Похищение
Итачи решительно не понимал, что происходит. Дед не приехал за ним ни в день его рождения, ни на следующий день. И даже через неделю - крайний срок, установленный самим юношей - никаких известий от него не было. Видимо, Акацки находились в таком же недоумении, как и он сам, не вполне представляя правильную линию поведения с заключенным – это отчетливо читалось на лице Кисаме, с каждым его посещением становившееся все мрачнее и мрачнее.
Визиты бойца стали для Итачи единственной отдушиной в череде серых однообразных дней заточения. Поначалу они длились не более нескольких минут. Хошигаки приходил, оставлял поднос с едой на табурете, и возвращался за ним через час, и периодически водил юношу в душ. Через два дня Учиха узнал его имя, вскоре они начали перебрасываться ничего не значащими фразами при встречах, а к концу недели Кисаме уже подолгу задерживался в камере, общаясь с заключенным. К тому моменту юноша совсем перестал воспринимать его как похитителя. Удивительно, но даже его отталкивающая внешность уже не так бросалась Итачи в глаза. Возможно, общительность пленника у Кисаме и вызывала удивление, но для самого юноши она казалась более чем естественной – в конце концов, ему была известна истинная причина его нахождения в этом месте, никакой личной вины Хошигаки в этом не было. Про разбитый нос он предпочел забыть. Зато хорошо помнил, что, несмотря на свой острый язык, боевик Акацки никак не прокомментировал его состояние после обыска, и даже провел в ванную, где Итачи смог разобраться со своими «проблемами».
Впрочем, назвать Учиху общительным можно было с большой натяжкой. Он не любил говорить, зато был отличным слушателем. А вот Кисаме, напротив, оказался великолепным рассказчиком. Было приятно просто молчать в его присутствии, слушать неимоверные истории, не менее захватывающие, чем у самого Мадары, уплывать на волнах его низкого рокочущего голоса. Итачи и сам не заметил, когда чувство отвращения сменилось в нем глубокой привязанностью к похитителю.
Кисаме был зол на весь мир, и на чертового Мадару – в первую очередь. В палату к больному его так и не впустили, да если бы и впустили, этот визит ничего бы не прояснил – после перенесенного удара речь Учихи еще не восстановилась. Хотя вероятность того, что сам старикан воспринял бы сложившуюся ситуацию как великолепную шутку, была достаточно велика, но Хошигаки вовсе так не считал. Свалиться с инсультом в тот момент, когда вся команда ждала дальнейших распоряжений по поводу пленника, мог себе позволить только Учиха Мадара. Кисаме в свое время – еще до того, как едва не загремел под трибунал за нарушения субординации и нападение на старшего по званию - работал под его руководством и знал Мадару достаточно хорошо, но в этот раз и предположить не мог, какую цель преследовало собой похищение парня.
Уже сама по себе операция была достаточно странной. Никаких имен, никаких фактов, никаких данных слежки. Одна-единственная фотография с двумя черноволосыми черноглазыми мальчиками, которую Лидер вручил в руки Кисаме, и адрес Торгового Центра, где те должны были оказаться в определенный день. Организации нужен был только старший из братьев. И отправиться на задание должен был именно – Пейн подчеркнул это несколько раз – Кисаме. В качестве напарника на эту миссию Хошигаки выбрал Орочимару. Расчет был прост – старый педофил как никто умел общаться с детьми и в случае необходимости мог отвлечь внимание младшего брата жертвы.
Погрузившись в свои размышления, Кисаме брел запутанными коридорами базы. Он и сам не понял, как это получилось, но ноги привели его прямо в пультовую. На этот раз на посту дежурил Сасори. К удивлению Хошигаки, вместо комнаты пленника монитор демонстрировал энный уровень компьютерной войнушки, а сам Акасуна с таким увлечением следил за действием, разворачивающимся на экране, что появление коллеги заметил, лишь ощутив его присутствие за спиной. Игнорируя неприязненный взгляд янтарных глаз, Кисаме подошел к монитору и переключил его. Спустя несколько секунд после того, как картинка отпечаталась у него в голове, сообразил - что-то не так. Камера была пуста.
- Сасори, где мальчишка? – спокойным тоном обратился он к Акасуне. Первые подозрения пока еще только начали закрадываться в его голову.
- В комнате Орочимару, - нагло осклабился тот.
- Что он там делает? – в голосе Хошигаки появились ледяные нотки, но на Сасори его тон не произвел ни малейшего впечатления.
- Сам-то как думаешь? – еще более нагло хмыкнул он.
- Вы что, совсем охренели со своим напарником? – не сдержавшись, Кисаме стукнул кулаком по столу. Не удовлетворенный этим, ухватил Сасори за ворот рубахи и рванул на себя, отрывая того от табурета. - Или для вас приказ Лидера уже ничего не значит?
- Да ничего с ним не случится. Трахнет он разочек этого малолетку, что с того? – даже находясь в таком незавидном положении, Акасуна продолжал наглеть.
- Я вам обоим головы пооткручиваю, если с его головы хоть одна волосинка упадет!
Отбросив Сасори обратно на табурет, Хошигаки вылетел в дверь, и бегом направился к комнате Орочимару.
Каждое движение отдавалось в руке глухой тянущей болью. Перелома не было, только сильный ушиб. А вот на счет челюсти Орочимару у него были определенные сомнения. Напарник Акасуны растянулся без сознания в углу комнаты, разбросав по полу свои длинные конечности. Его состояние мало тревожило Кисаме, сейчас он куда больше беспокоился об Итачи, неподвижно лежащем на кровати. Хошигаки склонился над подростком, внимательно рассматривая его, скользя взглядом по обнаженному юношескому телу. Глаза парня были прикрыты, лицо казалось застывшим и не выражало абсолютно никаких эмоций. Видимых следов насилия Кисаме не заметил, это давало все основания надеяться, что Орочимару ничего не успел сделать с пленником. И все же он решил удостовериться.
- Итачи, - негромко позвал он и легонько тронул юношу за плечо. – Ты в порядке?
Бледное тело на кровати выгнулось, словно от удара током, а последовавший за этим глухой всхлип, больше похожий на плач, заставил сердце Хошигаки болезненно сжаться.
Итачи прикусил нижнюю губу, и все же не смог сдержать стон, рвущийся наружу. Он почувствовал, как его ухватили за плечи и рванули вверх, и поднял ресницы, пытаясь одновременно погасить накативший приступ паники.
- Блядь, - с досадой выругался Хошигаки, заглядывая в глаза пленника. Зрачок разнесло на всю радужку, хотя это и было почти незаметно из-за необычного цвета его глаз. Сомнений в том, что Орочимару вколол своей жертве афродизиак, даже не возникло, реакция юноши на вполне невинные прикосновения Хошигаки говорила сама за себя.
В голове Кисаме творилась настоящая неразбериха. Бросаясь спасать Итачи из лап насильника, он не мог знать, с чем ему придется столкнуться. А теперь абсолютно не представлял, как помочь мальчишке. Если тот сейчас ни кончит хотя бы раз, то потом будет чувствовать себя хуже некуда. Где-то в дальних закоулках сознания сама по себе промелькнула мысль, что, возможно, не стоило ему вмешиваться, а нужно было оставить все, как есть. Хошигаки отбросил ее с негодованием. Поступить так означало бы уподобиться Сасори, безразличному ко всему, кроме собственной персоны. По сути – стать сообщником Орочимару, которого Кисаме презирал глубоко в душе. К тому же, если бы он закрыл глаза на происходящее, а Лидер узнал об этом, кара, постигшая его, была бы ничуть не менее ужасной, чем наказание самого виновного.
Кисаме старательно убеждал себя, что именно эти два фактора стали причиной нападения на коллегу по Акацки. При этом не менее старательно от себя же скрывал, что главная причина заключается в личности пленника. Что сама мысль о возможном насилии над Итачи его ужасает и, будь на месте того любой другой подросток, его реакция была бы и вполовину не столь бурной.
Размышления, в которые погрузился Кисаме, привели к неожиданным и невероятным выводам, но... ни на шаг не приблизили к решению проблемы.
Хошигаки тяжело вздохнул, еще пристальней всматриваясь в черные, лихорадочно блестящие глаза подростка. Оставлять его самого разбираться со своей проблемой он не хотел, логично полагая, что в нынешнем состоянии юноша только навредит себе. Оставался только один выход. И он решился – толкнул Итачи обратно на кровать и навалился на него сверху, удерживая за плечи руками. Тот всхлипнул, пытаясь выбраться из-под тяжелого тела, сжатые в кулаки ладони уперлись в широкую грудь, пытаясь остановить насильника.
- Тише-тише, я просто немного помогу тебе, - попытался успокоить Учиху Кисаме. Обхватив хрупкие запястья широкой ладонью, он почти нежно вжал их в подушку, зафиксировав руки Итачи над головой. Сильные мозолистые пальцы сжали кольцом возбужденный член подростка. Немного неловко Хошигаки провел рукой от основания к головке, снимая болезненное напряжение, потом еще раз - уже более уверенно. Итачи скулил и извивался под придавившим его к кровати Кисаме, вздрагивал всем телом, вскидывал бедра вверх, толкаясь в кулак ласкающего его мужчины. И не отводил от его лица ошеломленного взгляда затуманенных похотью глаз.
Возбуждение, накатившее на Кисаме стремительной лавиной, оказалось для него полной неожиданностью. Одуряющий жар разливался по его телу, струился языками пламени по венам, разжигая огонь желания в груди. Его восставший член, упирающийся в бок Итачи, ощущался как раскаленный пульсирующий стержень, тепло от которого волнами растекалось по всему телу. С каждой секундой, с каждым движением руки, с каждым стоном, срывающимся с губ юноши, возбуждение усиливалось, и только железная сила воли помогала Хошигаки держать свои желания под контролем. Он действовал машинально, на доведенных до автоматизма рефлексах. Отпустив запястья Учихи – тот больше даже не думал вырываться – запустил руку в густую роскошную шевелюру, наслаждаясь мягкостью темных локонов, кончиками пальцев погладил нежную кожу затылка. В последний раз с силой провел ладонью по пенису Итачи, болезненно сжал пальцами головку, доводя его до оргазма.
Когда Учиха с тихим стоном наслаждения откинулся на подушку, Кисаме потянул на себя край простыни, стер следы семени с ладони, потом осторожно вытер влажный напряженный живот подростка. И тяжело поднялся с кровати, ощущая в паху усилившуюся пульсацию, которая отдавалась яркими вспышками в голове и болью во всем теле.
Первым чувством Итачи, придавленного телом Кисаме к кровати, был страх – острый, примитивный, сжавший его сердце в своих холодных тисках. Даже мысль о том, что его изнасилует Орочимару, была не такой ужасной, как та, что это сделает человек, которому он начал доверять и к которому испытывал совершенно искреннюю симпатию. Однако все переживания отступили на второй план, когда пальцы Хошигаки сомкнулись на его члене. Он ласкал его немного неуверенно и неловко, но с очевидным желанием доставить юноше удовольствие. Всматривался в лицо Учихи, пытаясь уловить на нем отголоски эмоций и убедиться, что все делает правильно.
Итачи плавился и сгорал в плену немыслимо приятных ощущений. Тело, восприимчивость которого благодаря наркотику усилилась в несколько раз, реагировало на каждое прикосновение более бурно, чем обычно. Грудная клетка вздымалась, как кузнечные меха, сердце болезненно сжималось от разочарования – несмотря на сильное желание подростка ощутить его ласки каждым сантиметром возбужденного тела, Хошигаки ограничился областью паха. И все же, несмотря на ограниченность действий, Итачи было хорошо. Настолько хорошо, что на какое-то время он абсолютно утратил способность чувствовать что-либо. Взгляд застелила непроглядная пелена, звенящая тишина окутала непробиваемым коконом, отрезая от всего мира, и даже язык во рту занемел, утратив чувствительность. Эти ощущения продлились не более доли секунды. А потом по его телу пробежала первая волна наслаждения. И сразу следом за ней – еще одна, накрывая Учиху лавиной оргазма, разрывая его тело взрывом невероятного наслаждения, сметая со своего пути все мысли и эмоции.
Уже приходя в себя, словно со стороны Итачи увидел Кисаме, грузно поднимающегося с кровати, расслышал одно-единственное слово, сорвавшееся с его губ:
- Прости...
Облегчение, подаренное разрядкой, отступило, уступая место стыду. Смущение юноши было в разы сильнее чувства благодарности к Кисаме – все потому, что тот увидел его в столь неприглядном состоянии. Итачи сел и, пытаясь скрыть наготу, потянул на себя влажную простыню.
Кисаме не мог отвести взгляда от поникшей фигуры пленника. Тот сидел на кровати, обмотавшись простыней, скрестив перед собой ноги по-турецки, и слегка раскачивался из стороны в сторону. Руки Итачи запустил в свои волосы и, не замечая собственных действий, наматывал на пальцы и дергал густые пряди, словно пытался их вырвать. И все же, для неподготовленного к таким стрессам шестнадцатилетнего мальчишки он казался поразительно спокойным. Вначале Кисаме решил, что это воздействие препаратов, или юноша просто находится в состоянии шока, и не совсем адекватно реагирует на происходящее. Ну не мог, просто не мог парень в его возрасте так быстро взять себя в руки.
Как оказалось – мог. Даже когда Итачи заговорил с ним едва слышным, усталым голосом, он вовсе не казался сломленным или испуганным, скорее - растерянным:
- Кисаме, я больше не могу так. Я не понимаю, чего он от меня добивается. Пожалуйста, позвони ему. Позвони Мадаре, пусть он меня заберет.
Хошигаки в который раз оценил выдержку подростка - он держался до самого конца, и даже когда слезы покатились по щекам, маска безразличного равнодушия осталась на его лице.
- Мадаре? – Кисаме с искренним удивлением уставился на Итачи. – Ты знаешь Мадару?
- Он мой дед, - просто ответил юноша, не отводя взгляда. Слезы на его лице уже высохли, но глаза оставались слегка воспаленными и опухшими.
- А почему ты решил... – Хошигаки хотел уточнить, откуда юноша знает о связи Учихи Мадары с Организацией и с ним лично, но мысль, промелькнувшая в голове, заставила его задать совершенно другой вопрос:
- Звонок по телефону... В тот день, когда ты только попал на базу. Так ты разговаривал с ним? С Мадарой? Это он рассказал тебе об Акацки?
Итачи кивнул, соглашаясь, и вновь Хошигаки раздраженно выругался. С тихим щелчком в его голове все элементы мозаики встали на свои места. Кисаме догадывался, что на первый взгляд производит впечатление тупого громилы. Однако же, как часто бывает, впечатление это было весьма далеко от действительности. Он обладал не только впечатляющей мускулатурой и отличными бойцовскими навыками, но и острым умом, который не раз выручал его в почти безвыходных ситуациях. И сейчас ему не составило труда понять, что произошло. Сразу припомнились беседы с Мадарой, в которых в последнее время все чаще проскакивали намеки на будущего напарника. Совершенно в другом свете виделась теперь и необычная, абсолютно бессмысленная миссия по похищению мальчишки. Видимо, Мадара решил проверить, как поведет себя его внук в экстремальной ситуации. Проверил...
Конечно, он не мог знать, что злая судьба в виде сердечного удара настигнет его и не только прикует к постели, но и лишит на время возможности общения. Но это ничуть не оправдывало его в глазах Хошигаки.
- Мадара сейчас в больнице после инсульта, - сказал он. Смысла ходить вокруг да около он не видел, Итачи уже не раз доказал, что он не из слабонервных, и Кисаме надеялся, что и сейчас тот не станет падать в обморок. Юноша отреагировал именно так, как он и ожидал: на лице не дрогнул ни один мускул, и только в глубине черных глаз Кисаме увидел молчаливый вопрос.
- Его речь еще не восстановилась. Сам понимаешь, пока этого не случится, и он не объяснит, ради чего все затеял, ты останешься здесь, на базе.
- Понимаю, - едва слышно прошептал Учиха, не отводя взгляда. – Значит, я по-прежнему ваш пленник?
- Не пленник, - даже не задумываясь, ответил Кисаме. – Можешь считать себя гостем. Сейчас уже поздно что-то решать, эту ночь проведешь в моей комнате, потом что-нибудь придумаем. Телефон я тебе, конечно, вернуть не смогу, да и по базе никто свободно разгуливать не разрешит. В любом случае, ограниченная свобода - это лучше, чем целый день сидеть взаперти под прицелом видеокамер. Согласен?
Учиха кивнул.
- Вот и хорошо, тогда одевайся и пойдем.
При попытке встать с кровати голова Итачи закружилась, и он не упал только благодаря Кисаме, ухватившему его за плечи. Лишь на несколько секунд юноша оказался прижат к телу своего спасителя, но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить его эрекцию. Учиха рывком поднял голову, всматриваясь в потемневшие глаза Хошигаки, попытался отстраниться. Тот не стал его удерживать, только спросил голосом, чуть более хриплым, чем обычно:
- Идти сможешь?
- Смогу, - повернувшись к Кисаме спиной, Итачи быстро натянул на себя одежду и бросился догонять спутника, который, не удостоив его больше ни одним взглядом, вышел из комнаты Орочимару.
Идти было тяжело: возбуждение давало о себе знать, и даже мысли о предстоящем разговоре с Пейном не помогали избавиться от него. В комнате Хошигаки выдал Итачи свежее постельное белье и пожелал спокойной ночи. Только после этого он смог, наконец, попасть в душ, где почти получасовое пребывание под холодными струями воды помогло снять напряжение. Обмотав бедра полотенцем, он прошел в комнату, и первый же его взгляд устремился в сторону подростка. Вымотанный за день, тот спал, подложив под голову ладонь. Одеяло, которым он укрылся, сбилось и сползло на пол, открывая худенькую фигуру. Кисаме в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее его от кровати, подхватил одеяло и укутал Учиху, на мгновение замер, всматриваясь в сонное лицо с трепещущими тенями от длинных ресниц на щеках. Тяжело вздохнул и направился в сторону дивана, который сегодня должен был послужить ему ложем. Он был так погружен в собственные раздумья, что даже не ощутил задумчивого взгляда черных глаз, прожигающего его спину.
Кисаме был в панике. Безуспешно он пытался воскресить в себе чувство почти безразличного уважения, которое вызывал у него Итачи раньше. Этот день что-то переломил в его отношении к юноше и теперь, помимо восхищения его мужеством и острым умом, младший Учиха пробуждал в душе острое желание защитить и покорить, сделать своим. Кисаме никогда не нравились парни, он не видел ничего привлекательного в мужских телах, но почему-то одно воспоминание об Итачи – его призывно распахнутых белоснежных бедрах, мускулистой груди, изящных руках с длинными аристократичными пальцами – вызывало дрожь желания. Понимая, что ни к чему хорошему подобные мысли не приведут, Кисаме попытался загнать их в самые дальние уголки своей души. Это заняло немного больше времени, чем он рассчитывал, поэтому уснул он уже ближе к утру, и, как итог, совершенно не выспался к тому моменту, когда надо было вставать и идти к Пейну.
О том, что в Организации появился новый сотрудник, остальные члены Акацки узнали едва ли не раньше, чем Хошигаки с Итачи покинули кабинет лидера. Никто даже не поинтересовался, каким образом Зецу удалось узнать эту новость – его способность узнавать все и всегда раньше остальных была отличительной особенностью бойца, которая делала его незаменимым шпионом. Впрочем, эта новость оказалась не единственной, которая взбудоражила Акацки. Ночью с территории базы пропал Орочимару. Это выяснилось в тот момент, когда Пейн созвал всех для знакомства с Учихой. Помимо самого лидера и Хошигаки, в организации оказалось четыре человека: Зецу – ничем не примечательный тип неопределенного возраста с неприметной внешностью, Конан – яркая красотка с потрясающей улыбкой и бумажным цветком в синих волосах, Какудзу – пожилой, крепкий мужчина с пытливым взглядом зеленых глаз и, наконец, Сасори – невысокий юноша с огненной шевелюрой, который на вид казался едва ли старше самого Итачи.
Все приняли его достаточно дружелюбно, только в глубине коньячно-янтарных глаз Акасуны промелькнуло легкое неудовольствие, но Учиха предпочел сделать вид, что ничего не заметил.
Отпуская остальных, лидер попросил Кисаме с Итачи задержаться. Последним кабинет покидал Сасори, и новоявленный Акацки расслышал тихий приказ относительно Орочимару, который отдал ему Пейн:
- Найди и избавься от него.
- Никто не имеет права покидать базу без разрешения Лидера. Действия Орочимару равносильны предательству, - пояснил Хошигаки тихо, чтобы его смог расслышать только Итачи. – А с предателями у нас не церемонятся.
Лицо юноши осталось бесстрастным – ни страха, ни, вполне ожидаемого, злорадства. На нем не отразилось вообще ни одной эмоции.
Вернувшись за стол, Пейн бросил лишь один мимолетный взгляд на притихшую парочку перед тем, как сообщить:
- Будете работать в паре. Вижу, вы уже нашли общий язык. Так что это вопрос решенный. Итачи, можешь оставаться вместе с Кисаме или занять комнату Орочимару.
- Я… - голос Учихи едва ощутимо вздрогнул от неприятных воспоминаний. – Я бы предпочел остаться с Кисаме-саном.
Хошигаки с силой стиснул зубы. Его такое решение устраивало мало. С одной стороны, он понимал причины, по которым юноша не желал селиться именно в этой комнате. С другой – не был уверен в том, что сам долго выдержит соседство Итачи. Просить о переезде в комнату Орочимару, с тем, чтобы Учиха остался в его, также не представлялось возможным – это вызвало бы у Пейна нежелательные вопросы. И потому у Кисаме не осталось другого выхода, как утвердительно кивнуть, соглашаясь.
- Хорошо, пусть будет так.
- Почему он приказал именно Сасори разобраться с Орочимару? – достаточно равнодушно спросил Итачи, когда они покинули кабинет.
- Потому что Орочимару был его напарником... и любовником. Он знает о нем больше, чем кто-либо другой. Поэтому у него шансов найти беглеца гораздо больше, чем у остальных.
- И он... неужели он сможет сделать это? – на этот раз юноше не удалось скрыть свое изумление и отвращение.
Кисаме резко остановился, и Учиха, шедший за ним следом, врезался в своего напарника. Развернувшись, Хошигаки медленно, чтобы каждое слово дошло до Итачи, ответил:
- Сможет. Не заблуждайся на его счет, Итачи. Не заблуждайся ни на чей счет из членов Акацки. Когда дело идет о задании, наши чувства и привязанности остаются на втором плане. Может, Акасуна и выглядит невинным ребенком, но он очень, очень опасен, поверь моему слову.
- Я понял, - юноша кивнул и, обогнув напарника, двинулся вперед. Кисаме недоверчивым взглядом уставился ему в спину. Впрочем, сомневался он зря. Итачи действительно все понял. И даже больше, чем сказал ему Хошигаки.
Кисаме уже засыпал, когда до его слуха донесся скрип и легкий шорох шагов Итачи. Он слышал шлепки босых ног по полу, а потом стало абсолютно тихо - юноша застыл возле дивана, склонившись над своим соседом по комнате. Хошигаки еще плотнее смежил веки, старательно делая вид, что спит, и начал мысленно отсчитывать секунды в ожидании, когда мальчишка вернется в постель. Ничего не происходило. Напряжение стало настолько мучительным, что, расслышав, наконец, как зашевелился Итачи, он едва не задохнулся от облегчения. Облегчение оказалось кратковременным - в следующую секунду юноша потянул на себя край одеяла, опустился на диван и прижался к спине напарника всем телом. Секунды терпения продолжали тикать... Первая, вторая, третья... Кисаме резко развернулся, сел и рявкнул срывающимся от волнения голосом:
- Что, черт возьми, ты делаешь, Итачи?
Теги: Yaoi