Как же я оказалась одна? Не помню… Гендзюцу? Скорее всего. Но какое-то странное. А, хотя, я начинаю вспоминать… Вот мы вернулись домой, смерть Джирайи, уход Наруто. Я чувствовала, что Наруто ушел, но не могла внятно ничего вспомнить… Странное состояние, хорошо, что начинаю выходить из него…

Сакура лежала и отчаянно справлялась с нахлынувшим потоком мыслей. Она ворочалась, иногда закрывала лицо руками… Но как можно понять настоящее, не разобравшись в прошлом?

…Мы когда-то были такими маленькими… Я непроизвольно искала твой силуэт среди толпы…. И навсегда запомнила, как мы с тобой познакомились. Я тогда так засмущалась, что чуть опять не выронила свою повязку… Хех… Черт, любимая привычка Саске. Его усмешка… Неужели я становлюсь на него похожа? Нет, бред. Я любила наблюдать за тобой. Иногда видела тебя у реки, кидающего камушки в воду… как то я заметила Наруто, наблюдающего за тобой. Он не решался подойти к тебе. Как же я его понимала! Пожалуй, эти воспоминания навсегда останутся для меня самыми сокровенными, и одновременно невинными. Ведь уже тогда мы были связаны тонкими ниточками дружбы. Хоть ты и умело это скрывал… Какое же это было счастливое время! Знаешь, Саске, я поняла, что благодарна тебе в одном. В твоем уходе. Я бы так никогда и не поняла, насколько жалко выгляжу. С твоим уходом я много тренировалась, начала себя уважать. Спасибо тебе за это. Я много думала. О тебе, о нашей дружбе.. Я поняла, что возможно это даже не любовь… мы связаны. По крайней мере я с тобой. Я тебя раздражала. Я не виню тебя за это, понимаю…. Я ведь честно не знаю, за что люблю тебя! Но правильно говорят: «Любят не за что, а вопреки». Вот это про меня.
Но что делать сейчас? Какую мне играть роль? Я не хочу тебя потерять. Просто хочу понять. Пожалуйста, не отвергни меня.. Я хочу возродить нашу дружбу. Но ты сегодня так смотрел на меня! Нет, я никогда не смогу понять тебя, Саске! Что же ты будешь делать теперь? И…что же все-таки Итачи написал тебе?

Через полчаса дверь ванной комнаты скрипнула, и из за двери показалась розоволосая девушка в синем халате, в некоторых местах украшенном вышивкой. Она собиралась вернуться обратно в гостиную Учих, но её внимание привлекла комната, дверь которой была полуоткрытой. «Странно, - пронеслось в голове у Харуно, - все двери были плотно закрыты… Может сквозняк? В любом случае надо посмотреть…» Сакура осторожно, почти на цыпочках переступила порог. Вроде обычная комната. У окна открывался очень красивый вид. Было полнолуние, луна казалось совсем близкой. Сакура посмотрела на прикроватную тумбу. Там стояла рамка с фотографией. «А вот это уже интереснее!» Саку быстро, но всё также на цыпочках подбежала к тумбочке. На фотографии были изображены Итачи и Саске. Они смотрели, сидя на ровной местности, на небо и улыбались. «Наверное, наблюдали за падающими звездами…» Только вот лицо Саске было заключено в небрежный кружок.
Сакура невольно отступила на шаг. Ну зачем нужно обводить довольную мордашку Саске, портить фотографию? Девушка быстро окинула внимательным взором комнату. В углу – высокая полка с книгами, рядом темный шкаф. На стене висит ковер с Учиховсим веером. На столе остались лежать кунаи и сюрикены… И всё было не то чтобы в идеальном порядке, но выдавало зрелость. Моральную и духовную. Сакура села на край кровати и заметила маленький клочок бумаги под столом. Любопытство заставило её прямо таки вскочить и полететь к сей желанному предмету. В голове уже зарождалась пугающая догадка. Глаза быстро пробежались по скупой строчке: «Итачи, сегодня. Это твой долг».

…Так все-таки это его комната. Я так и думала. Всё здесь как будто кишит его энергией. Вы такие странные братья… И почему ты обвел Саске? Может, в этот момент ты сидел здесь, борясь сам с собою… И понял, что убить своего брата просто выше твоих сил….