Автор: veliri
Название: Обыкновенное безумие
Пейринг: Гин/Рукия
Категория: гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance
Размер: хмм...на макси потянет?)
Статус: закончен
Дисклеймер:всё у Кубо; моя - только трава.
Предупреждения: AU - во-первых. На счёт IС не уверен и не претендую.
Примечание: каюсь в незнании канона -____- по поводу готовки Рукии и её предпочтений в выборе книг. Мне стыдно, правда.

- Укитаке-тайчо! Это ведь несправедливо!
Она такая растрёпанная сейчас, глазищи сверкают - ух! - а в голосе искрится решительность и какое-то странное недоумение. Как будто сама не знает, что и, главное, зачем делает.
Но - продолжает смотреть на капитана, и ждёт, ждёт вердикта, будто это её жизнь сейчас зависит от того, что она услышит.

На самом деле - совсем не её и почти не зависит.
Уж точно не от того, что скажет сейчас Укитаке Джууширо.

- Успокойся, Кучики, - улыбка мягкая, доброжелательная, а в глазах - тревога.
Мудрые глаза, усталые. Понимающие.
Возможно, понимающие её гораздо больше, чем следовало бы.

- Но ведь... нечестно, - как-то слабо заканчивает Рукия. Что именно нечестно? Что предатель и убийца расплатится кровью за свои преступления?
Чушь какая.
Уж он-то никого не убивал.
"С какой стати тебе защищать его? Он был с Айзеном, был его пособником... Пусть теперь отвечает за свои поступки!"
Хочется сжать виски, крепко-крепко, чтобы заглушить внутренний голос.
Она сойдёт с ума, если в её голове разум будет спорить с совестью.

"Чёрт бы тебя побрал, Ичимару.
Почему от тебя вечно одни проблемы?"

- Мы обязательно посмотрим, что можно сделать. Я тоже считаю, что можно добиться смягчения приговора... в свете последних событий.

Рукия кивает. Рукия кланяется и спрашивает, можно ли идти.
Рукия совсем не чувствует облегчения от того, что добилась своего. Пока - только обещания.
Но ведь капитан действительно может помочь.

Укитаке-тайчо провожает своего нового лейтенанта склонённой набок головой и невесёлой улыбкой.

~

Ну же, признайся, зачем это тебе нужно.
Уж точно не потому, что тебе жалко этого ублюдка.
Нет, Рукия. Это такое чувство - желание помочь. Показаться сильной и великодушной. Почувствовать - на короткую рваную секунду - что ты можешь решать, жить кому-то или нет.
Да ни черта не можешь, на самом деле. И прекрасно знаешь это.
Именно поэтому приходится так дорого платить за принятое решение вытащить эту невыносимую сволочь.
Несправедливо, да? Несправедливо, если эта идиотская улыбка больше никогда не появится на тонких губах?
Ненавижу, шепчет Рукия сама себе.
Зачем, зачем он это сделал?
Зачем закрыл Ичиго от удара Тоусена?
За-чем?

Красное слишком вызывающе выглядит на белом.
Бледная тварь, какого чёрта он ухмылялся, когда кровь капала с чужого клинка? Ичиго смотрел со странной смесью удивления и брезгливости, когда после "Икоросе, Шинсо" Канаме дёрнулся.
Ичимару всегда был прицельно-меток, неважно, шла ли речь о словах или об оружии. Умение ранить точно в сердце не обмануло его и на этот раз.
И даже не фигурально.
- Никогда не понимал твоей философии, Тоусен-сан, - тянет гласные, почти издевательски поглядывает вокруг. Ждёт чего-то.
Например того, что его схватят. Отконвоируют. Отведут к главнокомандующему...
Да только битва всё ещё идёт. И не до Ичимару сейчас, вдруг забывшему - в очередной раз - на чьей он стороне.
Это потом, уже после того, как Айзена схлопнуло в опрометчиво созданной им реальности, после того, как последние арранкары убрались обратно в Уэко, только после этого о нём вспомнили.
Он словно смирился, не сопротивлялся совсем, покорно позволил себя увести в Общество душ.
Всё также улыбался.

Рукия вспоминает эту улыбку, и её передёргивает.
Спрашивает себя в очередной раз, а какого чёрта она во всё это впуталась?
Несправедливо, что из Ичимару дух вышибут? Ну да, он же Ичиго жизнь спас. Один благородный поступок. Перевешивает ли он всё остальное?
Рукия не знает ответа на этот вопрос.

~

- Укитаке-тайчо сказал, что ты просила за Ичимару.
За ужином они сидят друг напротив друга, прямые спины, изысканные манеры. Только воздух больше не электризуется, как раньше. Рукия рада, что они стали друг другу ближе.
- Да, нии-сама.
- Зачем?

Рукия даже не пытается понять, спрашивает ли Бьякуя из любопытства или формально.
Она подбирает слова, чтобы объяснить кому-то то, что до сих пор не смогла объяснить себе.

- Мне кажется, для него можно придумать более мягкое наказание.
- Он предатель. Почему?
- Он, в отличие от Айзена, никого не убил и не ранил...
- Он лгал и был соучастником.
- Но на его занпакто нет крови шинигами, исключая Тоусена! - запальчиво возражает Рукия.

И когда это она привыкла вот так спорить с названым братом?

- Как интересно, - ровно произносит Кучики Бьякуя.

В особняке душно, хотя все окна-двери распахнуты настежь. Пахнет травами, разогретыми за день на солнце.
В этом году такая жаркая весна.

Бьякуя смотрит на сестру и не может решить, хорошая или плохая эта черта в ней - упорство.
Иногда - граничащее с упрямством.
Он видит, что девушка сама не знает, зачем это делает... Но всё равно идёт к намеченной цели.
И не для Ичимару она это делает, а для себя.

Правда же?

Кучики Бьякуя больше ничего не говорит об этом, они вообще не возвращаются к этой теме, а через два дня Укитаке-тайчо вызывает её к себе и вручает бумагу. Пока Рукия читает, глаза её округляются всё больше и больше.

~

Она не чувствует ничего, вновь оказавшись в Башне Раскаяния.
Призраки прошлого ушли, уступили место вполне реальным чувствам и эмоциям.
Почему-то касающимся исключительно Ичимару Гина.

Его заперли здесь, словно бы в угоду традициям. Да только Соукьёку больше нет, да и казни теперь не предвидится.
Похоже на фарс, не так ли?

- Какая встреча! Меньше всего ожидал увидеть тебя, Рукия-чан. Не могу решить, меня унизили или наоборот, оказали честь, выбрав тебя в качестве моего палача?
- Заткнись, Ичимару.

Ярость бурлит где-то глубоко внутри, она злится на себя и на него.
Не понятно, на кого больше.
Добилась своего? Молодец.
Только что теперь тебе со всем этим делать?
Вот-вот.

Внутренний голос заткнулся, совесть уползла куда-то на задворки сознания.
Ты совсем одна, Кучики Рукия. Ну, конечно, если не считать этого скользкого ублюдка.
Что делать будешь, а?

- Зачем же так невежливо, Рукия-чан? - насмешливая тварь, почему, почему он всегда провоцирует её? Почему норовит уязвить, наговорить гадостей, зачем заставляет стискивать до боли пальцы на рукояти занпакто?
Вот так вспороть бы ему брюхо - и к чёрту, что сама так настойчиво оспаривала его казнь.

А он продолжает говорить, словно его совсем не смущают её напряжённая поза и неприязненный взгляд.
Он стоит напротив, спрятав руки в широкие рукава.
На нём, словно в насмешку, по прежнему белая форма, в которой он был в Уэко.

Она вдруг думает, что догадывается, _что_ бы он ей сказал.
"Я просто люблю белый цвет".
Например.
Или -
"Похоже на капитанскую хаори, не правда ли?"

Рукия трясёт головой. С каких это пор она пытается предположить, какие слова сорвались бы с его губ?

- Нууу, и на когда же назначен торжественный момент вычёркивания меня из списков живых? - паясничает и коверкает фразы, а она с удивлением улавливает нетерпение.
Ну да, он-то ещё не знает, что этого не будет.

Сказать - не сказать?
Ты ведь тоже можешь быть жестокой, Рукия.

- Тебя не убьют, Ичимару.

Как интересно смотреть, как меняется его улыбка.
Из фальшиво-безразличной она становится фальшиво-неверящей, а под всем этим скрывается очень искреннее недоумение.

- Какие жестокие шутки у малышки Рукии, - почти мурлыкает он. Машинально отодвигает с прищуренных глаз мешающую чёлку.
Кучики пожимает плечами.
- Я не шучу с тобой. Только вот ты почти угадал. Я не твой палач, я твоя тюремщица.
- Какая прелесть. Пожалуй, я остановлюсь на том варианте, что меня всё-таки унизили... Неужели меня совсем недооценивают?

Девушка рассерженно посмотрела на него, сделала глубокий вздох, чтобы не сорваться и не ударить его.

- У тебя нет занпакто, тебе запрещено использовать любые твои способности. Иначе ты будешь убит на месте.
- Кем?
- Мной.
- Маленькая храбрая Рукия-чан осмелится?..
- Осмелится, не переживай.

"Знал бы ты, Ичимару, что Рукия-чан сама является причиной твоего помилования.
Наверное, ты бы смеялся.
Наверное, даже искренне."

~

Ничего особенного - ей просто нужно... приглядывать за ним.
Первые два месяца - двадцать четыре часа в сутки.
Потом - меньше.
Испытательный срок для Ичимару Гина назначен длиной в один год.
Если он будет паинькой, то ему, вероятно, даже разрешат вернуться к службе. Например, в тринадцатый отряд рядовым.
И даже с возможностью дальнейшего карьерного роста.

Два месяца.
Это не так уж много, правда?
Рукия в очередной раз думает, зачем ввязалась во всё это.
Зачем проявила такое неуместное благородство.
По отношению к кому?
К этой твари, которая не понимает человеческого обращения. Которая так и норовит ударить в слабое место.
Только поздно уже сожалеть.
Стало поздно в тот момент, когда Укитаке-тайчо дал ей в руки ту самую бумагу.
О да, Ямамото-сотайчо обладает или грандиозным чувством юмора, или верными представлениями о том, что делает с инициатором инициатива.

Рукия читает распоряжение, смотрит непонимающе на капитана.
Укитаке пожимает плечами, сочувствующе кладёт руку ей на плечо.
"Допрыгалась? Теперь не отступишь. Хотела, чтобы ему оставили жизнь? Получи и распишись."

- Мы с твоим братом в приватной беседе с главнокомандующим изложили твою точку зрения. Ямамото-сотайчо спросил, кто просит за обвиняемого. А потом прислал это.

Рукия вспоминает тот разговор, вспоминает ощущение того листа под пальцами.
"Кучики Рукия назначается ответственной за Ичимару Гина..." - не дословная цитата.
- Почему я?
- Это была твоя идея, - у брата почему-то такие же сочувствующие глаза, как у капитана.
Девушка ёжится.
- Но что я могу с ним сделать?
- Он не посмеет причинить тебе вреда, слишком умён. Понимает, что тогда ему точно не уйти от наказания. А ты достаточно сильная, Рукия.

И почему от его слов - в кои-то веки - совсем не легче?
Особенно если вспомнить осуждающие глаза Ренджи.
Он искренне не понимает, зачем подруга так поступила.

- Ты его пожалела? Ичимару? - недоумевает он, когда они сидят на крыльце поместья.
- Нет, Ренджи.
- Тогда что?
- Не знаю.

Она говорит правду. Абараи подавляет желание покрутить пальцем у виска. Он слишком прямой. У него всё просто. Виновен - должен понести наказание.
Ичимару виновен в его глазах, а значит, не должен отвертеться.

- Если он посмеет хоть как-то тебя обидеть, я его убью, - почти спокойно заявляет Ренджи. Рукия слегка улыбается.
- Я сделаю это раньше.

~

Весна в этом году непривычно жаркая.
Рукия вздыхает и убирает со лба прилипшую прядь.
Неожиданно остро хочется в Каракуру. Хочется надеть какое-нибудь платье, позаимствованное у Юзу, отправиться вместе с друзьями к реке, выпить чего-нибудь прохладного...
А не торчать здесь.

Небольшой домик, который раньше был каким-то хозяйственным помещением на окраинах Сейретея.
Здесь есть всё для жизни.
Две разные комнаты и два футона тоже присутствуют.

- Не так уж плохо по сравнению с руконгайскими трущобами, правда, Рукия-чан? - почти доброжелательно говорит Ичимару. - Да и этот чудесно-запущенный сад за окном... Так не похоже на сад в особняке Кучики, да?

Вообще-то он прав, но Рукия скорее откусит себе язык, чем признает это вслух.
Здесь пахнет цветами ещё больше, чем дома.
Запах одуряет.

- А чем мы тут будем заниматься? - подперев стенку, любопытствует Ичимару. Вопрос ставит Рукию в тупик.
Она не думала о том, что будет тут делать.
Как глупо.
- Будешь развлекать меня, Рукия-чан? - он вдруг оказывается непозволительно рядом, рука скользит по её щеке. Глаза приоткрываются, совсем чуть-чуть. Она на секунду заворожена их краснотой, а потом скидывает его ладонь и отступает на шаг.
- Иди к меносам, Ичимару.
- Я у них был. Мне не понравилось. Там, знаешь ли, ещё скучнее.

Рукия пожимает плечами.
Кажется, теперь перед ней стоит ещё одна задача:

не свихнуться.

~

Рукия валялась на траве с книгой в руках. Ещё стопка лежала возле её футона. За эти книги она готова была расцеловать Ренджи.
Друг не выдержал и пришёл посмотреть, как у неё дела. В первый же день.
Поглядывал на Ичимару, но тот вёл себя на удивление мирно. И вообще выглядел безобидно. Может, свою роль сыграла полудомашняя одежда?

Когда Ренджи спросил, чем может помочь, Рукия попросила принести что-нибудь почитать. Ичимару невозмутимо присовокупил к просьбе девушки свою - попросил бумагу, кисть и тушь. Абараи покосился на него, но после кивка Рукии только плечами пожал и исчез в шунпо.

Так что девушка получила возможность в тишине наслаждаться очередным любовным романом, не забывая поглядывать на своего опекаемого.

Сёдзи были раздвинуты, она видела, что мужчина сидит на полу и что-то пишет. Это занятие, видимо, требовало сосредоточенности, потому что он молчал. Это Рукию более чем устраивало: сил слушать его насмешливо-певучий голос у неё уже не было.

Ненадолго тебя хватило, да?

И всё же девушка посчитала своим долгом поинтересоваться:
- Что ты там пишешь?
Он оживился.
- Любопытно, Рукия-чан?
- Не особо. Но мало ли. Вдруг ты составляешь очередной каверзный план?
- О, я обязательно тебе скажу, если так оно и будет, но пока вынужден расстроить.
- А что тогда? Мемуары? Назидание потомкам, подробная инструкция, как не надо себя вести?
- И когда ты стала такой язвительной, Рукия-чан?

Она прикусила язык. Из его уст последняя фраза прозвучала как похвала.

- Общение с тобой, Ичимару, никого ещё не доводило до добра.
- Не так уж тесно ты со мной общаешься, - смешок, после которого он снова возвращается к своему занятию.
- Ещё не хватало.

Полуминутное молчание, за которое она успевает вновь погрузиться в сюжет.
А потом вновь его голос.

- Гин.
Непонимающий взгляд, почти снисходительное пояснение:
- Ты вполне можешь звать меня по имени. Небо не упадёт на землю.
- Не сомневаюсь. Не дождёшься.

Он громко хмыкает.

~

- Спокойной ночи, Рукия-чан.
- Тебе тоже.

Она, как вежливая девочка, не может просто промолчать.
Хотя какая тут спокойная ночь, когда почти под боком такая змея...
Пусть и в соседней комнате.

Рукия уже не боится его, как раньше, и даже не презирает.
И, если задуматься, то и ненависти не испытывает тоже.

Странное, двойственное чувство: вдруг проснувшееся любопытство и опасения.
О да, Ичимару Гин совсем не так прост, как может показаться. А она теперь умница, знает, что первое впечатление далеко не всегда самое верное.
Второе, впрочем тоже. Как и третье.
Никогда не знаешь, сколько потребуется времени, чтобы дойти до сути.
И уж тем более, если в дело замешан этот кицуне.
Кстати, Рукия всерьёз удивлялась, почему его прозвали лисом. Ей Ичимару больше напоминал опаснейшую ядовитую змею, непредсказуемую, смертоносную.
Именно поэтому она была настороже, каждую секунду их совместного времяпрепровождения.

Только вот ночью она будет спать.
А что будет делать он?

Плевать, пусть это просто паранойя.
Лучше она не поспит сегодня... Зато убедится в чистоте его намерений.

Прислушивайся или нет, а его дыхания и не слышно совсем.
Рукия осторожно поворачивается на другой бок.
Ей жарко, а ещё в саду какие-то насекомые стрекочут, не переставая. Это действует на нервы.
И, чёрт возьми, как же пахнет цветами и травами...

Где-то через час её начинает клонить в сон, будто кто-то стоит рядом и нашёптывает ей на ухо "спатьспатьспать". Мысли путаются. Гротескные тени бегут по стенам, она зажимает рот рукой, чтобы не охнуть.

- Долго будешь ворочаться?
Его голос вспарывает тягучий воздух и повисает рваной паутиной. Рукия вздрагивает.
- Не спишь?
- Как я могу уснуть, когда ты крутишься с боку на бок? - она, присмотревшись, увидела, что Ичимару лежит на спине, заложив руки за голову.
Вид у него более, чем мечтательный.
Тоже мне, романтик.
- Можно подумать, я делаю это так громко.
- У меня хороший слух, Рукия.

И когда он перестал добавлять своё неизменное "-чан" к её имени?

- Я не могу уснуть...Мне жарко.
- А ты разденься.
Ей не нужно глядеть на него, чтобы знать, что тонкие губы улыбаются.
- Не дождёшься.
- Повторяешься, - как можно говорить столь мягко и ядовито одновременно?

Она сдерживает себя и не отвечает, просто встаёт и выходит на улицу. Вдыхает полной грудью сухой горячий воздух, закрывает глаза.
Спать хочется.
Сильно.

"Чтоб тебе провалиться на месте, Ичимару."

- Ты можешь просто лечь.
Зараза, и кто его научил подкрадываться так бесшумно?
- Я не собираюсь куда-нибудь сбежать ночью... И причинять тебе вред тоже не собираюсь. Меня не нужно сторожить.
Проницательная скотина. И как догадался?
- Ты такая предсказуемая, Рукия... - согревает её ухо своим дыханием, она спиной чувствует исходящий от его тела жар, замирает, хотя он не касается её и пальцем.
- Можно подумать, что мне больше нечего делать, Гин.

Разворачивается, ощутимо задевает его плечом, возвращается в постель.
Закрывает глаза, чувствует, что сонливость окутывает её молочно-туманным облаком.
И на грани сна и яви понимает, что назвала его по имени.

~

- Доброе утро!
- О, чёрт, Ичимару... Не думай, что твоя физиономия - именно то, что мне хотелось увидеть, едва открыв глаза.
- Вчера ты была гораздо милее. Можно, всё-таки будешь звать меня Гин?
Она хмыкнула. Выспалась Рукия ужасно: непонятные сны, мрачные и тревожные, только вымотали её.
А тут ещё эта лисица... Сидит на краешке её футона и улыбается.
Бррр, как он в ней дыру своим взглядом не протёр?

- А я завтрак приготовил,
- Что, прости? - она даже фыркает. От удивления.
- Завтрак. Ты такая забавная, Рукия. Всё ещё считаешь меня чудовищем?

За едой они молчат, Рукия не может не признать, что с готовкой у Гина вполне неплохо. В отличие от неё самой, к большому стыду.

"О, как это ужасно - осознавать, что я не умру с голоду только благодаря этому мерзавцу."
Оскорблять его мысленно уже тоже было как-то совсем не интересно.
Рукия вздохнула.
Неужели сегодня всего лишь второй день их вынужденного...общения?

После полудня Рукия снова уходит в сад, удобно устраивается на траве и открывает книгу.
Ичимару, как и вчера, пишет.
Сегодня ей уже действительно любопытно, что.
Только вот спросить - нельзя, неуместная вроде бы гордость сжимает горло тонкими ледяными пальцами, не позволяя задать вопрос вслух.
Рукия ёрзает от любопытства и продолжает читать, постепенно полностью переключаясь на сюжет.

- Погода портится, - задумчиво говорит Ичимару, поднимаясь с пола и потягиваясь.
Девушка не оборачивается, но она уверена, что он смотрит на неё.
Ух, ну и взгляд. Тяжёлый.
И в то же самое время - скользящий.
Не поймать.

- С чего ты взял? - бурчит она наконец.
- Чувствую, - лаконичный ответ. Рукия усмехается.
- О, я предпочту не верить твоему пророческому дару.

Он пожимает плечами. Она оборачивается, чтобы увидеть неизменную широкую улыбку.
Весь взгляд его говорит "Как хочешь, Рукия-чан, тебе будет обидно признавать мою правоту".

Ночью Рукия долго не может уснуть, но зато больше не вслушивается в каждый шорох в соседней комнате.
Ей снится залитая солнцем Каракура.

~

На следующий день становится ощутимо прохладней. Поднимается ветер.
Он метёт пыль и срывает нежные лепестки с неизвестного растения в углу сада. Пахнет мятой.
После завтрака Кучики из принципа снова выходит из домика и устраивается на земле. Порывы ветра мешают переворачивать страницы, взлохмачивают отросшие волосы, но она всё равно отчаянно не хочет идти внутрь.

Непонятно только, что и кому она пытается доказать.

- Не простынешь?

Удивительно, но она не может заставить себя услышать язвительно-ехидные нотки в его голосе.

- Не простыну. Люблю...такую погоду, - отвечает моментально, слишком резко перелистывает страницу - и рвёт её. - Ксо...
- Неаккуратная Рукия-чан, - негромко, со смешком. - Идём в дом, я угощу тебя чем-нибудь вкусным.
Рукия отрицательно качает головой.
Пожалуй, слишком энергично - она рискует свернуть себе шею.

Сегодня тот факт, что наблюдать за Ичимару можно прямо с улицы, её не радует.
Потому что это означает, что он тоже может смотреть.
Ей уже дурно от того, что он рассматривает её.

- Как хочешь, - хмыкает и уходит на кухню.

Особенно сильный порыв ветра пронизывает их домик насквозь, переворачивает страницы её книг и раздувает по комнате листы, сложенные стопочкой.
Листы, на которых писал Ичимару.
Один из них, подхваченный ветром, опускается совсем недалеко от неё, Рукия может видеть просвечивающие иероглифы...
Тянется, берёт в руки.
Вчитывается.
Изумлённо распахивает глаза.
Время, кажется, останавливается, трещит по швам от напряжения, а потом звонко лопается, когда Ичимару осторожно касается её локтя:

- Интересно, Рукия-чан?

И почему он постоянно обращается к ней то просто по имени, то с этим суффиксом?

- Я бы сказала... Познавательно.
- Не ожидала?
- Не ожидала.
- Позволишь?

Гин забирает из её рук лист бумаги, собирает остальные, покрывающие пол комнаты.
Будто бы гроза разразилась - ветер постепенно утихает, едва-едва колышет страничку совсем позабытой Рукией книги.

~

"...Белый - цвет траура.
Зачем те, кто давно мертвы, облачаются в него?
Зачем надевают белые одежды существа, которым подарили подобие жизни?

Возможно, кому-нибудь хотелось бы спросить, что я вижу, когда открываю глаза..."

Наверное, это был последний из листов, и Ичимару не успел исписать его до конца.
Странные чувства испытывала Рукия, прокручивая раз за разов увиденные строки.
В них не было ничего такого, что стоило бы внимания, но в то же время...
И их странный до безумия диалог.
Будто бы они говорили совсем о другом, а не об этом клочке бумаги.

- Что ты пишешь, Ичимару?
- Попробуй ещё раз, - лениво отвечает он.
Уже ночь, а Рукия всё не может уснуть.
- Что ты пишешь... Гин?
- Обо всём по чуть-чуть, - легко отвечает, переворачивается - слышен шорох ткани. - О себе... О прошлом.
- Зачем?
- Некоторые вещи лучше записать и забыть, - отвечает серьёзно.
Один из тех редких случаев, когда в его тоне не скрывается насмешка.

Ох, Ичимару.

- Хочешь, я расскажу тебе поучительную историю, Рукия?
- После которой я тем более не усну? Или усну и буду видеть кошмары?
- Не будь обо мне такого плохого мнения.
- У меня не сложилось иного.

Рукия слышит короткий смешок, потом видит его, поднимающегося с футона. Ичимару пересекает порог, разграничивающий их комнатки, и бесцеремонно садиться рядом с ней.
- Ты можешь лежать, - великодушно говорит он. Кучики фыркает.
- Ты невыносимо нагл, Ичимару.
- У тебя плохая память на имена, Рукия.

Она подавляет улыбку.
Невыносимое создание.

- Видишь ли, Рукия, Айзен-сама был вовсе не так прост...
- Конечно. Он был очень сложноорганизованное существо. Возможно, даже чуть более, чем..
- Не перебивай меня, Рукия-чан. Ты же хочешь услышать сказку? - ох, и каким же ядовитым может быть обманчиво-ласковый голос!

Она пожимает плечами.
Лёжа это делать неудобно.

- Айзен-сама хотел не только создать Ключ Короля и стать Богом... Он планировал сотворить новую реальность. Идеальную. Где не будет людей... Айзен-сама очень не любил людей, знаешь ли.

Повисла пауза. Рукия терпеливо ждала продолжения. Когда его не последовало спустя пару минут, легонько толкнула Ичимару в бок.

- И?..
- Так ты слушаешь? - он сделал вид, что обрадовался.
- Придурок, если бы я не слушала, я столкнула бы тебя на пол в первую же минуту.

Он улыбнулся ещё шире.

- А дальше - только мораль.
- В смысле?
- В прямом, Рукия-чан. Айзен-сама переоценил свои возможности и возможности своего меча. Когда он думал, что победа уже в его руках, он поспешил... Начал творить иллюзию, которая должна была стать новой реальностью и поглотить существующие... А сил не хватило. В итоге он оказался как бы заперт во времени и пространстве... Навсегда. Захлопнул дверцу клетки, в которой сидел.
- Бррр. Какая-то странная у тебя сказка. Нелогичная. И морали я не поняла...
- Всё просто, Рукия: не бери на себя то, чего не можешь сделать.
- А ты такой правильный... И вообще, - она перебила сама себя, - откуда ты знаешь все подробности?
- Знаю, - невозмутимо ответил Гин. - я был уверен, что это случится.
- Был уверен - и не остановил Айзена?
- Зачем? - искреннее удивление на обоих лицах.
- А зачем мне новая пустая реальность, в которой скучно? - вопросом на вопрос.
- Тогда я тем более ничего не понимаю... - Рукия помотала головой. - Зачем ты вообще пошёл за ним?
- На тот момент это казалось мне забавным...

Кучики только обескуражено поглядела на него.
Талант, воистину талант - вводить в ступор одной фразой.

- К тому же, - добавил Ичимару, зачем-то склоняясь к ней близко-близко, щекоча щёку дыханием, - это весело - подыгрывать самозваному Богу. Ну, спокойной ночи, Рукия.

Он отстранился так же неожиданно и как ни в чём не бывало ушёл к себе. Улёгся поудобнее и, кажется, даже дышать перестал.

- И всё-таки... Тебя могли убить.
- Неужто беспокоишься?
- Идиот.

Молчание.

- Спокойной ночи, Гин.

~

Дни походили на мелкие медные монетки, падающие на дно жестяной банки: похожие один на другой, изредка блестящие на солнце, отсчитывающие время глухим звоном.

Рукия не заметила, как привыкла к Гину. Не как к врагу, а... просто.
Будто бы он какой-то её временный знакомый, забежавший на огонёк и готовый вот-вот уйти.

Она забыла почти о своих книгах, а Ичимару редко возвращался к письменным принадлежностям.

Они часто разговаривали, сидя в доме или в саду.

- Давно хотел прокомментировать твоё назначение лейтенантом...
- Не стоит.
- Почему же? - притворная обида.
- Сомневаюсь, что услышу что-то приятное...
- Ты, как обычно, потрясающе жестока. А я всего лишь хотел сказать, что твоё назначение заслуженно.

Или:

- А кто выполняет твои лейтенантские обязанности, пока ты мило проводишь со мной время?
- Ренджи сказал, что как обычно.
- Ааа, эти...
- Котэцу и Коцубаки.
- Да-да... Поверь, тебе повезло. Фукутайчо - слишком бумажная должность, если ничего не происходит... Поверь моему опыту. Со мной - весело.
- У тебя слишком высокая самооценка, Гин, - она насмешливо щурится.
Но то, что с ним не соскучишься, - чистая правда.

Иногда он рассказывал о прошлом, иногда - спрашивал про кого-нибудь из знакомых.
Кучики постепенно рассказывала ему всё больше и больше, переходя на те новости, которые приносил Ренджи.
Друг навещал её чуть ли не каждый день. Он по-прежнему не доверял Ичимару, поэтому следил, чтобы "этот лис не смел даже шагу ступить в сторону".

- Кира спрашивал недавно. Про твоего лиса.
- Он не мой, Ренджи, - вяло возразила Рукия. Она устала спорить с Абараем. Тот втемяшил себе в голову, что у подруги нездоровый интерес к Ичимару, и теперь всячески пытался из неё это выбить.
- Неважно, - нетерпеливо отмахнулся лейтенант. - Я хотел спросить, Ичимару можно навещать?
- Не знаю. Не спрашивала.
- Хммм... Надо узнать. Кира хотел бы... Поговорить с ним.

Рукия пожала плечами.
Ей-то какое дело?

~

Кира Изуру появился через день.

Он выглядел несколько неуверенно, когда оглядывал их небольшой домик, заросший и неухоженный сад. Рукия смотрела на гостя с тщательно скрываемым любопытством. До этого ей было всё равно, но как только Кира Изуру появился на пороге - стало интересно, о чём же...

- Я бы попросил... Оставить нас наедине. На пару часов. Разрешение у меня есть.
- Да, конечно, - проглотив разочарование, она улыбнулась. - Я навещу брата.

Кира кивнул и вошёл в дом.
Рукия не обернулась, чтобы увидеть выражение лица Гина.

Она действительно направилась в сторону офиса шестого отряда: ещё не закончился рабочий день, нии-сама был там. Кучики даже не использовала шунпо - несколько дней, пока её пространство было ограничено, заставили её тосковать по обычным прогулкам.

Бьякуя действительно был в своём кабинете. Он сидел за рабочим столом и заполнял отчёт. При появлении сестры тень удивления отразилась на бесстрастном лице.
- Всё в порядке? - в первую очередь поинтересовался он, аккуратно откладывая кисть в сторону и отодвигая тушечницу.
- Вполне, - Рукия улыбнулась. И добавила, видя по-прежнему недопонимающий взгляд: - Кира-фукутайчо пришёл к Ичимару...
- Вот как.

Бьякуя чуть склонил голову набок и поглядел в окно.

- Он не доставляет тебе неприятностей?
- Нет, нии-сама. Только... Я хотела спросить...
Вопросительный взгляд, оторвавшийся от созерцания вечернего неба.
- Почему Ямамото-сотайчо согласился отменить казнь Гина? Почему именно я должна проводить с ним время?
Бьякуя отметил тот факт, что она назвала предателя по имени. Заговорил негромко, словно делясь собственными размышлениями.

- Главнокомандующий согласился потому, что сам не собирался лишать Ичимару жизни. Я не знаю точно, но он вскользь упомянул о какой-то договоренности. Почему именно ты? У тебя было такое желание, стремление - сделать Ичимару лучше.

"Не было", - твердит внутренний голос Рукии.
"И сейчас нет", - отвечает она ему, а вслух спрашивает:

- И он уверен, что у меня получится? - скептически смотрит на брата.
- Наверное. Было бы неплохо, если бы тоже поверила в собственные силы, - и добавляет после паузы, уже равнодушно-вежливо: - Прости, мне нужно работать.

Короткий поклон, и Рукия выходит через окно.
Она не видит почти_улыбку на губах капитана шестого отряда.

Следующий по списку - Укитаке-тайчо.
Он точно также не скрывает удивления при виде подчинённой, но успокаивается, услышав про Киру-фукутайчо.
- Чаю, Кучики? - ласковая улыбка и лучащиеся доброжелательностью глаза. Такой контраст после её сдержанного брата.
- Спасибо, - кивает в знак согласия, устраивается поудобнее, смотрит на капитана выжидательно.
Укитаке рассказывает о новостях в отряде, о том, что сейчас происходит в Готее.
"И откуда он умудряется всё знать, если часто болеет?" - спрашивает сама себя Рукия, и уже далеко не в первый раз.

- У тебя всё хорошо? - спрашивает Укитаке тогда, когда чай выпит и говорить, в сущности, больше не о чем. Кучики мысленно улыбается похожести вопросов и кивает. Джууширо не спрашивает больше ни о чём, поэтому она поднимается, благодарит за чай и за беседу, и уже на выходе задаёт всё тот же вопрос:
- Укитаке-тайчо, а почему главнокомандующий решил, что это должна быть именно я?
- Ты была единственная, кто заступился за Ичимару. Значит, больше никто не сможет находиться рядом с ним и быть хоть сколько-нибудь добрым к нему.

"Он этого и не заслуживает..." - думает Рукия.
"Ты теперь считаешь иначе", - ехидно отвечает внутренний голос.

Путь назад девушка преодолевает ещё медленнее, вдыхая свежий запах зелени.

~

- Спасибо, - Кира-фукутайчо как раз уходит. Замечательно.
- Не стоит благодарности, - вежливо говорит Рукия, прекращая на этом взаимные расшаркивания.

Гин встречает её задумчивой и немного грустной полуулыбкой. На секунду приоткрывает глаза - Рукия видит алые проблески и вздрагивает, - а потом говорит невпопад:

- Пока я был капитаном, всеми бумагами и отчётами занимался Изуру. Терпеть не могу все эти бланки. А вот прилично заваривать чай у него никогда не получалось...

Она не знает, что на это ответить, просто присаживается на свой футон и наблюдает за тем, как он ходит по комнате.

- Не маячь, - просит она наконец. - Уже голова кружится... На тебя смотреть.
- Тебе интересно, о чём мы говорили?
- С чего вдруг? - резко и поспешно отвечает девушка.
Ичимару выглядит довольным.

- Милый мальчик Изуру рассказывал, какого это - чувствовать себя преданным.
Похоже на мазохизм. Рукия видит, что эти слова причиняют ему определённые страдания.
Неужели действительно был привязан к лейтенанту?
- А ещё он говорил, как было плохо, когда я ушёл, и что...
- Заткнись, Ичимару.

Она произносит это тихо, но ожесточённо.
Нет никакого желания это слышать.

Гин, на удивление, умолкает.

Весь вечер они не разговаривают друг с другом.

Перед сном Кучики кое-что вспоминает.
- Гин...
- Я помилован? - тут же откликается он. Девушка не обращает на сарказм внимания.
- Брат сказал мне сегодня кое-что. Я хотела бы узнать, как ты это прокомментируешь.
- О, я весь внимание. Излагай же.

И как можно быть серьёзной с человеком, который постоянно паясничает?
Точно, думает Рукия.
Вот почему ему было забавно с Айзеном.
Каждому королю нужен шут, не так ли?

- Нии-сама упомянул о какой-то договорённости между тобой и Ямамото-сотайчо.
- Надо же, главнокомандующий даже помнит о нашей маленькой беседе! - развеселился Гин.
Рукия нахмурилась.
- Может, всё-таки пояснишь, о чём речь? Мне, знаешь ли, хотелось бы знать, с чем я имею дело.
- Ничего особенного, моя маленькая Рукия-чан.
- Я не маленькая. И уж точно не твоя.
- Как скажешь, - легко соглашается Ичимару и без перехода добавляет: - Некоторое время назад у меня был разговор с Ямамото-сотайчо. Он вызвал меня побеседовать... Об Айзене-тайчо.

Это было ближе к теме. Рукия стала слушать внимательнее, не обращая внимания на пафосный тон Ичимару.
Пусть развлекается.

- Я был уже в курсе некоторых планов, которые во множестве водились в голове Айзена-сама... Кое-какими я счёл возможным поделиться, кое-какие исказил. Вообще-то, жертв было бы больше, не прими главнокомандующий своевременные меры... Это долго рассказывать, Рукия.
- Я всё ещё не понимаю, как это спасло тебя от смертной казни.
- Вот оно что, - насмешливо протянул Гин. - Тебе интересно, почему Ямамото-сотайчо пожалел мою шкурку.
Кучики досадливо поморщилась и промолчала.
- Тут всё ещё проще... Эти секреты были выменяны на... Скажем так, мою неприкосновенность в особо интересных ситуациях.
- Но если Ямамото-сотайчо знал, что затевает Айзен, почему он не предпринял меры, чтобы устранить вас обоих? - поражённо спрашивает она.
- Не всё так просто, Рукия-чан. Он не знал всего, во-первых. А во-вторых... Это ведь была неплохая проверка, разве нет?
- Такой ценой?
- Тебя удивляет, что у всего есть цена?
- Меня удивляет твоя циничность.
- Ну, знаешь ли, с этим гораздо проще жить, - делает Ичимару неожиданное признание. - Попробуй, вдруг тоже понравится?

Кучики не отвечает.

~

Дождь шёл всю ночь.

Рукия просыпалась несколько раз, слышала шелест листвы в саду и стук капель по крыше, а потом снова засыпала, убаюканная этими звуками.
Снова просыпалась - и опять засыпала.
Под утро дождь не утих, а превратился в ливень.
Рукия стояла у окна, обнимая себя за плечи, и слегка дрожала от холода. Гин готовил завтрак.
Ей уже даже не было стыдно, что она совсем не умеет готовить.
А вот у Ичимару действительно получалось вкусно.

Он оторвался от своего занятия и поинтересовался:
- Тебе не холодно?
- Что? А, нет.

"Какая трогательная забота. С чего бы вдруг?"

Поглощённая своими мыслями (о себе, брате, Ренджи, Готее, Гине...), Рукия не сразу различила за шумом дождя слабый, прерывающийся звук. Он походил на мяуканье.
- Ты слышишь? - напрягая слух, поинтересовалась девушка. Ичимару отрицательно покачал головой.
- Там ничего нет, Рукия.
- Я слышу... Мяуканье! Там кошка!
- Откуда в Сейретее кошка, да ещё в такую погоду? Не смеши меня, Рукия-чан.
- Я пойду посмотрю, - упрямо заявила она.
- Стой!.. - впрочем, она не обратила на это никакого внимания, умчавшись в дождь.

Вода, льющаяся с неба, была очень холодной.
Кучики вымокла моментально, несмотря на шунпо.
А потом пришлось вообще от него отказаться - неудобно было искать источник звука.
Побродив какое-то время по саду - не больше трёх минут, но ей они показались вечностью, - Рукия снова заслышала этот звук.
И поняла, что приняла за мяуканье скрип старого дерева.

"Чёрт".

Она поспешила в дом.
Гин встретил её насмешливой улыбкой.

- Ну что, храбрая защитница животных? Где твоя кошка?
- Ох, заткнись.

На полу за ней оставались мокрые следы, одежда липла к телу, с волос капало.
- Эй, Рукия, - по дороге в комнату её настиг голос Ичимару. Девушка обернулась - и подставила руки, чтобы поймать полотенце.
- Спасибо.

Сухая одежда и горячий чай не помогли, и к вечеру девушку начал бить озноб.
"Дура, идиотка, ну что за чёрт - простыла, как маленькая..."
Рукия лежала под двумя одеялами - своим и Гина, голова раскалывалась. Было жутко холодно, хотя дождь давно кончился, оставив томительную духоту.
Гин сидел рядом и скорбно смотрел на неё.

- Взрослая девочка, а ведёшь себя... - он укоризненно покачал головой, словно отказываясь приводить сравнение.
Она поморщилась.
- Уйди с глаз моих... И без тебя плохо.
- Поверь, со мной гораздо лучше, - заверил Ичимару. - Например, я могу положить тебе на лоб компресс...

Он ушёл ненадолго, вернувшись с миской и прохладной водой и полотенцем.
- У тебя жар.
- Без тебя знаю...
- Даже под угрозой смерти ты будешь отказываться от помощи, если она исходит от меня? - полюбопытствовал он.
Рукия не ответила.

Пальцы Гина были тёплыми. Она ощутила это, когда он случайно коснулся её щеки, поправляя компресс.
Сознание плавилось и грозило утечь в чёрную воронку бреда.
Мысли расползались по уголкам, Рукия хотела что-то сказать - и не смогла.
Потом почувствовала, как её слегка приподняли и поднесли к губам... чашку?
В чашке было что-то с резким травяным запахом. Мятное на вкус.
Она послушно выпила.

- Спи, Рукия-чан... Кажется, на ближайшие пару дней мы поменяемся ролями: я буду за тобой приглядывать.

И она уснула.

~

Залитые солнцем руконгайские улочки кажутся знакомыми и незнакомыми одновременно.
Откуда-то - вроде бы - пахнет рыбой. Слышится шум голосов.
Только картинка какая-то... Смазанная.
Рукия думает, что это из-за солнца. Оно действительно слепит глаза.

- Эй, Рукия! - девушка оборачивается и видит мальчишек. Их четверо. Она уверена, что _знает_ их имена.
Но не помнит.
- Рукия! Рукия! Идём скорее с нами! - это кричит ей мальчишка с вызывающе красным хвостом. И она без колебаний идёт за ними.
Потому что знает, что вот так - правильно.
Потому что она уверена - это когда-то было.

Люди вокруг не оборачиваются, они похожи на призраков. Рукия удивляется: у неё чувство дежа вю. Она ищет хоть что-то, чтобы увидеть своё отражение: Кучики вдруг интересно, как она выглядит.
Почему-то опустить голову совсем не получается.

Они приходят на реку - и Рукия шлёпает по воде, наклоняется. На ней не привычная форма шинигами.
Крупные горошки на белом фоне тоже кажутся странными.
Да и сама она - совсем девчонка.
На лице нет следов от пережитого.

- Эй! - Рукия начинает осознавать. - Почему я так выгляжу?
- На самом деле, Рукия, многое выглядит не так, как должно бы. И совсем не так, как оно есть. Понимаешь? - низенький парень с тёмными волосами - о, ками, почему она не помнит их имён?.. - серьёзно смотрит на девушку.
Она отворачивается.
Смотрит на медленно текущую воду, на своё отражение. А потом разбивает его кулаками.
И совсем не ощущает брызги на своих щеках.

- Многое мы сами себе выдумываем. Но ещё больше нам навязывают. Очень сложно за мнимым уловить суть.
Рукия оборачивается стремительно - чтобы увидеть, что она осталась одна, речка куда-то исчезла, а вокруг - дома.
Целый лабиринт из улиц.
И этот голос, который произнёс последнюю фразу...
Почему в нём почудились ехидные интонации?
Казалось, ещё секунда, и прозвучало бы "Рукия-чан".
Откуда она это знает?

Кучики не помнит.

Она бежит по улицам, быстро-быстро, солнце куда-то делось. Темно и холодно, и кажется, что ничего больше не спасёт.
На зубах навязает тишина, её, кажется, можно пить через соломинку, как коктейль.
Миг - и будто бы краешек белой хаори мелькает за очередным поворотом.
Она бежит со всех ног, а потом оказывается на обрыве - и падает.
Крик вспарывает этот коктейль из тишины.

Она лихорадочно открывает глаза - и утыкается взглядом в точно такой же белый материал. Она думает, что это продолжение сна, и бьётся в удерживающих руках, стараясь ударить.

- Ти-ише, ты же не хочешь, чтобы я применил силу? - кто-то шепчет ей на ухо, прижимая к себе крепко, не давая двигаться. Рукия всё ещё во власти бреда - не узнаёт говорящего, но послушно затихает, чувствуя, как тёплые пальцы поглаживают шею.
- Холодно... - она дрожит в руках Гина. Тот насмешливо качает головой и пытается уложить девушку обратно в постель, снова накрыть одеялами, но Кучики сопротивляется.
- Аканна. Ты будишь меня посреди ночи своими криками, потом бьёшь, а теперь мешаешь возобновить прерванный сон... Несправедливо, Рукия-чан.
- Холодно, - тихо повторяет Рукия. И Ичимару вздыхает, устраивается рядом, укрывает обоих одеялами, обнимает девушку крепко. Она ещё некоторое время подрагивает, а потом затихает, пальцы, судорожно сжимающие белую домашнюю юкату, расслабляются.

- Я не сиделка тебе, Рукия-чан, - говорит Гин в пустоту.
Она уже снова проваливается в сон.
в этот раз - более спокойный.
Ичимару терпеливо ждёт, пока он станет достаточно крепким, чтобы уйти.
Не убирает затёкшую руку, изучает чуть вьющиеся тёмные локоны.

А потом засыпает сам, и ему тоже тепло.

~

Утро начинается для Рукии с диких криков.
- Скотина! Что ты себе вообще позволяешь, грязный...убери руки от неё!

Ренджи, пришедший перед работой навестить подругу, обнаружил в её кровати преспокойно спящего Ичимару Гина.
Обнимающего её непозволительно крепко.
Впрочем, для Ичимару даже находиться рядом с Рукией, по мнению Абарая, непозволительно.

- Успокойтесь вы, Абарай-фукутайчо! - лениво тянет Гин, щурит сонные глаза ещё больше обычного, но говорит шёпотом. - Разбудите Рукию. Ей нездоровится.
- И ты её таким образом лечишь, что ли, ублюдок?
- Ей просто было холодно, - насмешливо объяснил Гин, аккуратно высвобождаясь из объятий девушки.

Она уже проснулась, но не спешила этого демонстрировать.

- Я тебе всё равно не верю! - продолжал надрываться Ренджи. - Я..
- Да заткнись ты уже! - чуть-чуть повышая голос и ощутимо усиливая содержание яда, потребовал Ичимару. - И извольте выйти к чёртовой матери! Ещё не хватало её разбудить.

Абарай всё-таки послушался. Они с Гином вышли в сад. Ичимару поглядел на недавно вскарабкавшееся на небо солнце и воззрился на Ренджи.
- Что ты сделал с Рукией?
- Ничего такого, что мог бы осудить её брат, - насмешливо пропел Гин. Ренджи вызверился на него, но пока старался держать себя в руках.
- Почему. Вы. Спали. В одной. Постели?
- Какой вы несообразительный, фукутайчо. Что могут делать в одной постели мужчина и женщи..
Договорить Гину не дал кулак Ренджи, въехавший ему в челюсть.

Тонкая струйка крови потекла по подбородку.
красное вызывающе выглядит на белом.

Ичимару продолжал улыбаться, кажется, делая это даже ещё вдохновеннее.

"Скотина", - думает Ренджи, брезгливо отирая кулак о чёрную форму. "Скользкая гадина".

Внезапно Гин стал серьёзнее, и Абарай насторожился.
- А теперь о деле. Если Рукия-чан тебе небезразлична, то _будь_так_добр_, возьми у Уноханы-тайчо жаропонижающее и что-нибудь от простуды. И желательно побыстрее. Температуру я вроде сбил, но лучше, если этим займутся медики, нээ, как думаешь?
Пожалуй, Ренджи впервые видел Ичимару... Таким. Не заботливым, не взволнованным, скорее собранным и уверенным в том, что он делает.

Поколебавшись, выполнять или нет эту просьбу предателя, Ренджи всё-таки кивнул коротко и ушёл в шунпо. Он не видел почти Рукию, только мельком, но если Ичимару говорит, что она больна, то стоит, пожалуй, перестраховаться и поверить ему?..

Гин стоит на крыльце, пряча руки в рукава, и смотрит на небо.

Рукия, услышав всё, что было можно, задумчиво прикрывает глаза.
В теле омерзительная слабость, и голова кружится, и пить хочется.
А холода пронзительного больше нет.
Словно кто-то забрал, изнутри вытопил, выплавил, обо всём позаботился.
Рукия пытается вспомнить, что ей снилось. Яркие картинки бреда смешиваются с тусклой реальности, будто кадры киноплёнки накладываются друг на друга.
На одном - яркие горошки на платье.
На другом - прохладный компресс на пылающий лоб.
На первом - ускользающий кончик белого плаща.
На втором - мятный отвар и горячие руки.

Чёрт-чёрт-чёрт.
Кучики Рукия, ты всю ночь спала под боком у Ичимару.
Щёки розовеют от одной только этой мысли...
А раньше бы её просто стошнило.
Впрочем, раньше многое было совсем по-другому. Стоит ли сравнивать?..

"Очень сложно за мнимым уловить суть..." - всплывает вдруг фраза из недавнего сна. Кучики невольно кусает губы, пытаясь понять, что бы это значило.
"За мнимым - суть..."
"Очень сложно уловить..."
"Суть..."

- Так и свихнуться недолго, - тихонько шепчет она. Переворачивается, устраивается поудобнее и засыпает.

Будят её примерно через час осторожные прикосновения грубых ладоней. Ладони настойчиво касаются запястья.

- Гин... - шепчет Рукия.
Не зовёт, просто думает, что это он касается её.
Ладони вздрагивают, и знакомый резкий голос почти приказывает:

- Кучики-фукутайчо, откройте, наконец, рот!
Послушно открывает, глотает что-то, давится - горькое, чёрт возьми! - и распахивает синие глазищи.
Рядом сидит нервный Ренджи со стаканчиком в руках.
- Как ты? - интересуется он неуверенно.
- Нормально, - также неуверенно отвечает Рукия.
- Как ты ухитрилась заболеть?
- Да так... - пожимает плечами.

Как-то и сказать особо нечего. Не об Ичимару же говорить, в самом деле.

Абарай проводит с Рукией несколько часов, поит её какой-то горькой дрянью, так непохожей на мятный отвар Гина... Но ей становится всё лучше и лучше.
Правда, мысли в голове только прибавляются, и разобраться с ними нет никакой возможности.

- Ренджи, тупица... - качает она головой перед его уходом. - Если в следующий раз принесёшь горькое лекарство - будешь пить сам.
- Идиотка. Когда лечение было приятным?

Он уходит, обещав заскочить на следующий день.
Рукия улыбается, благодарная заботливому другу.
Рукия смотрит на Гина, который снова что-то пишет в другой комнате.

Она думает о том, что у него очень тёплые руки.
И, чёрт возьми, нужно сказать "спасибо".
Только почему-то не получается. Простое слово цепляется за язык, как репей, не желая срываться с губ.
"И зачем ему понадобилось сидеть со мной всю ночь? Это не похоже на него. Да и не изображал он сиделку... Ворчал, но всё равно поил, менял компресс... И обнимал.
Чем дольше узнаю его - тем больше поражаюсь".

Кучики укрывается с головой, так и не сказав ни слова, продолжая собирать мозаику из воспоминаний, связанных с сегодняшней ночью.
Ей ведь так нужно... Понять.

Потому что действительно - многое выглядит не так, как оно есть, правда?

~

Иногда бывает, что какое-нибудь неотвратимое событие нависает над твоей головой, подобно грозовой туче.
Можно прятаться, в любую минуту ожидая дождя.
А можно встать, подставить лицо небу и стоять так, пока не упадут первые тяжёлые капли.
Не бежать, не бояться. Встретить и не дрогнуть.

Рукия вспоминает, какой была там, в Руконгае. Бесстрашной девчонкой, которая не боялась бросить вызов тем, кто был старше и сильнее её.
И побеждала.
Теперь она не может всего-навсего завести это дурацкий разговор. Задать интересующие её вопросы.
Может, всё дело в собеседнике?
Может, всё дело в том, что там на кону стояло выживание?..
А сейчас - всё просто: всего лишь душевное равновесие.

Которое неплохо было бы восстановить.

"Так и будем ходить кругами друг вокруг друга?" - думает Рукия, в очередной раз скользя взглядом по спине Ичимару.
"Нам нужно поговорить".
Ей интересны его мотивы.
Ей интересно, почему он не воспользовался ситуацией и ничего не предпринял... А возился с ней, лечил, заботился.

Этот долгожданный разговор случается всё-таки неожиданно.
Просто Гин спрашивает Рукию:
- И долго собираешься на меня вот так смотреть, Рукия-чан?
- Как "так"?
- Будто на экспонат музейный... Яре-яре, неужели нельзя просто сказать вслух то, что тебя терзает?

Чувство, будто её припёрли к стене.
Не скажи она сейчас - Ичимару будет насмехаться.
Впрочем, он и так, наверное, будет.

- Почему ты был таким...добрым ко мне?
- А ты что, хотела, чтобы я пальцем не шевельнул, а ты продолжала бы температурить и метаться в бреду? Договорились, в следующий раз...
- Идиот. Я не о том. Почему ты не сбежал? Почему... Ничего не предпринял? По сути, это твоя тюрьма. Ты лишён прав, у тебя нет занпакто и возможности применять кидо. Ты самый настоящий пленник. Это не унизительно?..
- Ничуть нет, - мягко отвечает Гин. - А куда я пойду, Рукия-чан? Ты сама говоришь, что у меня нет занпакто... Далеко я не уйду. И вообще... Что мне делать там? Здесь, с тобой, хотя бы весело.
Кучики была уверена, что должна чувствовать возмущение - она же не клоун какой-то!.. Но было только странное, пронзительно-горькое чувство, что она никогда не поймёт Гина, не поймёт его поступков, пока он сам не растолкует их ей.
- И хватит, Рукия, считать меня бесчувственной скотиной, - насмешливо добавил Гин. - Я злодей, каких мало, сволочь и предатель... Но я бы всё равно не позволил, чтобы ты умерла на моих глазах.

Рукия закрывает глаза.
Гроза снова прошла мимо...
Чёртов Ичимару: с ним ничего не бывает нормально.

~

- Знаешь, столько времени прошло... - говорит как-то раз Рукия, когда они с Гином сидят в саду. Погода хорошая, девушку преследует ощущение, что близится лето.
Почти что так оно и есть, на самом деле.
- Времени? После чего? - интересуется Ичимару.
- Ну... Как мы с тобой... Как я тебя...
- Поподробней с этого момента, пожалуйста! - он смеётся над её попытками объяснить.
Кучики слегка розовеет.
- Придурок. О чём ты только думаешь?
- Тебе сказать?
- Упаси ками. Я не хочу потом пугаться своей тени...
- Зря отказываешься, Рукия. Вдруг бы тебе понравилось то, что ты бы узнала?

Многозначительное молчание.

- Так что там со временем?
- Я имела ввиду, что мы довольно долго живём тут.
- Месяц, - поддакивает Ичимару, глядя на солнце.
- ... а меня до сих пор не вызвали, не спросили о тебе...
- Я веду себя хорошо.
- Надолго ли?
- Подозрительная маленькая Рукия, - напускная нежность в его голосе откровенно раздражает. Как и тот факт, что он опускает руку на её голову, чтобы потрепать по волосам.
У, змей. И когда подсел в пределы досягаемости?
Кучики дёргается, он легко убирает руку и улыбается.

Шершавый ствол старого дерева тёплый, к нему приятно прислоняться спиной.
Закрой глаза, Рукия.
Представь, что ты здесь одна. Вслушайся в шелест ветра.
Успокойся и расслабься.
И...

- Злополучный,
Сам я себе ненавистен.
Пусть и тебе
Ненавистен я стану, хоть в этом
Будем едины с тобой! - негромко продекламировал Ичимару. Рукия распахнула глаза.

Её брат увлекался поэзией. Как-то раз, желая лучше понять его, девушка попросила порекомендовать томики со стихами. Кучики Бьякуя принёс ей несколько книг. Среди них попалась одна с любовной лирикой.
Сейчас Рукия с удивлением узнала то стихотворение, которое прочёл Гин.

- К чему ты это?.. - настороженно поинтересовалась девушка.
Всё-таки тематика обескураживала.
- Ах, это... Так, просто. Вспомнилось. Айзен-тайчо любил поэзию... А тебе, я вижу, это хокку знакомо, - Ичимару склонил голову набок. Вид у него был какой-то...провокационный.
Рукия кивнула, не понимая, что ожидать дальше.
- И ты, конечно, помнишь наизусть ещё какие-нибудь стихи?
- Помню.
- Давай поиграем, Рукия-чан? На желание. Будем читать по памяти... По очереди. Кто не вспомнит больше ничего - проиграет.
- Я не хочу.
- Ну, давай же! Это весело! - Гин чуть-чуть приоткрыл глаза.
Красное. Как же она нервничает при виде красного.
- Боишься проиграть?.. - вкрадчиво, склонившись к самому её уху.

В этот раз она сдержалась и не отпрянула.
В этот раз ей хватило сил сразу и уверенно ответить:
- Нет. Не боюсь. Давай сыграем.
Ичимару просиял.
- Я уже начал... Теперь твоя очередь. Условие - стихи только о любви, Рукия!

"Скотина... Зачем я поддаюсь на его провокации? Это не кончится добром".

- Как сотнями рядов гнездятся листья
Цветов хамаю, что растут на берегах
У бухты дивной красоты - Куману,
Так велика тоска на сердце о тебе,
И все ж с тобой наедине нам не встречаться! - немного неуверенно прочла она. Гин похлопал, Рукии показалось, что ещё чуть-чуть - и он забросает её цветами.
Позёр. Шут.

- Если б знал я, где лежит тот путь,
По которому ты от меня уйдешь,
Я заранее
Заставы бы воздвиг,
Чтобы только удержать тебя! - вполне серьёзно произнёс он, пристально вглядываясь в синие глаза девушки. Рукия закусила губу.

- Так трудно было мне и так душой устал,
Что в тягость был мне мир пустой и бренный,
Но появилась ты —
И он желанным стал,
И жалко мне расстаться со вселенной... - лихорадочно роясь в памяти, чётко проговорила девушка. Мысли почему-то путались. Стихов о любви в её голове как-то больше не осталось.

- Расслабься, Рукия-чан... Ты так напряжена. Это же не конкурс талантов, - вроде бы утешающе, но каким насмешливым взглядом он её наградил!
И без перехода начал:
- И даже в лжи
Всегда есть доля правды!
И, может, ты, любимая моя,
На самом деле не любя меня,
Быть может, все-таки немного любишь?

Последнюю фразу он подчеркнул странной интонацией и не менее странно воззрился на Рукию.
Ей показалось, что его взгляд лишил её возможности ровно дышать.
"Ну же... Ну же... стихи... О любви..."

- Не знаешь больше, Рукия?
- Я вспоминаю.
- Умей признавать проигрыш.
- Заткнись.
- Не будь такой грубой. А теперь ты должна выполнить моё желание, разве нет?

"Игры с ним тебе не по зубам, ты ещё не поняла?" - панически верещало подсознание. Рукия прерывисто вздохнула и кивнула.
- Говори.
- Закрой глаза.

"Не делай этого!" - её подсознание, кажется, даже охрипло.
Кучики медленно опустила веки.
Секунду ничего не происходило.
А потом он поцеловал её - мягко, едва касаясь тёплыми и сухими губами.
Она была настолько ошарашена, что не оттолкнула, не ударила, просто распахнула глаза - и наткнулась на гипнотизирующе-алый взгляд.

Чёрт, вы умеете улыбаться во время поцелуя?

Он резко отстранился. Рукия неосознанно приложила палец к губам.
- Приз стоил этой игры, разве не так, Рукия? - увидев, что Кучики по-прежнему в лёгком ступоре, Ичимару негромко засмеялся: - Это всего лишь поцелуй, Рукия-чан. И к моему сожалению, ты не умеешь целоваться...

Он поднялся с травы и пошёл в дом. На пороге обернулся и откровенно-насмешливо прочёл ещё одно хокку:
- Даже если тоска
Сердце мне разобьет и оно разлетится
Сотней мелких осколков,
Ни в одном, даже самом ничтожном,
Не погаснет любовь к тебе.

Девушка потрясла головой.
"Убью. Ублюдка."
Вслед за этим пришла ещё одна мысль, странная до абсурдности:
"Если я не хочу отвечать на твои поцелуи, это не значит, что я не умею".

~

Рукия слишком любила, чтобы всё было расставлено по своим местам, разложено по полочкам, обклеено бирками с номерами-знаками.
По её представлениям, всё должно быть просто и понятно.
Если оно таковым не является - нужно или что-то изменить, или выкинуть, вычеркнуть из своей жизни совсем.

Наверное, именно эти её убеждения являлись причиной неприязни к Ичимару в далёком прошлом.
Он выбивался. Выбивался из той картины, которую она вырисовывала для себя. И это нервировало. Особенно тот факт, что оба способа не помогали: исчезать из её поля зрения он не хотел, а что-то поделать Рукия была не в силах.
В самом деле: за гранью реального - пытаться перевоспитать Гина.

А он подливал масла в огонь, возводя неприязнь в абсолют, добиваясь вспышек искренней ненависти в её глазах. Он играл с ней - и продолжал делать это и сейчас, словно насмехаясь, что она больше не может ненавидеть.

Чёрт возьми, у неё не получается.

Будто он наконец-то занял нишу в её мировоззрении, устроился там с комфортом и не собирается куда-либо уходить.
Более того, если он уйдёт, станет пусто и холодно.

Рукия сверлит взглядом прямую спину и произносит как заклинание: "Проклятый кицуне, что ты со мной сделал? Верни всё, как было... Сделай, чтобы я опять ненавидела тебя.
Чёрт, сотри мне память, только чтобы я перестала думать о том случае".

Кучики кажется порой, что поцелуй всё ещё жжёт губы.
Будто она коснулась горячей чашки и обожгла их.

А он ведёт себя так, будто ничего не произошло. Улыбается, желает доброго утра, интересуется, не снились ли ей кошмары.

"Только с твоим участием" - хочется ответить ей.
Гин смеётся.
Он в последнее время вообще много смеётся, и его искренний смех негромкий, серебристый, ласкающий слух.
Он рассказывает ей забавные случаи из будней в Уэко Мундо.
Про глупых арранкаров. Про скучающего Айзена. Про Тоусена, которому, по мнению Гина, не идёт белый цвет.

- Почему? - спрашивает однажды Рукия.
За окнами вечер, книги прочитаны, и сегодня совсем-совсем скучно.
- Почему ты убил Тоусена? - спрашивает она, её взгляд серьёзен.
- Не люблю предателей, - насмешливо отвечает Ичимару, не задумываясь.

На этом моменте Рукия чуть не откусила себе язык.
Он снова засмеялся и пояснил:
- Нужно быть верным чему-то одному. Можно по очереди. Раньше я был верен капитану Айзену. А сейчас - Готею.
- Неужели?
- Да, - соглашается легко.
- А Тоусен?
- Он предал своего капитана. Он играл на два фронта.

Рукия упорно пытается возразить. Она чувствует какую-то нелогичность в словах Гина, но...

- Поиграем ещё разок, Рукия-чан?
- Не переводи разговор на другую тему!
- Это так скучно... Ты боишься опять проиграть? - он тянет руку, нарочито медленно, словно хочет погладить её по щеке, но Кучики перехватывает её.
Глаза девушки сверкают от гнева.
- Ну же, не придавай такое большое значение простому поцелую... - тянет Гин, даже не пытаясь высвободиться. Вместо этого он придвигается ближе к ней.

Рукия, тебе не стоило поощрять его привычку садиться _настолько_ рядом с тобой.

- Заткнись, - яростно отвечает она.
- Боишься. И действительно не умеешь...

Провокации Гина всегда на неё действовали.
И будут действовать, наверное.

Есть вещи, которые не меняются.

Рукия целует его сама, пресекая этот поток ничего не значащих слов. В этот раз он не улыбается, и глаза его закрыты.
Свободной рукой Гин всё-таки скользит по её щеке, а потом размещает руку на затылке девушке и притягивает Рукию чуть ближе, перехватывая инициативу в поцелуе.

Даже сейчас - молчаливое, но ожесточённое сражение.
Она проигрывает.
Но, чёрт возьми, не чувствует себя проигравшей...

Потому что губы у него сегодня сухие и тёплые, поцелуй на вкус напоминает зелёный чай, а их тела зачем-то сближаются.
И, ками, она действительно не умеет целоваться по сравнению с ним.
По крайней мере, вряд ли ей удавалось заставлять кружиться голову партнёра.
Это чистейшая энергия, которая бежит по венам и выплёскивается наружу, срываясь с кончиков пальцев.
Это длится и длится.
А потом он отпускает её.

- Чёрт, - единственное, что может проговорить Рукия, ошарашенная сверх меры.
- Тебе не понравилось? - насмешливо-заботливо интересуется Гин.
- Чего ты добиваешься?
- Ох, как же с тобой сложно... - он цокает языком и уходит на свой футон. Через некоторое время, когда Кучики уже не ожидает ответа, слышится его голос: - Попробуй перестать искать двойной смысл в моих поступках. Представь на минутку, что я просто делаю то, чего мне хочется. Хотя для тебя это слишком сложно.
И почти нежное:
- Спокойной ночи.

"Чтоб тебя всю ночь меносы драли..." - мысленно желает в ответ Рукия.

~

Это становится совсем абсурдным.
Похоже на добровольную клетку.
Рукии кажется, что она сидит в запертой комнате с ключом в руках, а выйти не может только потому, что в голову вбила себе: ты должна.
Должна справиться с этим.
Долг перед Готеем? Чушь. Боязнь принизить себя в глазах капитана и нии-сама? Возможно.
Но самая большая причина - это принципиальность. Уж в этом-то она Гину не проиграет.
Даже если придётся выносить его насмешки, взгляды, намёки и прикосновения.

Он постоянно её касается.
Проходит мимо - скользит рукой по волосам.
Вечером, когда она иногда смотрит в окно на заходящее солнце, Ичимару обнимает её за плечи.
И это становится настолько привычным, что почти не раздражает.

Остро хочется поговорить об этом. Только не с кем.
Не с Ренджи же?
Он стал забегать гораздо реже. Во-первых, в казармах шестого сейчас ремонт. Во-вторых, Рукии кажется, что Абарай злится на неё. или обижается. или и то, и другое.
У него выразительные глаза и полное неумение скрывать эмоции. Поэтому Кучики, проницательная на свою беду, многое может читать по лицу друга.

Ренджи бы её точно не понял. Он сказал бы: "Пошли его к меносам, если тебе что-то не нравится!"
И уж точно ему не объяснишь, почему сердце начинает биться быстрее, когда Гин подходит вплотную, когда тепло его тела заставляет мурашки бегать по её коже.
Она сама не понимает и не может этого объяснить.

Она боится слова "влюбилась".
Но оно почему-то всё чаще приходит в голову.

Название: "Танец на лезвии"
Автор: gaarik
Бета: моя совесть
Пейринг: ГинРукия, на заднем плане мелькают УльХиме и Гримм с Ичиго (намёками), + остальные.
Жанр: нечто фэнтэзийно-флаффное, AU
Рейтинг: пока PG-13, возможно, и до R дорастёт
Размер: наверное, средний
Статус: начат
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждение: обоснуй здесь и рядом не стоял.
Аффтор ещё не пересмотрел то, что нужно было, прежде чем начинать писать хотя бы флэшбэк, соответственно, всё по памяти, а она у меня дырявая.
И ещё кое-что — т.к. пейринг для меня новый, ООС неизбежен. Прошу считаться с этим.

Поймай меня, если сможешь,
Узнай меня, если хочешь.
Полюби, если осмелишься...

Пролог.

Мерзкая, зелёная жидкость холодит кожу, стекает тягучими каплями, мокрая одежда липнет к телу смесью крови и слизи. Где-то рядом бьётся в агонии тело Девятки, и по залу разносятся сиплые, завывающие стенания умирающей твари. Третий танец. Кайен-доно не мог знать этого — она овладела им уже после его смерти. И это спасло обоих. Проклятье. Но сейчас это не важно, уже не важно — она победила — его, свой страх, себя. Девушка силится вдохнуть, но пробитое трезубцем лёгкое отзывается булькающим хрипом, и рот тут же наполняется вязким, солоноватым, когда она измученно кашляет; с губ стекает тёмно-красная струйка крови. Боли нет, только странное, неживое онемение. И холод, подступающий и опутывающий со всех сторон неизбежно-пугающим коконом скорой смерти. Он сковывает, замедляет пульс, жадно впитывая вместе с кровью уходящую жизнь. Нечем дышать... и невозможно вздохнуть. Как мало нужно смерти, чтобы сломать, забрав с собой в пустоту, чужую жизнь! Как хрупко человеческое тело, простая оболочка для души... Веки тяжелеют и опускаются, скрывая пляшущие ало-рыжие отсветы, голова обессиленно откидывается на пол, рукоять занпакто выскальзывает из ослабевших пальцев... "Это... конец..." Последние отблески сознания ещё цепляются за настоящее, но времени больше нет. "Всё..."
И тут что-то меняется.
Она чувствует тепло. Совсем рядом, кажется, протяни руку — и дотронешься, вот только сил уже нет. Ничего нет. Становится всё теплее и теплее, и затем чьи-то руки осторожно приподнимают её и прижимают к себе, почти обжигая прикосновением. Тело приятно покалывает, и сквозь слипшиеся от слёз веки она видит зеленоватое сияние — сгусток света мерцает над грудью, забирая с собой самые серьёзные повреждения. Она пытается разглядеть склонившегося над ней, но перед глазами пляшут цветовые пятна, и до слуха доносится только торопливый, горячий шёпот:
- Не всё так просто, Рукия-чан. Игра ещё не закончена, и мы ещё сыграем свои роли.
С губ слетает тихий всхлип.
- И-ичиго?
Держащий её чуть вздрагивает, прежде чем снова поднять и опустить её на пол, но теперь дышать уже гораздо легче.
- Увы, но нет. — В голосе чувствуется лёгкая горечь разочарования, когда он разворачивается и уходит, бросив через плечо: — До встречи, Рукия-ча~ан.
Шаги постепенно стихают, и она, всё ещё ощущая на себе греющее тепло прикосновений, вновь погружается в глубокое забытье, из которого её вскоре выводят взволнованный голос Ханатаро и, спокойный и уверенный — Бьякуи.
И лишь позже, много позже она осознала, кому тогда принадлежал этот голос.
"Ичимару. Зачем ты помог мне?"

Глава первая.

«Край солнца погружается в волну,
И звёзды торопятся появиться…
Вдруг разом наступает темнота;
Уносится вдаль шорохом за море
Крик призрака, как отдалённый лай…»
Самуэль Тейлор Колридж. «Эолова арфа».

День подходил к концу, и постепенно сгущающиеся сумерки спускались на город, окрашивая крыши и верхушки деревьев золотисто-розовым светом заходящего солнца. Кое-где уже зажглись первые фонари, расцвечивая улицы оранжевыми, перемигивающимися друг с другом огоньками. Вечер принёс с собой лёгкую прохладу, и Рукия спешно набросила на плечи взятую с собой кофту. На ближайшей улице с тихим гудением включился фонарь, освещая асфальт кругом тусклого света. Интересно, а почему в городах всегда жёлтые или белые фонари? Будь они зелёными, или, например, синими, было бы куда загадочней. Рукия усмехнулась, поняв, что начинает думать, как Орихиме – кто-кто, а уж Иноэ уж точно была бы в восторге от подобной «таинственности» зелёных огоньков – с недавних пор зелёный стал для неё особенным цветом. Ха, ещё бы кто-то в этом сомневался! Ведь, если у тебя есть парень, от цвета глаз которого померк бы самый чистый изумруд, это и не удивительно. Девушка хмыкнула – хоть кто-то нашёл свою «вторую половинку», а ведь раньше никто из них, включая её, не верил, что такое вообще возможно. Ичиго, помнится, тогда громче всех кричал, что у неё с Улькиоррой не может быть ничего общего, пока однажды не увидел Орихиме с арранкаром на скамейке в парке, занятых исключительно обществом друг друга. Воистину, любовь побеждает всё. Под впечатлением чужого счастья Куросаки сник, но депресняк длился недолго – ровно до того момента, как в Мир Живых в очередной раз не наведался Гриммджо.… После нескольких стычек и последствий этих «встреч», расхлёбывать которые пришлось почему-то именно ей, горевшей праведным гневом Кучики удалось с лихвой накостылять обоим – не только за пару покорёженных крыш, но и за прерванный раньше времени отдых в Сейрейтее. На созванном по случаю «торжественного» возращения «блудного кошака» собрании у Урахары и в Обществе Душ было решено передать излишне эмоционального арранкара под ответственность не менее эмоционального временного недошинигами, и, почему-то, под её тоже. Правда, с условием, что «выяснять отношения» они впредь должны только в подвале Урахары, что не могло не радовать. Наверное, для того, чтобы она периодически вправляла мозги обоим драчунам, чем, надо сказать, не преминула с удовольствием воспользоваться при первом же удобном случае. Вспомнив об Ичиго и Джаггерджеке, девушка не смогла сдержать лёгкой улыбки – настолько забавно они смотрелись вместе. Занятая этими мыслями, она не сразу заметила, что закат ужё давно догорел, оставляя после себя лишь слабо розовеющую полоску на горизонте. Возвращаться домой и видеть Ичиго не хотелось, и Рукия решительно повернулась в сторону городского парка.
Когда она добралась до него, солнце уже полностью село, оставляя после себя лишь розоватую полоску на горизонте, и окутывая дома призрачно-сиреневой дымкой поздних сумерек, а на светло-синем небе уже высыпали первые искорки звёзд. Парк был закрыт, но когда это её останавливало? Легко проскользнув между прутьями кованой ограды, Рукия не спеша двинулась вперёд, по покрытой росой траве. Спустя несколько минут ходьбы она вышла на дорожку, ведущую на опушку; гравий тихо хрустел под ногами. Кучики огляделась – где-то вдалеке, почти скрытые кронами деревьев, виднелись, освещённые тускло-рыжим заревом от фонарей крыши домов и жёлтые квадратики окон многоэтажек, и тишину нарушали только приглушённый гул проезжающих машин да звонкое, не прекращающееся стрекотание цикад.
Здесь же царила бархатная тьма, и лишь кое-где под деревьями горели светлячки фонариков, тёплым золотистым сиянием привлекая танцевавших вокруг бражников и мотыльков. Подсвеченные снизу раскидистые кроны деревьев с дуговидно поникающими ветвями смотрелись изумительно красиво. Рукия приблизилась к одной такой композиции, зачарованная фантастической игрой света и тени. Мелкие, резные листочки клёнов, густо покрывающие ветки, ажурным зонтиком переплетались над головой, а их гибкие, кручёные временем стволы резко очерчивались росшими внизу острыми линиями ирисов и изящными, хрупкими метёлками злаков. Листва глушила отзвуки города, и тишину парка нарушали лишь редкие трели ночных птиц да мерный стук содзу.* Неподалёку едва слышно плескалась вода и, вдоволь налюбовавшись на цветник, девушка двинулась в сторону звука, вскоре дойдя до ручейка, затейливо извивающегося между каменистых берегов, сплошь покрытых мягкими шапками зелёного мха. Через ручей дугой был перекинут деревянный мостик, а над ним, теряясь в ажурной листве бамбука, ярко светил одинокий фонарь на высокой, витиеватой ножке. Пышные куртины папоротников между валунов едва касались воды, а над ними невесомым облачком кружились белоснежные соцветия гипсофилы и порхали голубые бабочки ирисов. Лёгкий аромат цветущих азалий и более терпкий – лилейников, – кружил голову, дополняя волшебную картину этого поистине райского уголка. Рукия стояла, заворожённо наблюдая за хороводом ночных бабочек в круге света; мимо с мягким гудением пролетали опыляющие цветы толстенькие бражники. И здесь же проходила граница, отделяющая одну часть парка от другой, где ещё не проводилась реконструкция территории. На другом берегу дорожка обрывалась, превращаясь в полузаросшую травой тропинку, ведущую в заросли бамбука, где заманчиво перемигивались разноцветными огоньками светлячки. Не долго думая, девушка перебежала через мостик и остановилась, внезапно ощутив сзади лёгкое движение воздуха. Медленно повернулась – но кустарник оставался по-прежнему неподвижен. Рукия фыркнула – кто бы там не был, плотная листва надёжно укрывала от людских глаз, а соваться в самую гущу веток в поисках неизвестно кого ей не хотелось. И, пожав плечами, она, не колебаясь, вступила под сень бамбука, с тихим шелестом сомкнувшегося за спиной, и открывшего путь под арчатым сводом пьяняще-свежей зелени.
Вскоре, сквозь заметно поредевшие стволы деревьев впереди что-то заблестело, и, ускорив шаг, девушка вышла к небольшому, заросшему тростником и осокой озеру. Очевидно, ранее оно было округлой формы, но время и травы сделали своё дело, и теперь прежние границы угадывались лишь по вступающим кое-где вглубь полосам светлого песка. «Странно, я и не знала, что здесь есть озеро», - подумала девушка, - «надо будет спросить об этом у Ичиго». Не было ни облачка, и высоко в небе властвовала полная луна, призрачной белизной отражаясь в глубине озера. Гладь воды казалась почти неподвижной и напоминала жидкое стекло, на котором серебристыми бликами переливался льющийся сверху свет. Деревья плотно обступали водоём, и некоторые из них, с возрастом изогнувшись, росли очень низко над водой, едва не касаясь её стволами. Слева тихо шелестела листва бамбуковой рощи, постепенно переходящая в высокую чащу тростника и рогоза. Кучики посмотрела по ноги – вниз вёл крутой откос, пляж был диким, то тут, то там валялись прибитые к берегу ветки и сучья, недалеко зловеще чернел выворотень; на его мёртвых, гнилых корнях чуть колыхались ленты водорослей, пахло мхом и тиной. По сравнению с ухоженным парком это место больше походило на совершенно другой мир, как будто кто-то взял и «отрезал» кусок благоустроенной территории, оставив вместо неё этот запущенный уголок.
Постояв ещё немного, девушка двинулась вдоль берега, с любопытством разглядывая деревья – помимо склоняющихся к самой поверхности воды, тут встречались ещё и необычные, с многократно раздваивающимися стволами и ветками, и наоборот, сросшиеся друг с другом, как сиамские близнецы. Их скрученные практически в клубок, оголённые из-за размытого грунта узловатые корни винтом уходили вглубь, опутывая землю змеиными щупальцами старой древесины. Выбрав дерево, ствол которого плавно изгибался над поверхностью воды подобно букве «S», Рукия вскарабкалась на него и, добравшись до развилки, села, удобно опираясь спиной о ветку.
Уже совсем стемнело, и лишь яркий ореол луны резко выделялся на тёмно-синем, уже почти чёрном, фоне ночного неба. Вокруг неясно чернели окружающие озеро деревья, их верхушки слабо фосфорицировали в темноте. Призрачный свет лился сверху, размывая границу воды с берегом, резко очерчивая контраст играющих на светлом песке теней. Дул прохладный ветерок, с лёгким шорохом тёрлись друг о друга листья и ветки; над самой гладью, едва не касаясь крыльями воды, плясали летучие мыши и охотящиеся за ними совы, тихим свистом перекликающиеся между собой. Мерный плеск успокаивал, вытесняя из головы ненужные сейчас мысли – чтобы можно было ни о чём не думать, просто наслаждаясь течением времени. И, убаюканная умировотворяющей тишиной, Рукия сама не заметила, как уснула…

… В зыбком, просачивающемся сквозь листву свете луны она казалась такой доверчиво-наивной и в то же время целомудренной, хрупкой и сильной, что впору было удивиться такому сочетанию. Его нечасто можно было заинтересовать чем-либо, но ей это удалось сполна. Легко, словно невзначай, она случайно вошла в его жизнь и крепко запала в душу. При их первой встрече она была в замешательстве, при второй – почувствовала неприязнь и страх, а в третий раз – почти ненависть. Его забавляли её попытки бороться с собой, со своим страхом, и уж, тем более, с его влиянием на неё. Это было занятно, ровно до той поры, как он понял, что и сам увяз по горло - её образ манил, волновал, будоражил воображение, притягивал, заставляя искать встречи, но она оставалась неприступна. Он её раздражал, почти до панического страха пугая своим повышенным вниманием. Она не задумывалась об этом ранее, но он буквально поддерживал её, его нападки и яд, коим он щедро снабжал свою речь, заставляли её бороться с собой, своим страхом, с его демоном. Все его насмешки и выпады встречались вежливой враждебностью и отклонялись едва ли не быстрее, чем он успевал придумывать предлог, чтобы увидеть её. Для себя и для окружающих. Это была игра, опасная, коварная, игра с огнём, где идёшь по тонкой грани, где, оступись – и потеряешь себя, откроешься, став беззащитной, или попробуешь сломать чужую маску. Как танец… на лезвии…. Обоюдоостром лезвии. Ичимару не заметил, как легко переступил ту грань, что отделяет любопытство от интереса, а интерес – от желания. Смутного, полуосознанного желания, которому он сам пока не мог подобрать точного определения. Кто бы мог подумать, что Кучики Рукия, невысокая хрупкая девушка с большими темно-синими глазами и обладающая одним из красивейших ледяных занпакто, так зацепит его?
Ичимару со вздохом отступил от ветки и нагнулся.
- Чудесная ночь, не правда ли?
Задремавшая на суку Рукия аж подпрыгнула, едва не свалившись в воду. Этот голос… Неужели он здесь?! Нервно огляделась – но вокруг было по-прежнему тихо. Не иначе, как показалось. Облегчённо выдохнула и провела рукой по лбу – только Ичимару Гина ей ещё для полного счастья не хватало. Хмуро взглянула вверх, где сквозь листву виднелось небо – была глубокая ночь. Пора было возвращаться. Подождав, пока пройдёт покалывание в затёкших ногах, Кучики начала осторожно слезать с дерева. Перекидывая ногу через толстый сук, она опёрлась ладонью об ствол и замерла – кора под рукой была ещё тёплой, как будто недавно здесь кто-то долго стоял, прислонившись спиной к дереву. О боже… Зябко кутаясь в кофту, девушка отошла от дерева, не переставая настороженно оглядываться – ей так и казалось, что ещё немного – и из-за ствола кто-то выйдет. А хуже всего было то, что она подозревала, кто это мог быть. Тишина давила, натягивалась как струна, давила изнутри. Наконец, не выдержав напряжения, Рукия быстрым шагом вышла из тени и чуть ли не бегом устремилась обратно к бамбуковой роще. Подождав, пока её шаги не затихли вдалеке, с соседнего дерева легко соскользнул вниз высокий силуэт.
- Ты всё ещё боишься меня, Рукия-ча~ан. – Гин разочарованно цокнул языком. – Ну, до скорой встречи.

Название: Ученик и учитель
Автор: Хранитель душ
Бета: нет
Фендом: Блич
Пейринг: Гин/Рукия
Жанр: романс
Дисклеймер: отказываюсь, они мне не нужны
Предупреждение: постканон, АУ, ООС (страшные названия, не правда ли?)
Посвящение: для дорогой Jenty, спасибо за твои замечательные фики и такие отзывы!)) (прости что так поздно, все время подводили либо обстоятельства, либо мои личные проблемы, надеюсь, ты простишь^^'')

По Обществу Душ сегодня гулял ветер, бесконечно дергая флюгеры на высоких башнях Сейрейтея. Особенно сильный, с порывами и не прекращающийся почти никогда, он был наверху. Там, на одной из обширных крыш, он трепал одежду двух фигур, которые медленно шли рядом. На одной из них развивался белый хаори.
- Если б не вы, здесь бы не было такого хаоса, как сейчас! – хмуро сказала девушка.
- Рукия-чан, ну а я-то что мог бы сделать? – мужчина наигранно пожал плечами – Ты же уже вроде знаешь, что я сам здесь был жертвой.
- Позер.
- Спасибо!
- Всегда пожалуйста! - хмыкнула она и ускорила шаг, уходя вперед от Гина. Тот, посмотрев немного ей вслед, слегка наклонил голову набок, а затем в несколько шагов догнал девушку и, схватив за талию, приподнял над землей и закрутил. Кучики, начавшая было возмущенно отпихиваться от него, засмеялась, и он ее поддержал. Вот так теперь они после прибытия с той битвы мирились, даже если перед этим не ссорились. Об их отношениях знали практически все, но никто, как ни странно, против не был. Впрочем, никого из этих двоих эта странность не волновала.
Они шли по крыше, смотря на здания вокруг. Общество Душ понесло потери во всех смыслах – много всего было разрушено, и вокруг кипела грандиозная стройка. Вокруг были люди, самодельные краны, веревки, доски. Абсолютно все шинигами были задействованы в восстановительных работах. Кто бы мог подумать, что многие зампакто Сейрейтея могут применяться в строительных работах! Вот и они раньше не знали.
После долгого молчания Рукия вдруг остановилась.
- Как ты думаешь, Айзен вернется? – тихо спросила она, глядя куда-то вдаль. Ичимару задумчиво посмотрел туда же, куда и она, и после небольшого молчания, так же тихо ответил:
- Рукия-чан, ты спрашиваешь, как будто я действительно его соратник. Может, мне пойти у него спросить?
- Идиот! – вскрикнула Кучики и с силой ткнула его в живот. Гин весело рассмеялся, пытаясь усмирить дерущуюся девчонку.
- Простите…
Рукия, мгновенно успокоившись, посмотрела на постороннего. Рядом с ними стоял Кира и немного смущенно смотрел в пол перед собой.
- Что такое, Изуру? – привычным голосом спросил Гин, выпустив руки девушки.
- Ичимару-тайчо, особый отряд по патрулированию, который недавно был создан, вернулся из Уэко Мундо. Они нашли тех арранкаров. Командование отдало их в ваше распоряжение.
- Правда? – с натянутой улыбкой потянул Гин – ну что ж, помести их в тюрьму, дату казни мы назначим позднее.
Кира удивленно уставился на своего капитана.
- Ичимару-тайчо, - запинаясь, произнес он - но почему? Они ведь…
- Гин!
Капитан и лейтенант повернулись на резкий, осекший их, выкрик. Рукия стояла, сложив руки на груди, и сердито смотрела на Ичимару.
- Что такое, Рукия-чан?
- Почему ты хочешь казнить их?
- Они были на стороне Айзена, малышка, не помнишь? Если их оставить в живых, то они могут принести огромный вред Обществу Душ. Разве…
- Ты видишь только это? – оборвала она капитана, подойдя к нему ближе и пристально глядя в глаза. – Ты не помнишь всего? Они в решающей битве перешли на нашу сторону и помогли нам одолеть Айзена.
- Это не столь значимо.
Рукия покачала головой.
- Еще как значимо. Они перешли на нашу сторону в решающий момент. Они на нашей стороне. К тому же, ты не замечаешь сходства их истории со своей? Они ведь тоже поверили его росскозням, но одумались. Что скажешь? – она с упреком смотрела на него.
Гин вздохнул. Иногда не он ей, а она ему преподает уроки.
- Изуру, помести их в тюрьму… Ладно, ладно – он успокаивающе вскинул руки, увидев, что после его слов брови девушки сдвинулись еще сильнее. – Изуру, ограничители реяцу на них?
- Да.
- Тогда проводи наших гостей в казармы, я с ними попозже поговорю и все выясню, может, они действительно на нашей стороне, тогда они нам пригодятся. – он улыбнулся.
- Есть! – лейтенант, явно в более приподнятом настроении, исчез.
Рукия со вздохом закрыла глаза.
- Тебе еще многому учиться и учиться, Ичимару.
- А разве я мало что умею?
- Именно – Рукия подняла на него глаза – Например, ты не умеешь доверять.
- Что ж, Рукия-чан, я попробую учиться… - Гин вдруг умолк и напрягся.

Чья-то рука легла на ее плечо.
- Ай! – Рукия чуть не подскочила от неожиданности.
- Что-то ты совсем расслабилась, малявка! – над ее ухом раздался ехидный голос. Кучики резко развернулась.
- Гуриммжо! – воскликнула она и бросилась на шею синеволосого арранкара. Тот слегка вздрогнул от неожиданности, а затем слегка приобнял девушку. Гин стоял и смотрел на них, не шелохнувшись.
- Да, да, малявка, это я. Только сопли тут не разводи!
- Я думала, ты еще в больнице Уэко Мундо! – она отстранилась от парня и заглянула в его пронзительно голубые глаза. – Тебя уже выписали?
- Да. – Джагерджак покрутил плечом – Хоть я и кошак, но на мне все заживает как на собаке! – он хищно улыбнулся – Теперь я наконец-то в строю.
Рукия счастливо улыбнулась. У нее как камень с души свалился. Перед глазами опять замелькали события того дня…

…Я – номер ноль Эспада! – огромный кулак опустился на землю с неимоверной силой, раскалывая ее на куски. Рукия, Ренджи и Чад еле успели уйти из-под удара.
- Он огромный…и очень сильный! – голос обычно невозмутимого темнокожего парня задрожал, когда его взору открылись последствия действий Ямми. – Это просто невозможно!..
Удар за ударом, атака за атакой друзья пытались достать арранкара, но тот был словно неуязвим. Ни меч, ни кидо не оставляли на его теле хотя бы царапины. Для Эспады это словно была увлекательная игра.
- Черт!.. – ругнулся Ренжи. Они были уже на пределе своих сил, и изрядно потрепаны.
- У него должно быть слабое место! Мы должны его победить! – Рукия пронеслась мимо него, побежав прямо на арранкара.
- Рукия! – раздался его крик, но девушка его не слышала. Она приближалась к арранкару, который уже замахивался, целясь в нее. Когда он опустил свой кулак, Кучики исчезла в шунпо буквально прямо из-под его руки. На лице Эспады скользнуло удивление.
В следующий момент Рукия появилась в воздухе позади арранкара со вскинутой рукой.
- Хадо но 33. Сокацуй! – из ее ладони вырвался гигантский поток голубого цвета. Было очевидно, что она вложила в этот удар почти все оставшиеся силы.
« Если это его достанит, это наверняка его ранит» пронеслась мысль в голове Ренджи.
Внезапно Ямми изчез. Поток света, направленного в его голову, врезался в землю.
- Что??
Через пару мгновений арранкар появился сзади пораженной девушки и ударил по ней рукой наотмашь. Она отлетела в сторону и с глухим звуком упала на Землю.
- Рукия! – Ренджи и Чад тут же сорвались с места и понеслись в атаку на Эспаду, но то просто отпихнул их.
Рукия попыталась встать, но руки и ноги подгинались, упорно отказываясь подчиняться, становилось трудно дышать, изо рта потекла тонкая струйка крови. «Он до этого не двигался с такой скоростью! Как он смог… или… он просто играл с нами?» Она взглянула на огромного арранкара. Ямми медленно повернулся к ней и молча поднял руку. На середине его ладони зажегся и начал расти красный шар. Девушка в ужасе распахнула глаза, со страхом по понимая, что от этой атаки она уйти не сможет.
- СЕРО!
Красный свет вырвался и осветил чуть ли не всю пустыню вокруг. Но в самом конце к нему примешались странные синие отблески.
Рукия приоткрыла один глаз, недоумевая, что она все еще жива, и тут же широко раскрыла их. Перед ней, развернувшись спиной, стоял другой арранкар. У него было другое обличье – длинные синие волосы, кошачьи ноги и хвост, но она его сразу узнала.
- Гуриммжо? – девушка не верила своим глазам: от одного Эспады ее спас другой! - Что ты…Зачем?
- Ты ведь подруга того рыжего шинигами, да? – не оборачиваясь к ней, произнес он. – Тот придурок спас меня. Я, так сказать, возвращаю свой долг.
- Но? Но…
- Заткнись, малявка – он повернул к ней голову. - я делаю то, что хочу. А ты сиди здесь и помалкивай.
Гуриммжо оскалился безумной улыбкой и рванул на Ямми…
Тогда он спас ее и остальных, с огромным трудом, но все-таки победив сильнейшего Эспаду. Но он не просто помог им, вернув названный долг, Джагерджак присоединился к шинигами в битве над Каракурой, оказав такую ценную помощь. За это его не только оправдали, но и записали в особый отряд по патрулированию. Однако в той битве он был очень сильно ранен, и вот уже несколько недель находился в больнице. Рукия часто отпрашивалась от дежурств в своем отряде для того чтобы навестить его.

- Я так рада, что с тобой теперь все в порядке! – Рукия мягко улыбнулась. Гуриммжо удивленно посмотрел на нее.
- Да успокойся уже, Рукия – сказал арранкар немного смущенным тоном, отпуская девушку.
- Гуриммжо-кун, как ваши раны? – достаточно громко прервал их молчащий до этого Гин. Он поравнялся с девушкой и пристально смотрел на собеседника.
- Ичимару, что… - она осеклась, когда почувствовала, что он взял ее за руку, при этом не отворачиваясь от арранкара. Даже через его ладонь она почувствовала его напряжение.
- Да не жалуюсь – растянулся в улыбке Джагерджак – мне будет куда лучше, когда отправлюсь в патруль.
Гин шагнул вплотную к нему, сжав сильнее ладонь Рукии.
- Правда? – Гин улыбался больше обычного - Я смотрю, вы быстро адаптировались в этом мире. Постоянное место жительства, служба с шинигами…и даже завели хороших друзей!
Пальцы Ичимару дрогнули, и Рукия внезапно все поняла. Ревнует. Гин ее ревнует! Даже после того, как у них завязались отношения, она никогда не могла даже подумать о том, что он такое может выкинуть. Она ошарашено перевела взгляд на непонимающее лицо арранкара и напряженное, с натянутой улыбкой, лицо Гина. Что-то ей подсказывало, что с этим надо что-то делать…
- Гуриммжо…
Оба они повернулись на ее голос. Рукия улыбнулась.
- Спасибо за то, что пришел! Заходи еще, поговорим о твоей работе.
Арранкар моргнул, перевел взгляд на Ичимару, потом на нее, а затем, словно убедившись, что это не уловка, произнес:
- Хорошо, малявка, я еще заскачу. До скорого, Рукия, Ичимару! – бросил он и скрылся.
Еще несколько долгих мгновений они стояли, смотря ему вслед.
- Рукия-чаааааан, почему ты не дала нам поговорить? – капризно потянул Гин.
- Поговорить? – переспросила Кучики, внимательно посмотрев на мужчину.
- Ты так на меня смотришь, будто пытаешься прочесть меня!
- Мне это не нужно, я и так вижу, что у тебя на уме.
- Неужели?
- Ичимару, поверить не могу! – Рукия развернулась к нему – Ты приревновал меня!
Гин внимательно смерил девушку взглядом, а потом вздохнул.
- Хм…похоже я уже достаточно научил тебя анализу психологии – совершенно другим тоном произнес он, заметно расслабляясь. – Ученик превзошел учителя, поздравляю!
- Но почему? Ты приревновал меня к Гуриммжо? Он мой друг с тех пор, ты знаешь.
- Друзья обнимаются, Рукия-чан? – Гин вопросительно склонил голову набок.
- А почему нет? – она продолжила путь по крыше, и Ичимару последовал за ней. - Мы же друзья, это нормально. Ичиго обнимал меня, а мы ведь тоже дружим!..
- Ичиго? – снова напрягся Гин.
- Ааа, неважно, проехали. Я говорю о том, что друзья друзьями, а любимый – один.
- Вот именно. – он смотрел вдаль перед собой – Любимый один, и растрачиваться на других – не дело.
Девушка взглянула на него, потом вдруг вздохнула и остановилась. Гин удивленно посмотрел на нее.
- Гин – мягко произнесла она – будь добр, наклонись, я тебе кое-что скажу.
Ичимару послушно наклонился к ней. Тогда Рукия взяла его лицо в ладони и приблизила его к себе.
- Гин, чем лучше я тебя узнаю, тем больше понимаю, что на самом деле во многих вещах ты ведешь себя как ребенок. Как я сказала, тебе еще многому надо научиться. – она усмехнулась. – Поверь, у тебя нет причин меня к кому-либо ревновать! Хотя бы потому, что я тебя люблю.
Ичимару вздрогнул. Он явно не ожидая такого поворота событий. Пару секунд он так и стоял, вглядываясь в ее лицо. Затем он положил руку на ее затылок и преодолел небольшое расстояние до ее губ. За все время их отношений это был первый их поцелуй. Он получился на удивление мягкий, осторожный, пробующий, но именно о таком первом поцелуе мечтают многие. Когда они оторвались друг от друга, Гин пристально посмотрел на нее и с улыбкой произнес:
- Видимо, мне действительно еще многому придется учиться.
Рукия рассмеялась.
- Не волнуйся, Гин, я помогу тебе в этом.
Ичимару высвободил свое лицо из ее рук и притянул девушку к себе. Рукия, немного опешив сначала от такой ласки, уютно устроилась в его обьятиях и закрыла глаза, вслушиваясь в шелест деревьев. А Ичимару думал, что он действительно не прогадал со своим учеником, и теперь он всегда будет защищать ее от любого порыва ветра, попытающегося отнять их друг у друга.

автор - Тамми
Название – Лед и пепел 2
Главные герои - Рангику, Тоширо, Гин, Рукия
Рейтинг – PG-13
Жанр – AU, romance
Disclaimer: Bleach, и его герои принадлежат Кубо Тайту
Предупреждения: постканон, ООС Гина и Рукии… а, может, и всех остальных
От автора: Я бы верила в пару Тоширо / Рангику даже больше, чем в Гин / Рангику, если бы не разница в возрасте. Но, благодаря автору заявки, это вопрос благополучно обходится. Когда я начинала писать, я акцентировала все внимание именно на заказанной паре. Но не все пошло гладко. Откуда-то вылез Гин, потом Рукия, потом получилось гинруки (и это при том, что я самый убежденный приверженец ичируки). Я убила только одного персонажа, прошу прощения у его фанатов. Эм, вроде все… Прости меня, автор заявки, иногда герои не слушаются клавиатуры и творят, что хотят…
Продолжение

пятнадцать лет спустя
Офис десятого отряда
- Капитан Хицугая, вы слышали?!
Тоширо заскрипел зубами и оторвался от бумаг. Его лейтенант стояла около письменного стола, весь ее вид выдавал желание поделиться новостями.
- Что еще?
- Как что? То, что Кучики назначили лейтенантом Гина!
Тоширо потер висок, глядя на Рангику.
- Ну, так Кира же стал капитаном. Кто-то должен быть заместителем Ичимару. Укитаке дал рекомендации Кучики Рукии уже давно. И, раз уж Кучики Бьякуя не против… как раньше, то все в порядке, да?
Мацумото задумчиво изрекла:
- Это будет интересный союз…
- Не болтай ерунду…
Хицугая встал, чтобы раздвинуть занавески и впустить больше солнечного света в кабинет.
- В любом случае, Ичимару, кажется, доволен. Он не рассматривал другие кандидатуры, кроме Кучики. А она в свою очередь шагнула быстро и высоко по служебной лестнице.
- Только рада ли этому сама Кучики… - протянула Мацумото, рассматривая бумаги, лежащие на столе капитана. - Капитан, что… что это такое?!
Хицугая повернулся к ней и залился краской. Мацумото вертела в руках конверт, с нарисованными на нем сердечками.
- Мацумото! Оставь мою почту в покое!
- Это что… любовное письмо? – ошеломленно пробормотала Рангику.
- Я что сказал?! Положи на место!
- Ну уж нет! – в голосе Мацумото зазвенел гнев. Она повернулась к капитану, вперив руки в боки, ее голубые глаза метали молнии.
– Значит вам шлют любовные записки, а вы… вы…
Она усмехнулась и сделала шаг к двери.
- … а вы даже мне не дали почитать? – закончила она насмешливо и бегом бросилась из кабинета, сжимая в руке злополучный конверт.
- МАЦУМОТО! Стой, черт тебя дери!
Шинигами десятого отряда в ужасе шарахнулись в стороны, когда мимо них пронеслись сначала Мацумото, за ней - взбешенный Хицугая. В последнее время жизнь в отряде была слишком веселой.
Дело было в том, что Хицугая внезапно превратился в весьма популярного среди женского населения человека. Для этого ему просто понадобилось вымахать под метр девяносто. Ни его характер, ни цвет волос, в принципе ничего, кроме телосложения не изменилось. Но этого оказалось достаточно, чтобы капитан десятого отряда из «милого малыша» превратился в «прекрасного ледяного принца». Новички женского пола считали подарком судьбы назначение в десятый отряд. На Хицугаю обрушился град из анонимных любовных посланий. По словам капитана Кьораку, Хицугая стал преемником другого «рыцаря в сияющих доспехах», Кучики Бьякуи.
Ичимару Гин был одним из тех, кто сумел извлечь пользу для себя даже в этой ситуации. С его легкой руки по Сейрейтею подпольно стали ходить редкие фотографии Хицугаи, стоившие немало денег.
Лейтенант Мацумото сначала относилась к шумихе вокруг ее капитана с легким недоумением. Потом к этому чувству примешалась легкая досада. Ей казалось, что одного секс-символа в отряде вполне достаточно. Стайки вьющихся вокруг ее капитана девушек начинали ее раздражать.
Когда Рангику выскочила на улицу, капитан ее наконец догнал.
- Ну все, хватит, - Хицугая поймал Мацумото за запястье. – Отдай.
Рангику повернулась к нему, взмахнув длинными волосами. Она никак не могла привыкнуть, что ее капитан теперь выше нее.
- Да ладно вам, капитан Хицугая! Что вам от меня-то скрывать?
Тоширо нахмурился и расцепил пальцы Мацумото, сжимающие письмо. Рангику улыбнулась, и Хицугая отпустил ее.
- Что такого особенного в этом письме?
- Не твое дело.
- Как холодно, капитан…
Мацумото повернулась в сторону ослепительного солнца и, приложив руку козырьком ко лбу, взглянула на небо. Тоширо пристально на нее посмотрел и поспешно отвел взгляд.
Солнечный свет заливал окрестности, отражаясь в белых стенах Сейрейтея. Стоял теплый летний день, многие отряды ушли на полевые тренировки в Руконгай. Атмосфера вокруг царила самая мирная. Прошло уже больше десяти лет после победы над Айзеном.

Когда война окончилась, капитан Ямамото ушел в отставку. И его место занял отец Ичиго. Полный энтузиазма, накопившегося за долгие годы, проведенные в Генсее, Куросаки Исшин начал реформацию всего Готея. Своего героического сына Исшин назначил лейтенантом Укитаке. Ичиго удивился, что его не отправили вообще в Академию, учитывая характер папаши. Хисаги Шуухей встал во главе девятого отряда, и его лейтенантом был назначен Гандзю. С пришествием к власти Куросаки, клан Сиба вообще подобрел к шинигами. Без капитанов оставались два отряда – третий и пятый. Пятый вдобавок лишился и лейтенанта.
В конце войны Айзен утратил духовную силу. Это произошло в битве, подробности которой были известны единицам. Тем не менее, факт того, что некогда всесильный владыка не мог больше находиться в Сейрейтее, не рискуя погибнуть от давящей реяцу окружающих (что уж говорить об Уэко Мундо) был известен всем.
Хинамори, будучи образцом любви и всепрощения, добровольно покинула пост лейтенанта, чтобы ухаживать за бывшим капитаном в ее родном доме в Руконгае. Айзен был не тот. Что бы он ни увидел в битве с королем, видимо, его постигло громадное разочарование. Исшин не отдавал приказа его казнить. Но в этом и не было необходимости.
Тоусен отказался вернуться в Готей. Он предпочел отправиться в Улей Личинок. Однако спустя два года эта организация была ликвидирована Исшином. Тоусен, оказавшись на свободе, нарвался на двух громадных пустых, и даже не стал сопротивляться. Его похоронили рядом с той девушкой, которая так не любила облака.
В отличие от Тоусена Ичимару принял предложение Исшина. История возвращения Гина в Готей была окутана туманом. Ходили слухи, что за него поручился Урахара и еще кто-то.
Кира еще несколько лет прослужил под руководством Ичимару. Когда он достиг банкая, Ичимару занял пост капитана пятого отряда, а Кира был продвинут до капитана третьего. Своим лейтенантом в приступе ностальгии по четвертому отряду, Кира взял Ханатаро.
Год Ичимару капитанствовал без лейтенанта. И вот совсем недавно, его заместителем назначили Кучики Рукию.
По королевскому приказу вайзарды примкнули к нулевому отряду. Ичиго долго упрашивал Хирако рассказать ему, где королевский дворец, который ему так и не довелось увидеть, но Шинджи только смеялся.
Что касается Урахары и его когорты, как ни странно, они не спешили покидать Генсей. С ними же жила и Йороичи, и Карин с Юзу. Это было удобнее всего и для Исшина, дела государственные вовсе не мешали ему мотаться к Урахаре каждые двенадцать часов.
Урахара сделал портал между мирами настолько простым, что не только Исшин, но и такие почетные гости Сейрейтея и друзья Куросаки, как Тацки, Кейго, Мизуиро, Орихиме, Урюю и Чад могли при желании ходить в Общество Душ просто, чтобы пообедать.
Исшин добрался даже до Уэко Мундо. Он поставил Пустых под контроль Гриммджо и Нелиел. Как он это сделал, история умалчивает.
В общем, духовный мир крутился на новый лад. И в этом новом мире Хицугая Тоширо был доволен практически всем. Кроме того, что его лейтенант стала еще беззаботнее, и продолжала скидывать всю работу на самого Хицугаю.

- Капитан, пойдемте сегодня есть суши! – промурлыкала Рангику, повиснув на локте Тоширо.
- Нет. Я занят.
- Заняты? – Мацумото нахмурилась. – Чем? Мы же сдали квартальные отчеты. Работы больше нет.
Тоширо покраснел.
- У меня… дела.
Мацумото застыла, а потом вцепилась в плечи капитана.
- Капитан Хицугая, вы же не на свидание идете? Правда? Скажите мне, что нет!
- Отпусти меня!
- О, как у вас тут весело, - раздался ехидный голос.
Мацумото и Хицугая повернулись. К ним приближались Ичимару и Рукия.
Последняя чувствовала себя явно не в своей тарелке, хмурилась и кусала губы.
- Доброго вам дня! – протянул Ичимару, взмахнув рукой. – Отлыниваете от работы?
- Полегче на оборотах, Ичимару, - спокойно сказал Хицугая.
- Кучики! Не носи шеврон на плече, это прошлый век! – Рангику подскочила к Рукии. – Вот, сделай, как я…
- Лейтенант Мацумото, не напоминайте мне про этот шеврон.
- Ты, похоже, не очень довольна назначением, - проговорил Хицугая, скрестив руки на груди.
- Если бы не Ичиго, я бы была лейтенантом тринадцатого отряда! – возмущенно воскликнула Рукия. – Так нет, это рыжее недоразумение вдруг прыгнуло сразу на место лейтенанта. И где справедливость? А пятый отряд в основном отвечает за коммуникацию. Это такая рутина! Ичимару все скидывает на меня, всю бумажную работу!
- Капитан Ичимару, - тихо сказал Гин. – Да уж, ты не ценишь мое к тебе отношение…
- Да, он лентяй, ничего не любит делать, - согласилась Мацумото.
- Кто бы говорил! – подал голос Хицугая.
- О, вы меня защищаете! - обрадовался Ичимару.
- Ничего подобного! – возмутился Хицугая.
- Слушайте, а почему бы нам всем вместе не пойти есть суши? – вклинилась Мацумото, полная энтузиазма.
- Какие суши, на мне висят отчеты! – Рукия сжала виски и зажмурилась. – У меня от них скоро крыша поедет.
- Тебе надо бы меньше заниматься рисованием на рабочем месте, - заметил Ичимару.
- Все, хватит!
Рукия решительно зашагала в сторону казарм третьего отряда.
- Не так, Рукия-чан! – Ичимару бросился за ней. – Лейтенант должен ходить за капитаном, а не наоборот… Ты слушаешь? А, блин, верните мне Изуру!
-Вау, а Гин кажется действительно счастливым, - изумилась Мацумото, глядя на удаляющуюся парочку.
- Каким местом? – уставился на нее Хицугая.
- Ничего-то вы не понимаете, капитан! Я его таким уже сто лет не видела, - проговорила Рангику мягко. Не знаю, что именно его привлекло в Кучики Руки, но природа его чувств не оставляет сомнений.
Хицугая искоса взглянул на своего лейтенанта.
- Не похоже, что ты ревнуешь…
- Ревную? С чего бы это…
Хицугая поправил зеленую перевязь, держащую его хаори, и сказал:
- Я возвращаюсь в офис.

Комната капитана Хицугаи

«Неужели он и правда ходит на свидания», - Мацумото не давала покоя мысль, что на ее капитана кто-то покушается.
«Конечно, он уже не ребенок. И вообще сам себе хозяин. Но все-таки… все-таки…»
Рангику держала чашку с чаем обеими руками. За прошедший час она успела съесть, наверно, килограммов пять сладостей, найденных в шкафу Хицугаи. Пробило полночь, а капитан десятого отряда все еще не вернулся в казармы.
Мацумото поставила на стол чашку, поднялась и прошлась по комнате. И вздохнула.
- Чего я так волнуюсь? Это так глупо…
- Что ты делаешь в моей комнате, Мацумото?
Рангику резко обернулась. Тоширо стоял в дверях, не сводя с нее хмурого взгляда.
- Что-то случилось?
- Эм, нет. Я просто зашла сладостей взять. Спасибо капитану Укитаке, они у вас и сейчас не переводятся. Вы злитесь?
Тоширо вошел в комнату, пожимая плечами.
- Бери хоть все, мне все равно. Только иди уже к себе, я устал.
Мацумото сжала губы.
- А вы сегодня припозднились, капитан.
Тоширо упал на диван, заложил руки за голову и снова взглянул на Рангику.
- Иди спать, говорю.
- Необязательно так настаивать, капитан! Многие бы сочли за радость, найти Мацумото Рангику в своей комнате ночью!
Тоширо прикрыл глаза.
- Я устал, Мацумото, давай ты мне все скажешь утром.
У Рангику перехватило дыхание. Она не понимала почему, но ей было обидно, что ее капитан где-то ходит до ночи, а потом еще не хочет на нее даже взглянуть.
«Да кем он себя возомнил!» - подумала она сердито и тут же поразилась своим мыслям.
И разозлилась уже на себя. Она направилась к выходу, когда раздался сонный голос Тоширо.
- Мацумото?
- Что? – резко бросила она, поворачиваясь. И уже спокойнее добавила. – Капитан?
- Ты мне… не дашь одеяло?
Мацумото усмехнулась, и все ее напряжение как рукой сняло. Она достала одеяло и укрыла капитана.
«Все-таки никуда без меня», - подумала она самодовольно.

Офис пятого отряда

Ичимару сидел, опустив подбородок на сложенные на столе руки, и следил за струйкой льющегося в чашку зеленого чая.
- Не знал, что ты знаток чайной церемонии, Рукия-чан.
- Есть определенные плюсы в том, что я представительница клана Кучики, - небрежно ответила его лейтенант, пододвигая ему чашку.
В кабинете Ичимару горели свечи. За окном уже был поздний вечер. Ичимару попросил Рукию приготовить ему чай, и она даже не возмутилась. Гин следил, как она складывает предметы чайной церемонии на поднос, поправляет волосы порывистым движением, смотрит, как вокруг стенного фонаря кружит мошкара. Рукия снова заправляет непослушные волосы за уши и ловит взгляд Ичимару.
Гин прочистил горло и ровным голосом спросил:
- Значит, капитан шестого отряда тебя этому научил?
- Мой брат нанимал для меня учителей, чтобы восполнить пробелы воспитания, - ответила она бесстрастно.
- Должно быть это было невесело, - пробормотал Гин, отхлебывая чай.
Рукия улыбнулась.
- Ну, мне нравилась каллиграфия.
- Правда? Ой, дай угадаю. Много свитков, много чернил, много этих ужасных кроликов…
Гин пригнулся, и над его головой пролетела увесистая папка. Она врезалась в стену, и листы разлетелись во все стороны.
- Ой-ой, лейтенант Кучики, это же ваша собственная работа!
- Ничего страшного! – отозвалась Рукия, испепеляя его взглядом. – Просто поразительно, Ичимару! Я думала, вы оставили в прошлом свои издевательства!
- Это шутка была, шутка! – Гин рассмеялся. – Господи, это фамильное чувство юмора Кучики.
- Оставьте в покое фамилию Кучики.
Рукия, исполненная раздражения, стала поднимать документы с пола.
- Тебе помочь? – спросил Гин, глядя на нее сверху вниз.
Рукия покачала головой, выпрямилась и сложила бумаги на стол.
- Выпей чаю тоже. Я сам налью.
- Что? Только не говорите, что вы туда добавили… какое-нибудь зелье, когда я отвернулась, - хмуро проговорила Рукия, принимая чашку.
Гин снова усмехнулся и опустил голову.
- Подумать только… - проговорил он негромко.- Если бы мне сказали десять лет назад, что я буду сидеть и пить чай с малышкой Кучики… я бы ни за что не поверил.
- Если бы мне сказали, что я буду вашим лейтенантом… я бы тоже не поверила, - в голосе Рукии прозвучали едкие нотки.
- А почему ты согласилась на этот пост? – спросил Гин, лениво поворачивая чашку в руках.
Рукия опустила ресницы.
- Я вам отвечу на этот вопрос. Но вы мне ответите, почему вы столкнули меня тогда в Лас Ночесе с Арониеро.
Гин застыл.
- С чего ты взяла, что…
- А-а, зачем же лгать, капитан Ичимару! – насмешливо протянула Рукия. – Я прекрасно знаю, что это были вы. Видите ли, у меня сейчас прекрасные отношения с Гриммджо, нашим королем подземного мира, а у него в свою очередь наладились отношения с Улькиоррой. Вы не подозреваете, сколько мы с Ичиго нового узнали, когда праздновали падение Айзена с этими двумя арранкарами. Ни один, ни второй совсем не умеют пить, так что компрометирующей информации на вас я собрала достаточно. Не знаю почему, но Улькиорра вас очень не любит. Может, это связано с тем, что вы его заставляли каждый день мотаться в Генсей за хурмой?
Ичимару закрыл глаза руками.
- Ты всего неделю мой лейтенант… а я уже превратил тебя в монстра…
Рукия удивленно приподняла бровь.
- Раньше бы ты не говорила со мной таким тоном, - заметил Гин, не глядя на нее.
Она усмехнулась и пожала плечами.
- Ты меня ненавидишь? – кротко спросил Гин.
- С чего бы это? Скорее, я вам благодарна.
Он удивленно на нее взглянул.
Рукия отхлебнула чаю и стиснула чашку в руках. На Ичимару она не смотрела.
- В тот день… Именно в тот день прошлое для меня наконец стало прошлым. Я перестала убегать от всего, чего боялась. Я перестала бояться. Еще я поняла, что могу победить своего врага, если приму бой, а не стану сожалеть. Осознала в тот день, что хочу жить… Не потому что многие люди страдали из-за того, что боролись за мое спасение. А потому что мне жить нравится.
Ичимару наклонил голову, не сводя с нее пристального взгляда.
Рукия опустила глаза.
- В глубине души… я всегда чувствовала, что Сейрейтей – колосс на глиняных ногах. Я видела много несправедливости. Если Общество Душ было бы однозначно правым, Айзен бы не зашел так далеко, да? Теперь Ичиго и его отец, и все наши друзья, и мой брат… они медленно, но верно меняют само устройство Сейрейтея. И причина, по которой я тоже участвую в создании этого нового Сейрейтея, заключается в том, что я сама, без чьей-либо помощи уничтожила монстра, пришедшего убить меня по вашему приказу.
Ичимару еле слышно вздохнул. Рукия взглянула ему в лицо.
- Поэтому я и стала вашим лейтенантом. Я хочу вам помочь, чтобы вы помогли нам, Обществу Душ. Кайен-доно говорил, что ваша сила – что-то выдающееся. Я тоже так думаю.
Ичимару заключил ее руку в свои ладони. Рукия нахмурилась, но вырываться не стала.
- Ты стала такой взрослой, Рукия-чан, - в его голосе скользнула усмешка. – И ты хорошо готовишь чай. Ты же меня не бросишь?
- Что вы имеете в виду? – спросила она ровно.
Гин покачал головой.
- Ничего. Спокойной ночи.
Он поднялся и вышел из кабинета

Офис третьего отряда

- Он стал… таким… таким скрытным! – всхлипывая, жаловалась Рангику. – Постоянно куда-то уходит… Постоянно меня бросает одну… Почему меня все всегда бросают одну?
- Мацумото-сан, кажется, вам хватит, - мягко улыбаясь, сказал Кира, отодвигая бутылку с саке.
- Ты тоже! – она подняла на него глаза, полные слез. – С тех пор, как ты надел это… хаори дурацкое, ты стал таким… далеким! А раньше мы так дружили, и постоянно разговаривали…
Кира потер подбородок.
- Мы и сейчас друзья, - сказал он тоном, каким обычно разговаривают с расстроенными детьми. – Уверен, капитан Хицугая просто… нашел себе хобби.
- Какое хобби? – Рангику стукнула по столу ладонью. – Если ты про ту блондинистую девчонку, которую я застукала вчера в кабинете, то… О, он скоро меня прогонит с поста лейтенанта и назначит ее!
- Не говорите так. Капитан Хицугая никогда вас не уволит.
«До сих пор же не уволил», - подумал Кира, памятуя об удивлении, которое он испытывал каждый раз, навещая десятый отряд. Этот отряд и держался-то усилиями Хицугаи в основном.
В офис робко прокрался Ханатаро. Изуру поднял голову и вопросительно взглянул на лейтенанта.
- Там… эм… капитан Ичимару.
Кира взглянул на Рангику, которая водила пальцами по узорам, вырезанным на крышке стола.
- Что так долго, Изуру? – раздался протяжный голос, и на пороге возник сам Гин. – Ото, Рангику, что стряслось?
- Никто меня не любит! – голосом, полным обиды, произнесла Мацумото.
Гин вздохнул.
- И меня. Рукия-чан – такая требовательная! Я не понимаю, кто из нас вообще старший по званию. Ты куда, Изуру? – озадаченно спросил Гин, глядя, как Кира поднимается из-за своего стола и идет к двери.
- Я? Пойду прибью около двери табличку «Психоаналитик».
- Э… - протянул Ичимару, и Кира вздохнул:
- Чаю я сделаю, чаю… А вы садитесь, капитан…
- Капитан Кира, - подскочил Ханатаро к Изуру. – Почему вы мне не прикажете? Я прекрасно умею готовить чай!
Кира помахал рукой и вышел. Гин прижал ладонь ко лбу, потом вздохнул и пошел утешать Рангику.

Офис десятого отряда.

- Доброе утро, капитан!- Мацумото впорхнула в кабинет. – Как настроение?
Она застыла, увидев на столе своего капитана огромного плюшевого медведя, сжимающего сердечко.
Хицугая тоже смотрел на игрушку, и у него начинался нервный тик.
- Мацумото… что это?
- Видимо, дар от ваших поклонниц, - ехидно проговорила Рангику.
- Убери… это с моего стола. Это уже на шутки не похоже…
Мацумото убрала медведя со стола на кушетку.
- А вы пользуетесь популярностью, капитан, - заметила она, присаживаясь за стол.
- Замолчи.
- Вы уже сделали выбор? – продолжала она невинно.
Хицугая бросил на нее выразительный взгляд.
- Мацумото…
Она опустила голову, вглядываясь в бумаги перед собой. Она уже не знала, что хочет услышать, вот только ей надоели тайны, которые теперь окружали Хицугаю.
Некоторое время они работали в молчании. С Мацумото слетала ее веселость, когда она сосредотачивалась на чем-то. Когда Тоширо замечал серьезное выражение ее лица, ему казалось, что он может понять, о чем она думает на самом деле. В те редкие моменты, когда Мацумото смотрела на него так: когда она сражалась рядом с ним, когда она беспокоилась о нем… В такие моменты Тоширо хотелось, чтобы и она смогла прочитать его мысли. С другой стороны, он боялся этого.
Рангику подняла голову и перехватила пристальный взгляд Хицугаи.
- Что не так, капитан?
Тот отвел глаза.
- Мацумото, раз работы так мало, могу я взять сегодня выходной?
У Рангику пропал дар речи.
- Я… хотел сходить…
- Опять на свидание? – Мацумото сама поразилась тому, как резко прозвучал ее голос. Но она не особо взволновалась по этому поводу. Что это такое, а? Ее капитана словно поменяли!
- Нет, в Руконгай. Навестить бабушку и Хинамори.
О… - Мацумото немного смутилась, но через секунду ослепительно улыбнулась. – Ну тогда и я с вами!
- Зачем? – нахмурился Хицугая
- А просто так… Повидать Хинамори.
Капитан молчал.
- Вы же знаете, мы с ней боевые товарищи! – заметила Мацумото, наклоняя голову набок.
Тоширо покачал головой и вздохнул:
- Ладно, идем.

Западный Руконгай, первый район (Джунриан)

Поход в гости затянулся на четыре часа. Сначала Тоширо и Рангику навестили дом бабули Хицугаи. Там они до отвала наелись домашней вкуснятины. Потом они пошли к Хинамори и Айзену. Последний, впрочем, ограничился сдержанным приветствием и ушел читать в свою комнату. Зато Хинамори прощебетала с Рангику два часа. Хицугая был вынужден слушать эти разговоры только для того, чтобы пресекать рассказы Момо о его детстве. Тем не менее, Рангику узнала много нового.
Когда они возвращались в Сейрейтей, Мацумото сказала, что она почему-то устала, и они устроились отдохнуть на вершине пологого холма, покрытого молодой мягкой травой. Перед ними располагался небольшой пруд, и легкий ветер приносил водную прохладу. Мацумото глянула на Тоширо, который лежал на спине, погруженный в свои мысли, и сказала:
- Так вот почему у вас ледяной занпакто. Вас в детстве называли ледышкой.
После недолгого молчания, Тоширо нехотя поинтересовался:
- Тогда почему у тебя пепельный?
По губам Рангику скользнула улыбка.
- Гин говорит, что это потому что мы в детстве грели руки о золу.
Тоширо облокотился о землю, внимательно глядя на Мацумото.
- Мы редко находили место, где было достаточно тепла, - проговорила Мацумото негромко. – Дома в Руконгае едва прогреваются зимой. Когда огонь в камине угасал, я зачерпывала золу, пока она была еще горячей и держала ее в руках, чтобы сохранить тепло.
Хицугая снова опустился на землю и прикрыл глаза.
- Значит, ты была очень чумазой девчонкой, - проговорил он глухим голосом.
Мацумото негромко рассмеялась. Некоторое время они провели в молчании. Тоширо не шевелился, и Рангику решила, что он уснул. Она склонилась над его спокойным лицом и легко провела пальцами по его лбу. Ее сердце защемило, и она не могла понять почему. В последние дни она себя не узнавала.
Глядя на лицо своего капитана, Мацумото не могла понять, что именно вызывает в ней такую бурю чувств. Обыкновенная ревность? Прежде ее не терзали такие эмоции.
Но капитан Хицугая всегда словно немного принадлежал ей. А теперь ей казалось, что все может измениться. Несмотря на то, что они сейчас лежали рядом, ей казалось, что он очень далеко.
Мацумото склонилась ниже, ее волосы заскользили по лицу Хицугаи…
- Ты, наверно, думаешь, что это хорошая идея, Мацумото.
Тоширо открыл глаза, и сердце Мацумото пропустило несколько ударов, когда она увидела его сосредоточенный взгляд. Прошло несколько секунд. Рангику могла выкрутиться, если бы захотела. Она бы могла все превратить в шутку…
- Капитан, - проговорила она, не сводя с него серьезного взгляда. – Зовите меня Рангику.
Она прильнула к его губам. Тоширо подхватил ее, перекатился, и она оказалась прижата к земле своим капитаном.
- А ты обещай, что не будешь меня звать Широ-тян, - проговорил он без улыбки, прежде чем поцеловать ее.
Целующаяся парочка не заметила, что недалеко от них пораженно застыли представители пятого отряда в лице Гина и Рукии.
- О, - Рукия из-под ресниц взглянула на своего капитана. – Надо же.. Руконгай такой большой, а мы наткнулись на… эту сцену.
- Похоже, не только мы решили сегодня устроить выходной, - весело проговорил Гин, качая головой. – Рукия-чан, как ты смотришь на то, чтобы пойти куда-нибудь и заняться тем же, что делают они?
Рукия взглянула на него как на умалишенного.
«Это называется, дорвались», - думал Тоширо.
Дорога в Сейрейтей грозила занять часа три, потому что Тоширо и Рангику было трудно пройти мимо какого-нибудь дерева и не поцеловаться под ним. Они определенно входили во вкус, потому что каждая очередная сессия поцелуев длилась дольше, чем предыдущая.
- М-да… - протянула Рангику, отрываясь от губ капитана. Тоширо не спешил выпускать ее из своих объятий. – Подумать только, сколько времени мы потеряли зря.
- Однако не думай, что я позволю тебе теперь отлынивать от работы, - проговорил Тоширо, и было непохоже, что это шутка.
Мацумото, отлынивавшая от работы всю свою жизнь, надула губки.
- В такой момент говорить о работе! Кстати, долго ли мы будем все держать в тайне от отрядов?
- Ну, коль скоро мы входим в Сейрейтей, лейтенант Мацумото, держитесь на два шага позади меня.
Тоширо отпустил онемевшую Мацумото и пошел вперед, сдерживая улыбку. Рангику ошеломленно смотрела ему вслед. Не пройдя и пяти шагов, Тоширо остановился, повернулся к ней и протянул руку.
Улыбка вернулась на ее лицо, она бросилась к нему. Когда она взяла его за руку, их пальцы переплелись, и Тоширо подумал, что Руконгай никогда ему не казался таким красивым.

Офис десятого отрада

Тоширо сидел на кушетке и читал какой-то отчет, голова Рангику покоилась у него на коленях. Он рассеянно перебирал золотисто-рыжие волосы, и Мацумото впадала в легкую дремоту. Однако какая-то мысль не давала ей уснуть.
- Капитан, - проговорила она негромко.
Тоширо отвлекся от изучаемого документа и посмотрел на нее.
- Куда вы все время уходили в последние месяцы?
Повисло недолгое молчание. Потом Хицугая отвел глаза и пробормотал:
- Ну… я… учился плавать.
- Правда? – Рангику удивленно взглянула на него своими огромными голубыми глазами. – Зачем? Если понадобится, я вас спасу.
- Нет уж. Спасать тебя – моя задача.
Он сказал это без тени насмешки, и его серьезный тон, пристальный взгляд настолько всколыхнули в ее сердце эмоции, что она на одном дыхании выпалила:
- Я тебя люблю.
Тоширо усмехнулся, зарываясь пальцами в ее волосы.
- Почему? Только не говори, что это продолжение материнского инстинкта. Или страсть к белым волосам.
Рангику чуть приподнялась и передернула плечами.
- Не понимаю, зачем в этом разбираться. Я люблю, потому что люблю, и все тут.
Пальцы Тоширо скользнули по ее шее, зацепив тяжелую серебряную цепочку, и она вздрогнула. И первая потянулась к его губам.
«И ведь не сказал: «Я - тоже», - думала она, тая от наслаждения. – «Ну да ладно, и так понятно…»
«Ни за что не скажу, что влюбился в нее уже давно», - думал Тоширо, обнимая ее все крепче. – «У нее и так самомнение зашкаливает».

Северный Руконгай, первый район

Ежегодный летний фестиваль был в разгаре. Пляж был украшен разноцветными фонариками, везде стояли разномастные палатки. Шинигами в масках сновали вокруг. В воздухе витал запах жареной рыбы и сладостей.

На Рангику было красивое розовое кимоно, ее волосы были заколоты золотистым гребнем.
- Сегодня половина присутствующих умрет от зависти к вам, - прошептала она на ухо Тоширо, который стоял рядом.
- А другая половина умрет от зависти к тебе, - парировал он невозмутимо.
Рангику рассмеялась и взяла Тоширо за рукав.
- Капитан, давайте купим конфет?
Тоширо закатил глаза.
- Ладно. Подожди тут, я сам куплю.
Он отошел, и Рангику с улыбкой смотрела, как он торгуется с продавцом сладостей.
- Ты выглядишь счастливой, Рангику, - раздался голос за ее спиной.
Она обернулась и увидела Гина.
- Приветствую, – слегка поклонился он.
- Привет. А где Кучики?
- Вон там, видишь? Я решил поздороваться с тобой, пока малышка… пытается выиграть себе что-то там.
Рангику проследила за взглядом Гина и увидела Рукию, одетую в синее кимоно, около палатки с плюшевыми игрушками.
Рангику и Гин наблюдали, как представительница клана Кучики бросает шары в мишень. Мимо.
- Ладно, придется ей помочь, - Гин негромко рассмеялся.- У меня уже весь офис завален этими игрушечными кроликами… Боже, чего только не сделаешь…
Он махнул Рангику рукой и пошел к Рукии. Но вдруг остановился и, повернувшись к ней, произнес:
- Кстати, мне кажется, я понял, что общего у нас с тобой.
- Правда? – удивилась Рангику. – Что?
- Мы оба умеем разбивать лед, - ответил он с улыбкой.
Рангику смотрела, как он подходит к Рукии, легко приобнимает ее и попадает мячом в мишень с первой попытки.
- Чего он от тебя хотел? – спросил Тоширо, возвращаясь к ней и вручая ей пакетик с конфетами.
- Умирая от ревности, молил дать ему еще один шанс, - ответила Рангику, раскрывая пакетик. – Что вы думаете по этому поводу?
Хицугая с сомнением взглянул на смеющегося Гина, который стоял рядом с веселой Рукией, сжимающей огромного плюшевого кролика. Сейчас Гин, которого Тоширо считал прежде королем лицемерия, смотрел на Кучики так же, как сам Тоширо смотрел на Рангику. И выглядел счастливым.
Тоширо посмотрел на Мацумото, на ее лице сияла лукавая улыбка, и, порывисто обняв ее, коротко бросил:
- Нет.
Само собой, Рангику не стала спорить.

P.S. Кстати, в тот вечер Гин впервые поцеловал Рукию под сверкающими огнями фейерверков, но это уже совсем другая история.

The end

Автор: Тамми
Название: Луч луны, отблеск заката
Фандом: Bleach
Дисклеймер: отказываюсь от прав на вселенную и персонажей
Предупреждение: OOC, AU
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гин/Рукия. Вообще ни разу не джен. Пейринг.
От автора: Я все еще не люблю Айзена. Я не люблю Айзена. Я не люблю — не люблю— не люблю вас, о прекрасный, сильный, непобедимый Владыка! (О, заберите меня в Лас Ночес, хочу поклоняться вблизи) Кхм, это сиквел к фику Крадущийся лис, затаившийся кролик

Под защитой колючек цветок расцветает,
И, тоскуя, пчела над жасмином летает.
Приближается, видит сокровище сока:
Сладок мед сокровенный, погибель жестока.
Ты, цветок медоносный, скупишься, как видно.
И тебе над голодным глумиться не стыдно?
День за днем исцелить невозможно томленья,
И нигде без тебя не найти утоленья.
Ты мне скажешь: такая болезнь беспричинна?
Он умрет, и в убийстве ты будешь повинна.

Из Видьяпати

Осознание того, что она впервые осталась в поместье совсем одна, пришло с запозданием. Одиночество и тревожная надежда — только эти чувства наполняли ее сознание, то вспыхивая, то угасая.
Она может отдохнуть, а завтра, когда проснется, не будет привычного ожидания собственной казни. Казалось, принять это так просто, и она должна бы радоваться. Но мрачные тени все еще плясали вокруг нее. Доведенная до предела Рукия стискивала руки под одеялом, борясь с наступающей истерикой.
«Я веду себя как идиотка».
В комнате было темно, и девушка смотрела в потолок, изо всех сил напрягая зрение.
«Почему именно сейчас одиночество так пугает? Это глупо, так глупо… Все позади».
Ее ладонь все еще жгло прикосновение к руке Бьякуи.
Спокойная улыбка Ичиго стояла перед глазами.
Ее друзья живы. Они никогда больше не пострадают из-за нее.
Почему же страх не уходит?..
Потому что не все так просто.
Рукия зажмурилась и стала считать кроликов, прыгающих через терновый куст. В конце концов, ее усердие и терпение были вознаграждены сном. Но даже сквозь сон девушка почувствовала чужое присутствие.
— Забавно… — едва слышный шепот причудливо сливался со звенящей ночной тишиной. — Я почти поверил, что не увижу тебя больше никогда. Представляешь, как это страшно?
По ее телу словно прошел электрический разряд. Но она не могла проснуться, сонный паралич сковал ее. Разум кричал об опасности, и все же этого не хватило, чтобы вырваться из цепких пут подсознания.
Сновидение или явь — то, что происходило, заставляло ее сердце сжиматься от страха. Последствия кошмара, через который ей пришлось пройти? Или…
— Спи… Это мой единственный шанс побыть с тобой рядом.
Она не могла шевельнуться. Веки словно налились свинцом, а горло схватило леденящим ужасом. Минуты шли медленно, время словно превратилось в расплавленный свинец. Рукия отчаянно боролась с оцепенением, и в какой-то момент осознала, что больше не спит.
Вскочив с футона девушка принялась лихорадочно оглядываться. В комнате не было никого кроме нее.
И оставалось только игнорировать тот факт, что ее и без того истощенная реяцу была вновь ослаблена, причиной чему могло послужить только присутствие рядом человека с огромной духовной силой.

Прохладная ладонь легла на ее рот, и Рукия вздрогнув пробудилась от тревожного сна.
— Мм!
— Тише…
В комнате царил полумрак. Моргнув, девушка попыталась нахмуриться и услышала легкий смешок.
— Я убираю руку?
Наконец Рукия пришла в себя и тут же кивнула. Чужие пальцы скользнули по ее лицу.
— Рехнулся, Ичимару? — прошептала она, садясь на футоне. Гин стоял перед ней, одетый в свою идиотскую арранкарскую форму. От его одежды пахло погожим утром.
— Пойдешь со мной, — заявил Ичимару без предисловий. — Одевайся, Рукия-чан.
Девушка сделала страшные глаза.
— Ты…
— Хочешь чтобы я тебя одел? — предложил он, склонившись к ней.
— Уходи, — отрезала она, натягивая одеяло до подбородка. — Мой брат спит за стеной.
Гин с усмешкой покачал головой.
— Не спит. Поверь, он бы попытался меня остановить, если бы считал это правильным.
— Ты окончательно спятил! — рассерженно прошипела она.
Ичимару пожал плечами.
— Рукия-чан, если хочешь помочь своему брату, ты меня послушаешь.
На ее лицо набежала тень. Вообще-то, Бьякуя хотел, чтобы она была близко к Гину.
— Прекрасно, — буркнула она, откидывая одеяло. Потянувшись за формой шинигами, Кучики яростно взглянула на безмолвно ожидающего спутника.
— Ичимару, сделай хотя бы вид, что не смотришь на меня!
— И эта девушка меня зовет лицемером, — пробормотал Гин, отворачиваясь.
Торопливо Рукия натянула форму и заткнула меч за пояс.
— Идем.
Они незамеченными выскользнули на улицу и направились по дороге, ведущей из поселка. Рукия шла, протирая на ходу глаза и бросая взгляды на лазурно-голубое небо. Прохладный утренний воздух холодил щеки.
— Ичимару, куда мы идем? — спросила девушка, приноровившись к его шагу.
— Включи воображение.
— Надеюсь не Айзена искать, — буркнула она.
— Проницательно.
Рукия застыла как вкопанная.
— Это шутка?!
— Не теперь, — улыбнулся он.
— Ты вчера действительно перебрал!
Гин повернул к ней голову.
— О~о… Рукия-чан хочет поговорить о вчерашней ночи?
Краска бросилась ей в лицо. Слишком яркое воспоминание о прикосновении его губ лишило девушку дара речи.
— Мы тратим время, — заметил Ичимару, насмешливо улыбаясь. — Пойдем.
— Айзен нас с раскрытыми объятьями не встретит! — возмутилась она. — И Король — это наш…
— Наш что?
— Ты же знаешь!
Она осеклась под его взглядом.
— Сожженный Сейретей, плененные друзья, ослабленный брат… — Гин в два шага приблизился к Рукии. — Недостаточно поводов пересмотреть свои приоритеты?
Рукия отвела взгляд, и Гин, не дожидаясь ответа, возобновил путь. Ей ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.
Ичимару молчал и лишь один раз обернулся, чтобы взглянуть на ее удрученное лицо. Помедлив, словно размышляя, Гин вдруг остановился и кивнул на вывеску местного чайного домика.
— Зайдем, — предложил он с улыбкой. — Может, Рукии-чан полегчает, если она отведает здешних сладостей.

«Прекрасно, — думала Рукия, поглощая данго с энтузиазмом истинного истребителя. — Сделаю, как он хочет. Возможно, у меня есть шанс узнать об Ичиго и остальных…»
Гин потягивал чай, придерживая чашку обеими руками. Его расслабленное лицо было абсолютно непроницаемо.
— Королевский дворец тоже находится под куполом? — спросила девушка спокойно.
— Думаешь?
— Я тебя спрашиваю. Паршиво, если мы не сможешь использовать реяцу там.
Губы Ичимару дрогнули.
— Рукия-чан решила штурмовать Дворец? — спросил он ехидно. — Как только мы встретим капитана Айзена, дай ему знать, он найдет тебе белую форму.
— Дался мне твой Айзен! — вспыхнула она. — Я сама спасу друзей!
— Он не мой, Рукия-чан, — с иронией заметил Ичимару. — Капитан Айзен принадлежит лишь себе и вселенной.
— Ой-ой-ой, сколько тоски в голосе…
— Ну знаешь, мне всегда так непросто скрывать свои чувства…
Как же…
Рукия хмуро взглянула на него, принимаясь за очередную порцию сладостей. На Гина ее требовательный, полный негодования взор не произвел нужного впечатления. Ичимару вообще никогда не бывает серьезен. Она не понимала, чего хорошего Гин увидел в идее найти человека, который пытался убить их обоих.
Ичимару смотрел на нее с улыбкой, а в уме прикидывал все возможные сценарии.
Неизвестно, что предпримет Айзен и как поступит Король. Как долго дайме будут мариновать Бьякую. Капитан Шестого отряда теперь мало напоминал человека, который спокойно отправил на казнь собственную сестру. Гин знал, как непросто Бьякуе давалось разыгранное перед феодалами представление, целью которого была защита единственного дорогого человека.
Куросаки Ичиго на пределе своих сил, судя по тому, как бьется его реяцу. Значит, в любую минуту он может сломаться и попрощаться с собственной сущностью.
И если это случится, девушка, сидящая напротив Ичимару, будет горько плакать… Знала бы она причину, по которой так отчетливо чувствует сейчас реяцу своего драгоценного Ичиго.
Гин вновь посмотрел на Рукию, которая полностью поглощенная своим занятием, по-детски снимала губами данго с палочки.
Что будет с Рукией-чан?.. Похоже, в этой войне бывшая носительница Хогьеку давно уже низведена в ранг пешки. Тем сложнее ее защищать.
А ведь придется.
Да, совсем недавно он мог колебаться перед выбором. Ему всегда хотелось оградить ее от внешних бед — желание влюбленного мужчины, однако дьявольская часть его характера нашептывала, что было бы любопытно поставить ее в эпицентр зарождающейся бури и посмотреть, что она предпримет. Рукия умела удивлять Ичимару, и он с большой нежностью относился к ней в моменты, когда ее вел порыв.
Однако сейчас… Сейчас Ичимару вовсе не хотелось ставить ее под удар. С его губ уже слетело обещание. И она… в кои-то веки она отозвалась ему, вот что важно.
А риск велик, и Айзен может повторить попытку. И в этот раз его меч может быть направлен не против Гина…
Капитан Айзен не жаловался на воображение, и всех вариантов не предусмотреть. Он может отпустить их, может опустить его и убить Рукию, может убить их обоих… Может сделать вид, что отпускает их, а потом убить.
Может убить ее на его глазах.
«Что за мысли», — подумал Ичимару, касаясь пальцами лба. Даже сейчас вспоминая о своем капитане, он пытался прогнать неприятные ощущения. Это было трудно.
Время как всегда играет против него. Как защитить эту девчонку, не засунув при этом в пасть льву?
— О чем ты думаешь? — недоуменно спросила Рукия.
Гин посмотрел на нее, и его взгляд смягчился.
— У тебя странные манеры, — сказал он с усмешкой. — Так любишь данго? Столько энтузиазма на лице…
Рукия нахмурилась, склонив голову набок. Гин улыбнулся.
— Или, может быть, капитан Шестого отряда наложил запрет на сладкое во всем поместье? Бедная Рукия-чан, но пока ты с Гином, можешь делать, что захочешь.
Девушка медленно вернула данго на тарелку.
— Зачем ты так странно разговариваешь? — пробормотала она.
— Привычка, — Ичимару взял палочку с данго и поднес к ее губам. — Доедай.
Она покачала головой и вцепилась в чашку с чаем. Ичимару пожал плечами, отправляя сладкий шарик в рот.
— Так о чем ты думал? — спросила Рукия несмело.
— Я размышлял, какую фразу выбрать для точной характеристики нашего положения: все только впереди или конец не за горами.
Верная себе, Рукия услышала только плохую часть.
— Значит, ты боишься.
— У меня не девять жизней.
Она хмыкнула.
— Не сомневаюсь, что у тебя их сто девять.
— Хотел бы и я в это верить.
— Ты… ты ведь не один.
Краснея под его любопытствующим взглядом, Рукия принялась рассматривать чай в своей чашке.
— Интересно, — пробормотал Гин.
Ничего интересного, змей.
— Значит… Сейретей был сожжен по приказу Короля, — сказала она быстро, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Судя по тому, что я слышал вчера, причиной стало то, что шинигами позволили Айзену зайти так далеко. Теперь Готей в плену, а глава самого влиятельного из Четырех Великих Домов в шатком положении парламентера.
— Брат…
— Король знает, что Айзен идет за его головой. Шинигами угодили между молотом и наковальней. Ну как тут не развиться патриотизму, — закончил Гин с улыбкой.
Рукия слушала его, приоткрыв рот.
Она была потрясена.
И в то же время благодарна Ичимару, который в отличие от Бьякуи не играл в загадки.
Потом неожиданная мысль заставила ее вздрогнуть.
— Мы правильно сделали, что ушли, — прошептала она в страхе. — Если бы они узнали о твоем участии…
— Приятно видеть твое беспокойство.
В ее взгляде промелькнуло осуждение.
— Как же ты любишь играть с огнем! Ты уверен, что они не следят за нами? Что…
— Не бойся, Рукия-чан. Вчера они утратили бдительность, сегодня поплатились за это. Если бы твой брат так некстати не появился на дороге, у нас был бы шанс вовсе проскользнуть незаметно. Но даже сейчас не все потеряно. Не спустят же на нас Нулевой отряд.
— Брат сказал не соваться во Дворец.
— Если капитан Кучики все еще верит в великую силу дипломатии, мне его искренне жаль. Твои друзья живы потому только, то король рассчитывает бросить их против Айзена. Но… для вайзардов судьба уготована не самая завидная.
Рукия нахмурилась, когда до нее дошел смысл сказанных им слов.
— Ичиго… — прошептала она.
Лицо Гина потемнело, но он нехотя продолжил рассказ.
— Однажды Совет 46 отдал приказ уничтожать каждого шинигами, подвергшегося пустофикации. Боюсь, очень скоро действие этого закона будет возобновлено.
— Как они могут! — прошептала она в ярости. — Мы повиновались, мы служили, мы…
— Рукия-чан, мне жаль, но ты должна понять. Предательство произошло в Сейретее, значит, вину несет весь Сейретей. А сокрытие людей, которых можно считать результатом генетического эксперимента, — это преступление. Мы приняли на веру правила, которые нам когда-то надиктовали сверху, и теперь расплачиваемся за это.
— Ичимару, и что же нам остается? — Рукия стиснула пальцы. — Королевское наказание — смерть. Победа Айзена тоже означает смерть!
Он улыбнулся.
— Воспользуемся принципом третьего радующегося? — предложил он иронично. — Дождемся пока Король и капитан Айзен уничтожат друг друга и станем править на Небесах? Разве не забавно, Рукия-чан: Король и Королева из Руконгая?
— По-твоему это смешно? — покачала она головой.
— Конечно.
— А как ты собираешься искать Айзена?
— Не думаю, что это будет сложно. Вряд ли он скрывается.
— Интересно, почему он до сих пор не сделал свой ход.
Гин поставил чашку на стол.
— Возможно, он столкнулся с той же проблемой, что и мы. Кеккай вокруг Дворца.
— Для него это проблема?
— Я ни в чем не уверен, Рукия-чан. Есть еще адаптация к Хогьеку… Это может пагубно сказаться на капитане.
— КАК ТЫ МОЖЕШЬ О НЕМ ВОЛНОВАТЬСЯ?! — прошипела Рукия.
— У меня доброе сердце, — хмыкнул Ичимару. — Пусть даже в этом мире немного людей, чья судьба меня действительно заботит. Пожалуй, чтобы перечислить их, хватит пальцев одной руки.
Не сводя с него глаз, Рукия выдохнула и отклонилась от стола.
— Гин, я не представляю, что хорошего может принести нам эта встреча. Айзен пытался убить тебя. Кто даст гарантию, что он не повторит попытку?
— Я готов дать гарантию, что повторит.
Увидев, как стремительно побледнело ее лицо, Ичимару усмехнулся.
— Рукия-чан, не…
— Я бы поняла, если бы ты решил вернуться к Айзену, имея хоть какой-то козырь на руках! — выпалила она. — Или ты собираешься сдать меня ему в плен? Впрочем, не думаю, что представляю для него интерес теперь…
— Сдать тебя ему в плен? — рассмеялся Ичимару. — Думаешь, его преступления заслуживают такого наказания?
Она обожгла его яростным взглядом и демонстративно скрестила руки на груди.
— Может быть, его больше повеселит, если ты перейдешь на его сторону… — добавил он с иронией. — Давай, Рукия-чан, белый цвет — твой цвет…
Тон Рукии был просто ледяным:
— Если мне не солгали, он казнил собственных арранкаров. Дважды пытался убить лейтенанта Хинамори. И он… так поступил с тобой. Спасибо, мне вполне уютно на моей стороне.
— На стороне Готея?
— На моей стороне, Ичимару.
Гин улыбнулся.
— Значит, ты не пойдешь со мной?
Ее лицо вытянулось.
— Конечно, пойду! — бросила она изумленно. — Айзен — это Айзен, а ты — это ты. К тому же, все равно рано или поздно я встречусь с ним. Твоя идея глупая, но у меня других идей нет, так что пусть будет глупость.
Ичимару медленно покачал головой.
— Твоя логика убийственна, — он встал, отодвигая стул, и улыбнулся. — Но она мне на руку, так что идем.
Гин отвернулся, и она не успела увидеть перемену в его лице.
«Айзен — это Айзен, а ты — это ты… От тебя звучит приятнее, чем признание в любви, Рукия-чан ».

Рукия окончательно решила для себя, что ей нравится голос Ичимару. С какими интонациями Гин ни говорил бы, звучание его речи попросту очаровывало. И развеивало напряжение.
Поэтому она один за другим задавала ему вопросы: о детстве в Руконгае, о том, как он учился в Академии, даже об Уэко Мундо. Как ни странно, Ичимару охотно поддержал беседу. Он тоже спрашивал ее о разных мелочах, и Рукия вела рассказ о прошлом, удивляясь тому, каким далеким оно теперь казалось.
Очень скоро они вышли за предел поселка и вошли в редкий лес, где причудливыми узорами переплетались тень и свет. Гин улыбался, когда по лицу его спутницы скользили блики, Рукия казалась такой живой и почти веселой. И он был рядом.
Ичимару рад был рассеять ее тревогу за друзей. Похоже, Рукия безоговорочно ему поверила. Вызвано ли это щекотливым положением Бьякуи? Или тем, что сейчас ей не на кого больше опереться? Гин не знал, причины не столь занимали его и не мешали радоваться. Сейчас он один для нее все.
Стоит надеяться, что поход к дражайшему капитану не обернется актом двойного самоубийства.
В лесу было совсем тихо, и Гин с Рукией инстинктивно понизили голоса. Какая удача, что пока они ни у кого не вызвали подозрений. Хорошо бы оказаться как можно дальше от поселка, где держали Бьякую.
Ступая по мшистой земле, Рукия невольно прислушивалась к тишине, и послышавшийся совсем рядом шорох заставил ее вздрогнуть всем телом.
— Слежка? — выдохнула девушка, останавливаясь и нашаривая рукоять меча.
— Странно…
Они сосредоточенно изучали взглядами местность, когда звук повторился. Ичимару шагнул вперед, закрывая Рукии обзор, и вытащил Шинсо из ножен.
— Гин…
— Стой там.
Нарушитель спокойствия неожиданно показался, Ичимару поднял меч, но Рукия успела повиснуть на его руке.
— Какого черта? — от изумления Гин заговорил невысоким стилем.
На тропу перед ними шмыгнул маленький лисенок.
— Так и до паранойи недалеко, — пробормотал Ичимару и посмотрел на Рукию. — Ты хочешь, чтобы я нес тебя на руке? Или просто качать тебя в воздухе, пока не будешь в полном восторге?
Ей очень хотелось сказать «Не обращайся со мной как с ребенком», но она не смогла — ее разбирал смех.
Выпустив руку Гина, девушка опустилась на землю, сотрясаясь от хохота.
— Ичимару, ты испугался своего почти родственника… — пробормотала она, едва ли не всхлипывая от смеха.
— Что бы это могло означать? — обманчиво мягким тоном поинтересовался Гин, вкладывая меч в ножны.
— Ну просто, всем кажется… — Рукия пустилась, было, в объяснения, когда Ичимару присел рядом с ней и коснулся пальцами ее подбородка.
— Попробуй только привести это сравнение. Мы посреди страшного темного леса, Рукия-чан, я могу тебя убить, и никто не узнает.
Лес, в котором они были, вообще никак не подпадал под характеристику «страшный» и «темный». А интонации Ичимару скорее веселили, чем пугали.
— Это твое слабое место? — фыркнула Рукия. — То, что тебя сравнивают с…
— Любим неприятности, да?
— А что такого? Милый зверек…
— Нет, ты меня вовсе не слушаешь.
— Правда, они как оборотни, но я думаю…
— Я тебя предупреждал.
Он поцеловал ее приоткрытые в улыбке губы и мгновенно отстранился. Ошеломленная Рукия отвела взгляд.
— Кажется… ты грозился убить меня, а не целовать?
— Знаешь, недавно мне казалось, что одно мое прикосновение убьет тебя не хуже контактного яда.
Звучит здраво. Хоть и абсурдно.
С ним всегда так.
— Да, мне тоже… раньше так казалось.
— Но мы оба ошиблись? — Гин выпрямился, протягивая ей руку, и Рукия поднялась вслед за ним. — Почему такая серьезная? Тебе не нравится со мной целоваться?
— Лис сбежал, — быстро сказала Рукия. — Бедный. Ты напугал его.
— Я напугал его? Это он…
— Но это же его лес.
— Какая ты справедливая, Рукия-чан. Хотя бы раз побудь на моей стороне.
Эти слова так живо напомнили ей о собственной просьбе, что Рукия вновь покраснела. Она не была уверена, что теперь, при свете дня, она смогла бы повторить это.
— Что случилось?
Ее рука лежала в его ладони. Гин отступил, и Рукия шагнула вслед за ним как завороженная.
Это было похоже на танцевальное движение. Глаза Ичимару приоткрылись.
— Знаешь, Рукия-чан, растерянность удивительно тебя красит.
— Я не…
— Даже не спорь. Со стороны виднее.
Ее щеки пылали.
— Э… Ну раз ты так говоришь. Гин?
— Что?
— Мы пойдем искать Айзена или будем так стоять?
— Будем так стоять.
На ее лице появилось недоуменное выражение.
— Л-ладно, — осторожно отозвалась она, гадая, что за игру он затеял.
Рукии невдомек было, что Гин не играет, просто сейчас ему захотелось немного на нее посмотреть.
— Иногда мне кажется, что я грежу с той самой минуты, как капитан Айзен бросил меня умирать.
— Вот как.
— Разве то, что происходит, правдоподобно?
— Наверное, нет…
Ичимару покачал головой, улыбаясь.
— Если подумать, в прошлом мы часто оказывались в секунде от поцелуя, но я медлил. Не уверен, что твое самоубийство на этой почве польстило бы моей самооценке.
— Однажды ты меня все-таки поцеловал, — напомнила она осторожно.
— Предлог был больно хороший… И я дорого поплатился: в тот же вечер свалился с простудой.
Рукия рассмеялась, и Гин тоже улыбнулся, касаясь пальцами ее руки.
— А теперь…
— Теперь… — отозвался он эхом.
— Выбрали время.
— Может быть, мы его не выбирали, — пожал он плечами. — Может, оно выбрало нас?
Она покачала головой. Гин удивленно на нее взглянул, и она заговорила вновь, тщательно подбирая фразы.
— Это странно, Ичимару, ты так умело прячешься за словами, все переворачиваешь, уходишь от правды отшучиваясь. Но вместе с тем…
Рукия вдруг умолкла, и Ичимару послал ей вопросительный взгляд.
— Твои слова обретают вес, — сказала она твердо. — И все меняется, и ты в конечном итоге оказываешься прав. Реальность будто подстраивается под тебя.
— Конечно, Рукия-чан, — тон Ичимару звенел иронией. — Вселенная в меня влюблена и ловит каждое мое слово. Голые факты никому неинтересны, а вот красивые фразы…
— Может, поэтому тебе так просто верить? — спросила она с оттенком насмешки.
— Не ты ли твердила, что я лжец, совсем недавно?
— Я… — Рукия смутилась, но тут же нашла слова. — Ты же сам говорил, что мне пора пересмотреть приоритеты.
— Милая Рукия-чан, я польщен, что ты решила начать с отношения ко мне.
— А на другое мне может попросту не хватить времени, — заметила она осмелев. — Сейчас мы придем к Айзену, и после того, как он отсмеется, я паду в прах к его ногам. Разве нет?
— Капитан Айзен прекрасен в своей непредсказуемости, — отозвался Гин вежливо. — С тем же успехом он может нам дать свое благословение и преподнести Уэко Мундо в качестве свадебного подарка.
— Это странные мечты, Гин! — фыркнула она. — Я не изменюсь настолько, чтобы порадоваться жизни в Лас Ночес.
— А перспектива остаться со мной тебя радует?
Она опустила ресницы. Как серьезно…
— Было время, когда ты проклинала каждую секунду рядом со мной.
Какая необходимость в подобных напоминаниях?..
— Тогда — да, — сказала она еле слышно.
— Сейчас?..
— Не знаю.
— Вот как… Придется довольствоваться малым.
— Не говори так.
— Как скажешь, Рукия-чан. Только бы тебе было спокойно.
Он развернулся, и Рукия удержала его за локоть.
— Пожалуйста, пойми, — проговорила она отрывисто, не поднимая на него глаз. — Я могу тебе сказать, что чувствую в данный момент, и только. Чтобы разобраться в своих чувствах по-настоящему, мне нужно время, но именно этого времени у меня нет. И я боюсь. Я боюсь за друзей, за брата, за тебя. Я не хочу бояться за тебя еще сильнее.
— Мы на краю пропасти, Рукия-чан. «Потом» может не наступить.
Легкое прикосновение его губ к ее макушке заставило Рукию вздохнуть с облегчением. И позволило проигнорировать сказанную им фразу.
Слова так много значат, Ичимару? В такой момент?
Только одно девушка знала наверняка: если они и сорвутся в пропасть, она не выпустит его руки.

Они вышли из леса, когда Гин вдруг спросил, даже не поворачиваясь к ней.
— Так что ты чувствуешь в данный момент?
Она пристально смотрела на его спину.
— Чувствую, что мне не нужен повод, чтобы быть с тобой рядом, — ответила она просто.
— Чудно.

Сгущались сумерки, по пустырю, где Рукия и Гин оказались, гулял холодный ветер. Девушка все сильнее ощущала биение реяцу Ичиго, но что-то было не так в пульсировании духовной силы. Больше всего Рукия боялась задать вопрос Ичимару и получить тревожный ответ.
Возможно, Гин испытывает сходное беспокойство.
— Лейтенант Мацумото…
— Рангику?
— Да… Ты боишься?
— С ней все в порядке. Я знаю это.
Рукия кивнула, желая чувствовать ту же уверенность. Она не знала, что выбрала бы: оказаться в плену с друзьями или на свободе, но без них.
— Король поступает недостойно, — заметила Рукия сухо.
— Вот видишь… Давно пора было уйти в оппозицию.
— Кажется, я уже это сделала.
Они приближались к краю огромного оврага. Впереди была серая однообразная местность.
И внезапно Ичимару остановился, точно услышал чей-то крик.
— Гин?..
— Посмотри вперед, Рукия-чан.
Она скользнула взглядом по пологим холмам и оврагам.
— Ты никогда не хотела взглянуть на место, откуда взяло отсчет время нашего мира?
— Никогда, — отозвалась она спокойно. — Но ведь придется?
— Стой спокойно, не двигайся.
— Это еще почему?
— Мне сложно будет прикрывать тебя, если ты начнешь метаться из стороны в сторону.
— О чем ты?
Ичимару молчал; если бы не колышущиеся на ветру волосы и хаори, он был бы похож на статую. Рукия смотрела на него в полном недоумении.
Лишь когда воздух задрожал от мощной реяцу, девушка поняла и отступила, задохнувшись от неожиданности.
— Конец душераздирающей разлуке, — насмешливо прошептал Ичимару.
— Гин, неужели тебя можно поздравить? — при звуке этого голоса Рукию затрясло, и она сжала руки в кулаки. — Получил что хотел?
— И все благодаря вам, капитан Айзен, — с улыбкой отозвался Гин.
Воздух перед ними уплотнился, превращаясь в серебристый занавес из реяцу, и Айзен шагнул из пустоты. Его глаза были абсолютно черными, блестящими как у птицы, а белые одежды летели на ветру, придавая ему смутное сходство с призраком.
— Кучики Рукия.
— Давно не виделись, — брякнула она первое, что пришло в голову.
«Капитан? Айзен-сан? Чтоб его…»
— Гин, ты времени даром не терял.
— Наше прощание наполнило меня небывалым энтузиазмом, — отозвался Гин, по-шутовски склонив голову. — Я решил в срочном порядке брать от жизни все.
— Ты злишься?
— Что вы! Если вам нравится бесконечно меня убивать, я к вашим услугам.
— В этот раз будет еще интереснее, да?
— О, — Гин расстроено цокнул языком. — А вы еще были моим кумиром.
— Знаешь, мне тоже жаль. Но даже один неверный штрих может испортить картину.
Улыбка Ичимару вдруг погасла, он открыл глаза, и Рукия в очередной раз поразилась тому, как преображается его лицо в такие моменты. Ей-богу, он даже молодеет.
— Я не хотел идти против вас, капитан Айзен, — сказал Ичимару серьезно. — Но в какой-то момент вы перестали видеть что-то, кроме себя.
— Гин… — лицо Айзена было как маска, но голос сохранил живые интонации. — Мы же оба знаем, что дело не в этом. В какой-то момент... ты попросту испугался того, что видишь. И закрыл глаза.
— Ах, — выдохнул Ичимару. — Пугающая проницательность.
— Зачем ты привел ее ко мне? — спросил Айзен с оттенком любопытства в голосе.
— Все не совсем так. Я просто не хотел отпускать ее от себя.
— Надо же, какие смелые слова. Нет больше смысла прятаться от самого себя?
— Может… Скорее, нет смысла, как вы тогда выразились? «Маскировать слабость» в секунде от собственной смерти.
— Ты сам решил приблизить этот миг. Мог насладиться жизнью напоследок.
— Меня печалит бездействие.
— Эта слабость тебя и погубит.
Тон Айзена переменился, и Рукия встрепенулась, внезапно шагнув вперед.
— Пожалуйста, не надо!
Айзен и Гин повернули к ней головы, точно вспомнили о ее присутствии лишь теперь. Взгляд Ичимару заискрился иронией и нежностью, на лице Айзена появилось вопрошающее выражение.
— У тебя просьба ко мне, Кучики Рукия?
Да, просьба. Мольба. Которая вполне вероятно обожжет ей язык. А о том, что она сделает с ее гордостью и думать страшно.
— Капитан Айзен, не убивайте его, — сказала она почти шепотом.
— О… Может, ты хочешь со мной сразиться за жизнь Гина?
Рукия нахмурилась.
— Если придется.
Качнув головой, Айзен взглянул на Ичимару.
— Она долго не проживет с таким самомнением.
— Почему же, ваше самомнение вас привело на вершину.
— Гин, не играй с огнем, — реяцу вокруг Айзена опасно заискрилась. — Ты же прекрасно знаешь, что ваши жизни — твоя и ее — в моих руках сейчас. И у меня нет основания считать их сколь бы то ни было ценными для себя.
— Вас так просто обидеть. Ну кем же надо быть, чтобы заручиться вашей благосклонностью? Никого-то вы к себе не подпускаете, капитан. Страх перед предательством…
— Что ты понимаешь в предательстве? — тяжело проговорил Айзен.
— Приношу извинения.
— Я даю вам шанс уйти.
— Капитан, мы должны попасть во Дворец.
— Ты испытываешь мое терпение, а я не в том настроении. Я сравняю это место с землей. И то, что там ваши друзья, меня меньше всего заботит.
— Подумайте, к чему это приведет. Не слишком ли большая цена за личную месть?
Рукия нахмурилась. Месть?
— Ты меня вновь разочаровываешь, Гин. В мести ты понимаешь еще меньше, чем в предательстве.
— Капитан Айзен, пожалуйста, дайте нам время, — решительно сказала Рукия. — Мы освободим шинигами, а потом делайте, что хотите.
Губы Айзена красиво изогнулись в улыбке.
— А тут я отдаю тебе должное, Гин. Отличная работа и в такой короткий срок. Ты яснее соображаешь в критической ситуации, Кучики Рукия.
— Искренне благодарю, — процедила она сквозь зубы. — Прошу вас, капитан Айзен. Вы можете забрать мою жизнь, только дайте мне шанс.
— Твоя жизнь? Зачем она мне, разве что, позлить Гина?
— Вы были капитаном столько лет! — воскликнула она. — На вас равнялся каждый шинигами Готея! Неужели это ничего не значит для вас?
— Ты все еще наивна.
— Капитан Айзен!
— Не повышай голос, Кучики Рукия. Какие отвратительные у тебя манеры, неужели все усилия Кучики Бьякуи пошли прахом?
— Ладно, — с бесконечно оптимистичным видом подытожил Гин. — Значит, мы все умрем. Против того, что мы посмотрим, как вы будете все крушить, возражений нет?
Айзен перевел на него взгляд. Повисло молчание. Рукия хотела бояться, но испытывала лишь досаду. И ненормальная реяцу Айзена не сильно подавляла ее. (Впрочем, Рукия не догадывалась о защитном кеккае, которым Ичимару окружил их обоих).
Даже не верится, что она стоит рядом с двумя предателями, поднявшими самый крупный бунт в Сейретее.
— Действие Хогьеку сокрушит кеккай через несколько часов, — сказал Айзен наконец. — После того, как падет покров, у вас будет ровно тридцать минут.
Лицо Рукии вспыхнуло радостью. Ичимару улыбнулся, качая головой.
— Вы увидите красный свет, — Айзен развернулся, но его взгляд все еще был прикован к лицу бывшего союзника. — Ты сплошное разочарование, Гин.
— Я часто это слышу.
Мгновенье — и Айзен исчез за прозрачной пеленой.
— Я не поседел, Рукия-чан? — спросил Ичимару, повернувшись к Рукии.
— Тебе-то чего переживать? — девушка выдохнула, опускаясь на землю. — У тебя волосы и так белые.
— Капитан Айзен такой красивый с черными глазами, — Гин сел рядом с ней. — Я тоже так хочу.
— Заткнись! — прошипела Рукия. — Вдруг он нас слышит!
— Да…
Они всматривались в стремительно темнеющее небо.
— Рукия-чан?
— Чего?
— Один вопрос. И как же мы будем штурмовать Дворец вдвоем?
— Мы сделаем это тихо и быстро, — заявила она уверенно.
— Прекрасный план, — с деланным энтузиазмом кивнул Гин. — Если мы выживем, я первый буду выступать за твое продвижение по службе.
— Нашел время для издевок. И мне не нужна твоя помощь.
— А куда ты денешься. Я буду защищать тебя и оберегать, слишком много раз по твоей милости я был в секунде от смерти.
— Кто бы послушал, — протянула Рукия. — Героический Ичимару Гин!..
— Мне определенно это нравится.
— Не бери на себя слишком много.
— Ты сама взяла с меня слово.
Ее щеки порозовели.
— Мило, — проговорила она, скрывая смущение. — Значит, ты поможешь мне встать, если я упаду, да?
Гин хмыкнул.
— Для начала, Рукия-чан, я никогда больше не дам тебе упасть.

Ожидание казалось томительным двум спутникам, лежащим на земле. Рукия уже видела первые звезды на небосклоне и начала привычный счет.
— Паршиво это.
— Что именно?
— Когда остается только ждать чужой победы. Тем более, если это Айзен!
— Рукия, ты настолько перешла на нашу сторону? Я готов плакать от счастья.
— Э… — она поспешила сменить тему. — А о какой мести ты говорил?
— Скажем так, мести богов.
Она приподнялась на локте, глядя на лицо Гина. Ей вдруг захотелось поцеловать его, но она удержалась от порыва, который наверняка вызвал бы насмешки на ближайшие полчаса.
— И за что мстят боги? — спросила она негромко.
— А ты как думаешь? За то, что их сбрасывают вниз.
Девушка поджала губы, хмурясь.
— Айзен… Он ненавидит Короля?
— Да. Безмерно.
— Айзен родом отсюда? — выпалила Рукия вдруг.
— Поговорим о другом?
— О, — девушка села на земле, подтянув колени к груди.
— Не делай поспешных выводов. Все вовсе не так просто.
— Король изгнал его?
— И лишил законных прав.
— Понятно, — прошептала Рукия.
Ей не все было понятно.
Но она не хотела знать больше, ей это не нужно. Мозг и так грозил превратиться в кисель из-за всех этих «смен приоритетов».
Айзен, должно быть, невероятно одинок. Непохож на других, отвергнут Небом.
— Гин, ты простил ему то, что он пытался тебя убить?
— Конечно, нет. Но это была своеобразная отставка… и я благодарен ему за это.
— Ты хотел бы снова сражаться на его стороне?
— Нет, — ответил Гин спокойно и добавил тише. — Я слишком люблю Рукию-чан.
Девушка зажмурилась.
— Чудно, — прошептала она слово, брошенное им самим ей несколько часов назад.

Ночь уже накрыла землю, но напряженная Рукия даже не чувствовала усталости. Она продолжала вглядываться вперед.
Пусть у Айзена все получится.
Едва эта мысль промелькнула в ее голове, впереди заискрилось огненное сияние.
— Гин!
— Наконец-то.
Они оказались на ногах и увидели, как спадает огненная пелена, открывая обзор на огромное здание, основание которого имело форму идеального прямоугольника. И тут же стала ощутимой реяцу всех находящихся внутри.
— Песочные часы перевернуты, — заметил Ичимару.
Рукия едва кивнула, уходя в шунпо.

— Рангику-сан.
Мацумото подняла голову.
— Хинамори?
В полумраке камеры глаза Момо блестели как темное стекло.
— Вы чувствуете? Духовную силу?
— Всплеск энергии, — пробормотал Иккаку, приближаясь к решеткам. — Какого черта…
— Неужели это Айзен? — Рангику тоже поднялась, отводя с лица золотистые волосы. — А нас держат в клетках…
— Эти чертовы стражники ушли, — буркнул Иккаку. — Нужно попытаться…
— Попытки, одни попытки, — раздался медоточивый голос в темноте. — Вот и вся доблесть Готея.
Мацумото замерла как громом пораженная. Затаив дыхание она вглядывалась в фигуру, облаченную в белое, которая неспешно выплыла из полумрака.
— Твою мать! — выругался Иккаку.
— Манеры, манеры, — насмешливо проговорил Гин. — Так вы говорите со своим спасителем.
Мадараме вновь открыл рот, но Ичимару упреждающе поднял ладонь.
— Времени мало. Все потом.
Только теперь он заметил руку Рангику безвольно протянутую сквозь прутья решетки. На красивом лице Мацумото было написано настоящее ошеломление.
— Они не причинили тебе вреда? — мягко спросил Ичимару, принимая ее пальцы в свои ладони.
— Хороший и такой своевременный вопрос, Гин, — отозвалась она с горькой улыбкой.
— Прости, Рангику.
— Я уже слышала эти слова.
— Да, — он отступил, извлекая Шинсо из ножен.
Через мгновенье осколки решетки камеры рухнули на пол.

Казалось, весь остальной мир скрылся для Рукии за завесой ярких волос.
— Иноуэ! — прошептала Кучики сквозь слезы.
— Кучики-сан, — Орихиме сжимала шинигами в объятьях, дрожа от радости и пережитого страха. — Я так ждала вас…
— Прости… — пробормотала Рукия. — Прости, что так долго. Но все кончено теперь.
Орихиме отстранилась и поспешно заговорила:
— Они держат шинигами в других камерах, в подвале на...
— Знаю. Гин пошел туда.
В глазах Иноуэ промелькнули страх и изумление.
— Нет-нет! — поспешно воскликнула Рукия, замахав руками для убедительности. — Все хорошо! Он… ну это как бы долгая история. Ты веришь мне?
— Конечно, — кивнула Орихиме, однако тень неуверенности в ее глазах не исчезла.
— Остались вайзарды и квинси, — Рукия взглянула на подругу. — Я могу на тебя рассчитывать?
— Конечно, Кучики-сан! Мы спасем их вместе. Куросаки-куна, Исиду-куна, Садо-куна. Всех.
Рукия увидела проблеск небывалой решимости в лице подруги.
— Я буду защищать каждого, — прошептала Орихиме словно самой себе.
— Да, так и будет, — согласилась Рукия.

Весь замок стоял на ушах. Девушки чудом избежали столкновений со стражей.
— Ты долго, — сердито бросила Рукия, когда они с Гином наконец встретились в условленном коридоре.
Ичимару саркастично ответил:
— Пришлось с каждого пленного снимать блокирующий браслет, при этом защищаясь от попыток «спасаемых» убить меня. Вот теперь пора задаться вопросом: доводит ли до добра альтру…
— Где все? — перебила Рукия. — Ты видел Ренджи?
— Да, Абараи-кун и остальные решили помочь. Урахара-сан со своими людьми в другом крыле замка. Их надо вытащить, а потом уходить. Время на исходе.
— Мы должны спасти Куросаки-куна и остальных, — вставила Иноуэ, недоверчиво глядя на Ичимару.
Губы Гина искривились в усмешке.
— Куросаки-кун на верхнем этаже. Привилегии, как обычно.
— Придется нам идти туда, — решила Рукия. — Наверняка, Исида и Садо тоже там.
— И капитан Хирако, — пробормотал Гин. — А значит, и лейтенант Саругаки. Мне вновь придется защищаться…
— Мы больше болтаем! — Рукия рванула в направлении, где билась реяцу Ичиго. Орихиме не колеблясь последовала за Кучики.
— Должен же быть предел абсурдности моего положения, — прошептал Гин и шагнул в шунпо за девушками.

В мрачные минуты прошлых дней, когда только шла подготовка к войне, Рукия представляла то, что Айзен все-таки доберется до Дворца. Она видела как наяву битву там.
Кто бы мог подумать, что ожидания настолько ее обманут.
Королевская стража отрезала им путь, когда они были в шаге от двери, за которой томился Ичиго.
Нулевой отряд — элитное подразделение.
— Тянуть нельзя, — негромко сказал Гин, обнажая меч. Рукия сосредоточенно смотрела на противников.
— Иноуэ.
— Кучики-сан?
Лицо Рукии потемнело.
— Мы откроем тебе путь на полминуты. За это время ты должна прорваться внутрь и освободить Ичиго и остальных. Сумеешь?
Взгляд Орихиме вновь наполнился решимостью.
— Положитесь на меня.
— Гин?
— Как угодно Рукии-чан.
Они вышли в релиз практически одновременно. Полет Шинсо и поток льда вынудил бойцов Нулевого отряда расступиться, образовав своеобразный коридор, по которому без промедлений бросилась вперед взметнувшая руку к заколке Орихиме.
— Цубаки! Единый щит, я отрицаю!
Дверь разлетелась на кусочки от удара самого смелого из Шун Шун Рикка. Рукия победно улыбнулась.
Она прошла. Орихиме уже была в комнате.
А значит, Ичиго будет спасен несмотря ни на что. Каждый будет спасен.
— Я чувствую себя на седьмом небе, — проговорил Гин, меняя угол направления Шинсо.
— О чем ты?
— Это все ты, Рукия-чан. Я рад, что ты не бросилась к нему.
Девушка задохнулась от возмущения, не веря своим ушам.
— Эгоист! Нашел время о таком думать! Ты такой эгоист, Ичимару! Ты ужасен!
— Да-да-да, — равнодушно отозвался он и тихо прибавил. — И все равно я рад.

Ноги Ичимару промокли от росы, но он едва это замечал. После окончания битвы Готея, спешной эвакуации из Дворца и решающего удара Айзена прошло несколько часов. Шинигами теперь были в поселке, где оставался Бьякуя. Там же были и Рукия, и Рангику, и Изуру.
Обошлось без больших потерь, хотя ранения были, а Куросаки Ичиго все еще восстанавливал свою реяцу.
Какая ирония судьбы! В решающий момент герой, на которого возлагались надежды, оказался пленником и всего лишь.
Жаль, что это не мешает Рукии обожать его. Впрочем, она всегда плохо разбиралась в людях.
Гин усмехнулся собственным мыслям.
— А Дворец все стоит, — пробормотал он вслух.
— Наверное, во мне осталась капля сентиментальности. Все-таки родной дом.
Ичимару взглянул на неподвижное лицо Айзена, которое больше никак не напоминало о человеческом происхождении.
— Вы будете говорить с дайме?
— С предателями разговор короткий.
— Опять эта грустная тема.
— Тебе не спится, Гин? Или шинигами послали тебя ко мне с белым флагом?
— Что вы…
— Готей уже согласен принять милость от меня?
— Думаю, они будут согласны, — Гин пожал плечами. — Мне кажется, в глубине души, они отчаянно ждали вашей победы, капитан Айзен. Когда тебя запирают в клетке, многое начинаешь переосмысливать.
— Знакомое чувство.
— И ваше решение?..
— Если они складывают оружие, нет смысла в продолжении войны. Своей цели я достиг. Они могут вернуться в Сейретей.
— Он сожжен.
— Вот как… Любезный братец не успел мне сказать это перед смертью. Руконгайцы?
— Разбежались по окраинам. Мир, которым вы отныне будете править, в отвратительном состоянии.
— Тогда начинайте все сначала.
Гин наклонил голову.
— Удачного правления, капитан Айзен. Или мне теперь звать вас Ваше Величество? Я могу, конечно, просто переучиваться после…
— Ты не будешь жалеть?
Вполне ожидаемый вопрос прозвучал спокойно, не нарушив гармонию ночи. С губ Ичимару сорвался смешок.
— Наверное, это прозвучит самоуверенно, но я избавлен от такого сорта сожалений.
— Похоже на тебя. Ты всегда выбирал странные пути. Боюсь, даже я не в состоянии оценить подобную оригинальность. Но отсюда виден весь мир, Гин.
Ичимару покачал головой, становясь серьезным.
— Как ни прекрасен вид сверху, даже богам иногда хочется спуститься к простым смертным, — заметил он спокойно. — А я вовсе не бог. И как ни нравилось мне смотреть на ваше восхождение, теперь все будет иначе. Думаю, вы понимаете это лучше меня самого.
— Что же… — голос Айзена зазвучал мягко. — Ты был хорошим союзником. Я даже рад, что ты выжил.
— С вашей легкой руки, — Ичимару вновь поклонился. — Можно сказать, вы дали мне второе рождение.
Гин развернулся и направился к лесу, когда ему вслед прозвучал вопрос:
— Последнее: это она спасла тебя?
— Конечно.
— Наверное, в этом самая большая ирония судьбы, да?
— Или сама судьба.
Они стояли спиной друг к другу в беззвучном окружении умирающей ночи, и Ичимару вдруг с неописуемой ясностью ощутил, как разрывается последняя нить между ним и его единственным настоящим командиром.
— Прощайте, капитан Айзен.
— Да. Новой встречи не будет.

Возвращение далось Ичимару тяжелее, чем дорога ко Дворцу. Теперь, когда беседа с Айзеном состоялась, можно было полностью отдаться во власть нахлынувшего облегчения.
Свободен.
В полной мере.
Каждый вдох был им отвоеван.
Больше никакого опасного соседства.
Как никогда остро Гин чувствовал свежесть воздуха и биение собственного сердца.
Да, он был свободен и он был жив.

Беспокойство об Ичимару не давало Рукии уснуть. Она лежала, подложив ладонь под голову, и разглядывала москитную сетку.
Какое странное окончание войны…
Они проиграли Айзену, но победили в битве со смертью. И что ждет их впереди? Вернутся ли они на старые позиции или пойдут по новой дороге?
Поразмыслив, Рукия пришла к выводу, что ее это и не слишком волнует. Ее брат и друзья живы. Гин жив. И этого более чем достаточно, чтобы встретить завтра.
Она услышала легкий шорох и в следующую секунду ощутила прикосновение к своим волосам.
Без слов Рукия выпрямилась на футоне и скользнула в объятья Гина. За сеткой вокруг больших масляных фонарей кружили беспокойные мотыльки.
— Я с тобой, — шепнул Ичимару.
Она поняла, что его слова больше, чем констатация того факта, что он сейчас рядом.
— И я с тобой.
В полумраке он казался видением, и Рукия касалась пальцами его лица, словно хотела убедиться, что Гин настоящий. Он целовал ее ладони, пробуждая в ней смутное желание чего-то большего, и она чувствовала, как ее медленно охватывает счастье от его близости.
Да, завтра наступит, и она встретит его со всей смелостью, на какую способна.
Но в каком-то смысле… В каком-то смысле эта ночь будет длиться вечно.
Гин выпрямился, точно до него долетел отголосок ее мыслей, и посмотрел в лицо Рукии.
Она всегда была немногословной рядом с ним.
И всегда не могла скрыть свои чувства — все так четко отражалось на ее лице.
И это мгновенье не было исключением.
Не колеблясь больше, Гин поцеловал ее, зарываясь пальцами в черные волосы. Рукия почувствовала слабость и опустилась на футон, увлекая Ичимару за собой.

Хмурый рассвет не сделал краше серое море, однако вид волн, набегающих на берег, радовал Рукию.
Сегодня — возвращение в Общество Душ. Там все начнется заново.
Сейчас — она в объятьях Ичимару. И между ними тоже все только началось.
— Я не переживу, если нам вновь придется плыть на корабле! — голосок Рукии разбил мрачную торжественность утра.
— Не бойся, Рукия-чан, я помогу тебе справиться с морской болезнью, — насмешливо отозвался Гин.
— Это утешает… — Рукия прерывисто вздохнула и спросила тоном ребенка. — Интересно, почему так бывает? Я люблю море и ненавижу его. Это ненормально…
Гин усмехнулся в ее волосы.
— Действительно…

Ичимару попал под мимолетный дождь, совершенно неожиданный для такого яркого солнечного дня. Возможно, это было наказанием за то, что он улизнул из возведенных бараков, когда там кипела работа. Но Ичимару не стал бы жаловаться.
Вместо того чтобы предаваться вселенской скорби после проигранной войны, шинигами принялись резво отстраивать Сейретей. Все вели себя так, словно наступил бесконечный праздник. Словно это они победили! Не то чтобы Гин возражал, однако по его мнению, слишком много лишних людей задержались в Обществе Душ.
Взять хотя бы Куросаки с его семейкой.
Нет, дождь — ничтожное наказание по сравнению с присутствием Ичиго.
— Гин!
Ичимару услышал оклик, но не обернулся. Он продолжал идти по тропинке, улыбаясь. Он улыбался и в глубине души.
— Гин, постой…
Ну уж нет… Теперь ты догоняй, Рукия-чан. Не останавливайся, догони человека, который так долго медлил ради тебя.
Это будет честно, не находишь?
Рукия вдруг обошла его и оказалась перед ним в шаге шунпо. Ичимару пришлось остановиться.
— Ты не слышишь? — осведомилась она, сердито хмурясь. — Я тебя звала!
— Я звал тебя дольше, — отметил он улыбаясь.
В ее глазах мелькнуло удивление, но в следующую секунду лицо Рукии разгладилось.
— Ладно, — она улыбнулась, и Ичимару задумался: всегда ли в ее улыбке было это лукавство? — Но теперь?..
«Теперь», — подумал Гин и понял, что значит наслаждаться одним моментом.
Их руки соединились, и Ичимару в глубине души смирился даже с присутствием Куросаки.
Не так это важно, пока они с Рукией вместе под яркой радугой, свет которой горел на небе точно символ надежды.

***

Сведения о вайзардах успокоили, но только чуть-чуть, и Рукия изнуряла себя тренировками с Орихиме, ухитряясь то тут, то там урвать пару часов, чтобы сбегать в Каракуру на очередную странную встречу. Она с изумлением обнаружила, что должность курьера уже почти не пугает. Что информация о вайзардах, поступающая нерегулярно, крошечными порциями, как на изысканной дегустации, вперемешку с язвительными замечаниями и полуприличными анекдотами, заставляет задуматься о прошлом и будущем Сейрейтея, и на этом фоне ее собственные ошибки и их страшные последствия выглядят уже не столь зловеще. Что она даже скучает по Ичимару. С ним было легко, потому что можно было не притворяться. Потому что он видел, таскал по подворотням и высмеивал именно ее, измученную руконгайскую девчонку с торчащей челкой, а не члена клана Кучики, сестру или боевую подругу.
Как чудесно хоть иногда не пытаться соответствовать чужим ожиданиям. Позволить себе быть плохой. Да, в компании заведомо мерзкой личности можно быть любой – все равно никто не заметит. Зато с ним было весело даже в мусорном баке на задворках рыбного ресторанчика в старом городе, где они прятались от неожиданно нагрянувших Юмичики с Мацумото с кучей цветастых пакетов, и в то же время от Улькиорры, который зачастил в Каракуру без видимой цели и явных деструктивных намерений и праздно гулял по задворкам.
– Может, он следит за вами?
– Вряд ли, – беспечный голос и небрежный взмах грязной руки. – Что-то вынюхивает – да, но если бы Айзен-сама удостоил меня подозрением, думаю, мы бы с вами тут не сидели.
– Он настолько хорош? – Рукия опиралась спиной о его бок, в баке было слишком тесно, коробки из-под устриц – не самое удобное сидение, а вообще плевать. Бок теплый, а воняло от них одинаково, Гин бы сказал – морем. – Хотя я вряд ли способна оценить по достоинству утонченную прелесть нашего убежища.
Ичимару галантно обнял ее за плечи и жалобно протянул:
– Эх, аристократия! Закостенела в стремлении к идеалу, утратила способность ценить романтику и наслаждаться жизнью, – Рукия фыркнула, откинув голову ему на плечо.
– Романтика мусорных баков.
– Романтика жизни во всей ее полноте, – назидательно поправил он, незаметно трогая ее волосы. По спине пробежали мурашки, Рукия вздрогнула и попыталась отодвинуться. Сильная рука вернула ее голову на место и запуталась в волосах, чуть сжимая и отпуская пряди, накручивая их на пальцы. Как легко покориться, когда ситуация абсурдна до предела, сон или явь, бред переевшего меноса с застарелым гастритом.
Как радостно наконец вылезти из бака и бежать к реке, кто быстрее, купаться в одежде при свете звезд, а потом сидеть под развесистым кленом в тени моста, прижавшись друг к другу просто чтобы согреться.
Сверху посыпалась труха, раздалось тонкое мяуканье. Одновременный взгляд вверх, и нечаянный дуэт:
– Йоруичи-сан? – бархатный тенор.
– Котенок. Не может слезть, – Рукия привстала, держась за ствол.
– Икоросе, Шинсо!
И опять сердце затрепыхалось в горле и упало в живот. Кто ты, с кем так легко смеяться? Зачем? Черт. Ичимару. Предатель. Можно подраться, можно поплакать, и то, и другое бесполезно. Она открыла зажмуренные глаза.
Котенок важно шествовал вниз по тонкой блестящей дорожке лезвия, мяукнул, вцепился в руку, сжимающую эфес, был пойман за шкирку, и, невзирая на громкий протест, посажен на голову Рукии, которая тоже задохнулась от возмущения. Тонкие когти кололись, как старый церемониальный венок из криптомерий.
– Мне пора, Кучики-сан, – Ичимару согнулся в галантном поклоне, мокрая одежда мешала и липла к телу, рисуя контуры мышц.
– Идите, – она замолчала, потому что он наклонился еще ниже, глаза были совсем близко, привычно полузакрытые, а улыбка куда-то делась. Рукия облизнула губы, они тут же замерзли. Превратиться в статую. Не двигаться. В животе потеплело от странного страха, глаза сами собой закрылись. Губы согрелись от его дыхания: кажется, его лицо уже совсем близко. Жарко, колени дрожат. Не глядя нашарить ствол дерева, чтобы не упасть.
Котенок на голове перебрал лапами и с ревом вцепился Ичимару в нос. Рукия успела увидеть летящий по высокой параболе в кусты у реки пушистый орущий комок и сложилась пополам от смеха.
Ичимару Гин, чего ты хочешь на самом деле?
Ичимару Гин, почти-убийца, предатель, спаситель неблагодарных котов.
С тобой не соскучишься.
Ей вспомнился анекдот-притча, который он рассказывал пару часов назад, ковыряясь в тарелке с угрем перед тем, как пришлось спасаться в мусорном баке:

Рююджин Джакка очень боялся мышей, а мыши в Сейрейтее были. Ямамото-соотайчо надоело терпеть истерики старого меча и вздрагивать от каждого шороха, поэтому в ход были пущены сильные средства. Капитан двенадцатого отряда, отказавшийся совершенствовать методы для борьбы с грызунами, был изящно опорочен, сослан и заменен на другого, более сговорчивого, пусть и беспринципного. К сожалению, с ним ушел кот, единственный естественный враг мышей, и главнокомандующий загрустил. Частично потерю удалось восполнить, используя страсть нового капитана второго отряда к истреблению слабых и недостойных, частично – способность капитана пятого отвести глаза старому капризному мечу.
Мыши. От них все беды. Ненависть старика росла, ему хотелось крови. Откуда пошел слух, что Ичимару Гин – серебристый лис? Бедняга был вызван и получил личный приказ генерала еженощно патрулировать улицы Сейрейтея и расправляться с грызунами на месте. Ичимару пришлось оспорить приказ, - нет, не из гордости, просто он не был лисой. Соотайчо не поверил и пригрозил служебным расследованием за перерасход во вверенном ему отряде носовых платков и отбеливателя для таби.
Под давлением высших сил поставленному перед непростым выбором Ичимару пришлось поднимать старые связи в поисках компромисса. Теперь коварный старик мог наблюдать за кровавой бойней, развалившись в скрипучем плетеном кресле на веранде, а капитан пятого отряда Айзен Соуске перестал высыпаться. На фоне недосыпа у него обострились жажда власти и стремление захватить мир, а Ичимару Гин, теперь его должник, оказался вынужден помогать и содействовать, ибо правители и генералы преходящи, а законы чести, как вода, воздух и грызуны, увы, переживут всех.
Жажда крови и зрелищ вышла старику боком – одной иллюзией больше, одной меньше, а тому, кто может убедить высшее руководство, что иллюзорный лис каждую ночь ест иллюзорных мышей, скрыть заговор – проще простого.
Незадачливый Ичимару пострадал трижды – предстал перед дамами в обличье дикого зверя, потерял расположение офицеров и был вынужден бежать, оставив теплое место.
Старик Генрюсай, лишенный привычных иллюзий, затосковал и запустил дела.
Мыши расплодились, нанося урон материальной базе Готея 13.
Отзывчивый Айзен Соуске, отоспавшись и наигравшись в игрушки в царстве послушных, но туповатых меносов, соскучился; в сердцах его последователей поселился страх.
Воистину все зло – от мышей. А еще от бывшего капитана двенадцатого отряда, отказавшегося посвятить свой талант благородному делу избавления от грызунов. Поговаривали, он так поступил вовсе не из высоких побуждений или приверженности прогрессивным идеям, а только чтобы порадовать старую подругу, которой без мышей было бы… скучно.

Глава 3. Жмурки

Руки пахли чесноком и рыбой. После тренировки на дальнем полигоне тринадцатого отряда они с Орихиме отправились вместе готовить ужин.
– Однажды у меня болел зуб, и приходилось жевать с одной стороны, так вот, когда жуешь с одной стороны, совершенно не чувствуешь вкуса.
Рукия слушала вполуха, намазывая хлеб вареньем и накрывая селедкой и луком.
Интересно, когда она сама потеряла вкус к жизни?
Несочетаемые запахи помогали избавиться от ненужных мыслей. Ичимару ведь никого не убил, несмотря на приказ Айзена. Ичимару… предлагал спасти ее тогда перед казнью.
Бутылка вина заслоняла свечу, притягивала взгляд, искрилась. Темно-вишневый цвет, запах нагретых солнцем ягод, дешевый способ расслабиться. С Ичимару они никогда не пили, только ели в маленьких ресторанчиках с неожиданно хорошей кухней, Рукия до сих пор помнила необычный карри, который хотелось есть еще и еще. Тихая официантка, дочь хозяина, явно заглядывалась на Гина.
Когда она начала думать о нем по имени? Рукия тогда сказала что-то резкое, а он просто погладил ее по руке. Пододвинул чашку. Даже не съязвил. Даже не…
Сейчас отблеск ее тогдашнего гнева светился в глазах Орихиме.
– Не знаю, будет ли тебе от этого легче, но мы с Ичиго просто друзья.
Орихиме закусила губу и опустила взгляд.
– Все равно.
– Это так и останется.
– Все равно.
– Он мне как младший брат.
«Я слишком боюсь потерять друзей, чтобы позволить себе… увлечься. Не стоит дразнить судьбу».
– Он так не думает.
– Жаль.
Красные блики в бокале вина, как глаза осторожного хищника.
«А вот врагов не жалко. Да и себя не жалко уже давно. Гин. С ним почти все выглядит нестрашным и несущественным. Почти все кажется возможным. Почему бы и нет?»
– Вы бы сказали ему, Кучики-сан, – и после паузы, в ответ на растерянный взгляд: – Ичиго.
– Зачем?
Запоздалая мысль: «Гин говорил то же самое: когда часть тебя мертва, перестаешь чувствовать вкус жизни».
Орихиме откусила бутерброд и начала жевать, подняв глаза к потолку и часто моргая.
«Может, попробовать? Протянуть руку, поймать каплю росы с тонкой травинки.
Судьба никогда не прощала твоих странных игр.
По крайней мере, точно не будет скучно».
– Чтобы… – Орихиме старалась изо всех сил, но голос все-таки дрогнул.
Рукия улыбнулась:
– Иноэ-сан, давайте есть. Ичиго не поймет, о чем речь, а если поймет – только смутится и разозлится, а это опасно, в первую очередь для него. Война у порога, мало ли, что с нами будет через неделю.
«Ну и куда ты лезешь?
Хочу на волю.
Подлец Ичимару, он тебя уже изменил.
Никого нельзя изменить, можно только заставить вспомнить».
Фонарь за окном мигал, ветер все время менял направление, иногда принимался стучать распахнутой створкой ставни, дальние патрули перекрикивались, как ночные птицы, чай на столе остывал, по комнате расползался странный, немного искусственный запах ванили. Хотелось карри. Пожалуй, в следующий раз надо поискать место с более традиционной кухней.

***

– Чтобы победить врага, надо стать врагом. Чтобы победить страх, надо стать врагом.
– А почему не страхом?
– Страх внутри нас, им нельзя стать, – Гин взглянул на нее из-под прищуренных век и выговорил это внятно и раздельно, как ребенку.
С тренировками Орихиме выбираться в Каракуру удавалось все реже, по большому счету, ей там нечего было делать, Ичиго в хороших… надежных… во всяком случае, компетентных руках, для патрулирования людей хватало. Соотайчо тем не менее настоял на выполнении курьерских обязанностей раз в три дня, капитан поднял брови, но промолчал, хотя в последнее время в отряде от нее было мало толку. Орихиме ни о чем не спрашивала, просто радовалась возможности отоспаться.
– Странная философия, – они шли бок о бок по набережной, иногда касаясь руками; ее пальцы мерзли, наверное, ее просто тянуло к теплу. Или нет? Листья лежали желтыми кучами; где-то мальчишки жгли траву, пахло дождем и дымом. – Поэтому вы и ушли к Меносам?
– Что вы, Рукия-са-ан, – этот тягучий голос с ехидной хрипотцой всегда вызывал дрожь. – Я ушел, потому что меня послали. Сначала Хинамори-кун, потом Хицугайя-тайчо, а потом вы, помните, тогда, на мосту.
– А вы и пошли, – она отошла к фонарю, поддала ногой листья, они с тихим шорохом посыпались в воду, закачались на волнах.
– Только став врагом, можно понять, как он мыслит; это единственный шанс на победу.
– Древняя философия дикарей. С тех пор, как у нас появилась мораль, становиться врагом считается неэтичным.
– Ну почему же? Вам же никто не велит поступать, как враг, – он прошагал по траве и скрылся в тени большого, еще не совсем облетевшего ясеня. – Главное – влезть в его шкуру.
– Но так же можно потерять себя, – она догнала его и тоже остановилась, может, на полшага ближе, чем следовало.
– А мне казалось – все пути в конечном счете ведут к себе, – он тоже сделал маленький шаг вперед и встал совсем близко, руки опущены, теплое дыхание трогает волосы на макушке.
– А как насчет страха?
– Стать врагом – значит понять врага. Понять – перестать бояться. Страх – инстинктивная реакция зверя на странное, незнакомое, то, что потенциально может тобой поужинать, – он поднял руку и отвел с лица непослушную прядь. – А если некто – враг самому себе и боится своих желаний…
Рукия боялась пошевелиться, но почему-то договорила очевидное:
– …в этом случае некту придется познать самое себя, – и хихикнула в темноте.
Через минуту оба сидели на земле от хохота, Гин подхватил ее и прижал спиной к себе. Ну и пусть. Наклонился и зашептал, щекоча шею:
– Жила была девочка, которая посадила себя в консервную банку. В тепле и покое она не взрослела, но и не жила. Ей было плевать на себя, но она до смерти, до кровавых ночных кошмаров и перекрученных простыней боялась ошибок, поэтому ничего не делала, сидела в банке и грызла себя за прошлое. Но редко-редко, когда речь шла о жизни и смерти, а счет времени – на секунды, могла забыться и по ошибке свернуть горы, а потом возвращалась в банку и опять себя грызла.
Он тихонько трогал ее волосы, по голове разбегались мурашки, спускались по шее вниз, вдоль спины, пальцы лениво следовали за ними, легонько чертя дорожки от корней волос к плечам, забираясь под воротник.
– А потом пришел прекрасный принц с большим консервным ножом и вскрыл эту банку, да? – Рукия сползла на траву, устроилась головой у него на коленях, и посмотрела на небо. Сквозь редкую крону подмигивали звезды.
– Не принц, а принцев шут, и не вскрыл, сил не хватило. Как ей расскажешь, что жизнь бывает всякая, добро и зло так же зависят от точки зрения, как надписи на заборе, а себя надо любить?
Рукия закрыла глаза.
– То есть, сказка кончится тем, что принцесса полюбит себя, а не прекрасного принца?
– Себя – хорошо бы. Может, еще и шуту достанется. А прекрасный принц пусть идет спасает других принцесс. А может, наша девочка так и умрет в своей банке. Шут ведь не принц, у него только язык закален для битв.
Он почесал в затылке и опустил, почти уронил руку. Пальцы будто нечаянно задели за вырез платья, тронули грудь и зарылись в траву. Рукия медленно повернулась и привстала, опершись на локоть, вдыхая запах земли.
– А за что себя любить?
Гин зажмурился, как сытый кот, и почти промурлыкал:
– А просто так.
Он тоже вытянулся в траве, закинув руки за голову, и закрыл глаза, а Рукия смотрела на тонкие белые волосы, худые запястья, расслабленное лицо, которое при свете звезд казалось совсем другим, грустным, усталым и мудрым, и думала, кто же спасет шута. Рубашка вылезла из джинсов и расстегнулась, открыв белый плоский живот. Интересно, что будет, если потрогать?
«Нельзя.
Хочется.
Ну и пусть.
Но тогда никогда не узнаешь.
И что?
Никогда. Этот момент пройдет, и ты никогда не узнаешь, что могло бы быть. Упустишь возможность заглянуть в чужую сказку, подсмотреть за уголок жизни.
Обойдусь.
И так каждый раз. Почему?
Страшно.
Чушь. Не жалко себя, не жалко его. Или его уже жалко?
Нет.
Значит…»
– Ичимару-сан, что у вас за дела с соотайчо? – она на секунду зажмурилась и протянула руку, погладив голый живот. Кожа льнула к ладони.
Он вздрогнул и медленно открыл глаза.
– Не скажу, – мышцы под пальцами напряглись.
– Ичимару-сан, что у вас за дела с Айзеном? – пальцы пробрались под рубашку, погладили бок.
– Не скажу, – он коротко вздохнул, явно с усилием расслабился и опять прикрыл глаза.
– Ичимару-сан, вы боитесь щекотки? – она напрягла пальцы.
Гин дернулся, рывком сел и поймал ее, сильно прижал к себе.
– Кучики-сан, вы боитесь меня? – глаза, как блики в бокале вина, смотрели слишком прямо, от этого во взгляде была какая-то странная уязвимость.
Рукия зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями, его тепло не давало сосредоточиться, а ей тоже очень хотелось знать ответ.
– Наверное… – Секунды шли, но Гин словно застыл, только хватка становилась все слабее. – Уже нет.
Он хмыкнул, пожал плечами и опять растянулся в траве, заложив руки за голову:
– Не верю.
Где-то вдали кричала ночная птица, ей вторил свист электрички, еле заметный запах дыма и хризантем мешался с пряным и сильным – земли и травы. А она так устала бояться.
Секунду спустя они катались по траве, рыча и пытаясь защекотать друг друга до смерти. Гин был сильнее и тяжелее, но ее вела благородная ярость. Так тебе, за все страхи, за глупые загадки, за путь предательства, а еще за то, что дразнишь, как настоящий шут.
Заманиваешь, как охотник.
Уже почти заманил.
Его тяжесть прижала ее к земле, тело стало горячим и легким, пальцы ног подогнулись от странного предвкушения.
– Ай-яй-яй, Рукия-сан. Нападать на беззащитного врага…– Ей стало стыдно. И очень тепло. – …можно, только предварительно убедившись, что он действительно беззащитен, – Гин погладил ее по щеке и сел, повернувшись спиной. – Например, обездвижив. – Рукия тоже села, обняв колени. – Иначе противник может подумать, что вашей целью была собственно драка, а не победа.
Он оборвал себя, вскочил и схватил ее за руку:
– Быстро, сюда. – За деревом было почти темно, из-за спины шелестел привычно ехидный голос: – Хорошо, что вы привыкли маскировать реяцу, Кучики-сан. Справа – кто-то из наших, слева – смертный, который сможет его увидеть. Хотелось бы знать…
– Но он же может погибнуть!
Жесткая рука зажала ей рот, в еле слышном шепоте было почти невозможно разобрать слова:
– Нам надо сидеть тихо: меня не должны заметить, вас просто убьют. А холлоу каждый день едят души, мы не можем спасти всех.

Очень хотелось зажмуриться и заткнуть уши, только это тоже трусость. Слева на дорогу вышел Кеиго, размахивая пакетом из магазина. Справа – странное существо с гладкой прической и слишком длинными рукавами, Пьеро из кошмара. С другой стороны, все арранкары – пародии на людей.
Рука Гина на плече поддерживала и не давала двинуться, а существо елейно пропело что-то о грядущем веселье. В животе похолодело. Плохо, а будет еще хуже.
Кеиго был не дурак: пакет полетел в кусты, он попытался бежать, но существо выпустило щупальца, отловило и со свистом раскрутило его над головой. Кеиго завизжал. Арранкар хихикнул и стал перебрасывать его между щупальцами; от висения вниз головой Кеиго покраснел, его визг перешел в хрип и в конце концов захлебнулся. Существо изобретательно комментировало происходящее и заливалось самовлюбленным смехом.
Рукия попыталась вырваться, но ее держали крепко; над ухом прошелестело:
– Импульсивные действия ведут к ошибкам, ошибки – к долгим мучительным сожалениям.
Кеиго неловко упал на спину и пытался отползти, как сверчок, опираясь на локти. Арранкар ловил его, подбрасывал и снова ловил, иногда ронял. Рукия рванулась еще раз, уже зная, что ничего не выйдет.
– Иногда, если знаешь, что бессилен что-либо изменить, надо просто смириться.
– Иногда слишком точный расчет ведет к предательству. Пусти, гад.
– Иногда цель оправдывает средства.
– А обычно – нет! – она почти выкрикнула это, дернулась и опять почувствовала на губах сильные пальцы.
– Тссс… – мягкие губы коснулись щеки. – У шутов и предателей границы несущественного шире обычного, – ей показалось, или он перестал тянуть слова? – Вы не поможете, вы слабее. Меня очень легко ненавидеть, можете начинать, – судя по голосу, он улыбался. – Только не надо винить себя, а сдохнуть я вам не дам.
Его рука вздрогнула и ослабла, почувствовав теплую влагу. Рукия изо всех сил зажмурилась, пытаясь остановить слезы.

– Эй, чудище! Осьминог недоделанный! Что ты себе позволяешь! А ну отдай!
Перед арранкаром, уперев руки в бока, стояли Иккаку с Юмичикой, Кеиго скулил от ужаса.
– О-о, шинигами, как интересно, – арранкар не глядя швырнул беднягу в реку, Юмичика прыгнул, перехватил его у самой воды и потянул меч из ножен. – Увы, не имею возможности продолжить знакомство, пока вас трогать не велено, – арранкар изящно шаркнул ножкой и разрезал пальчиком небо. – Оревуар.
Иккаку успел швырнуть копье, Хьёзукимару с жалобным звоном отскочил от тощей задницы и воткнулся в траву у дороги.
– Спасите… – ошалевший Кеиго переводил взгляд с одного на другого. – Помогите… не бейте…
– Еще чего, – почесал лысину Иккаку и зловеще добавил: – Сестре сдадим, она и побьет, если захочет, – он посмотрел на свой меч, будто впервые увидел: – Юмичика, что-то мне не понравился этот тип.

Рукия закусила губу. В голове крутилось: «тайные миссии – это не мое дело», благословенная мантра, отвлекавшая от затихающей ярости и странной жалости к Ичимару Гину.
«К меносам тайные миссии.
Интересно, он привык и ему плевать? Или все-таки нет? И что хуже?
Для него, очевидно, второе.
С каких пор тебя заботит нравственность и душевный покой предателей?
Просто очень хочется верить».

Юмичика растирал Кеиго, Иккаку совал ему в рот горлышко бутылки, Кеиго вяло отмахивался, бормоча что-то о сестре и собачьем нюхе, в конце концов Иккаку плюнул, взвалил его на спину и потопал туда, где высились многоэтажки. Юмичика оглянулся, прищурился и сделал шаг к толстому стволу ясеня. Рукия застыла, как кролик, постепенно осознавая, что от ужаса и бессильной злости перестала маскировать реяцу. То есть, они все время знали, что она здесь? Бесшумно вдохнув и сжав зубы, она поставила щит и почувствовала, как Ичимару чуть-чуть отодвинулся и ослабил хватку.
– Пятый офицер Аясегава, менос тебе в глотку, не тормози, на ужин опоздаем! – раздалось от моста.
Юмичика еще раз оглянулся, пожал плечами и побежал догонять Иккаку.

Рукия почувствовала, как упали удерживавшие ее руки и попыталась подхватить оседавшего на землю Гина, но он перехватил ее руку и помотал головой с примерзшей к лицу улыбкой:
– Не бейте... – сел, кое-как привалившись к стволу, подтянув колено к груди, умостившись на нем щекой. – Вы знали этого бедолагу?
– Он из нашего класса, – это прозвучало глупо, но Гин просто кивнул. – Почему они нас не заметили?
– Вам нельзя в тайные агенты, Кучики-сан, – его голос срывался на шепот. – Реяцу почти лейтенантское, а самообладания ноль. Чем думал Ямамото-сама? Наверное, решил пошутить… где мне до него… щенку… – последние слова он бормотал, как в полусне, сползая спиной по стволу и сворачиваясь клубком на земле.
«Спит все еще по-руконгайски, – почему-то подумала Рукия. – Это сколько ж надо сил, чтобы на таком расстоянии спрятать себя и кого-то еще?» – ответ был прост – все, что у него были, потому что обморок или сон, но теперь каждый офицер в Каракуре знал, где находится бывший шинигами, предатель и гад Ичимару Гин.
«Черт.
Разбудить, быстро».
С тем же успехом можно трясти мешок риса. Побить головой о камень? Врезать? Поцеловать? Некогда, надо убираться отсюда, пока не примчались мстители. Она взвалила тяжелое тело на спину, перекинув руку через голову, и ушла в шунпо.
Волосы щекотали шею. Иногда ноги скребли по земле.
Бесцельные блуждания по городу в последний месяц не прошли даром – она знала его как свои пять пальцев. Бар с дискотекой, где трудно пробраться между потных блестящих тел, задворки театра с такими знакомыми мусорными баками, переулок Урахары, еще один бар – с тускло-синим светом, полный обкуренных геев; дом Куросаки, больничный двор. В каждом месте не больше минуты, пусть поищут, она, как заяц, будет путать следы. Может, бросить его? Ну уж нет. Она стиснула зубы и сильнее, до синяков вцепилась в тонкую руку.
Кладбище на холме, где похоронена мать Куросаки, и тихий смешок у плеча.
– Самое место, где меня можно бросить.
– Вообще-то, вас и подбирать не следовало, – ноги дрожат от усталости. Встать на колени, сложить с себя ношу, упасть ничком.
– Тоже верно. – Они валялись бок о бок в высокой траве. – тогда зачем?
– Не знаю, – грудь дрожала в такт биению сердца, в губах бился пульс. Она облизала их и машинально провела зубами, чтобы стереть тут же остывшую влагу. Пульс забился сильнее.
– А я знаю, – в его голос вернулась ехидная мягкость. – Вы славный человек, Кучики-сан, но плохой солдат: все пытаетесь жить по законам мирного времени, а у нас тут война-а. Смерти, жертвы во имя великой цели. А вы живете в своем черно-белом мире. Знаете, почему при такой реяцу вы еще не ранговый офицер? Потому что хреновый из вас командир, Кучики-сан. Цепляющийся за любую жизнь, неспособный принять решение и добиться цели. Боязнь ответственности, стремление остаться чистеньким там, где одним из базовых факторов является смерть – разновидность эгоизма, вы не находите?
– Нет. Война проста – там враг, тут свои, а вон там те, кого мы защищаем.
– Ай-яй-яй, как примитивно. К примеру, пустой - враг. А если это ваш друг Куросаки или брат Иноэ Орихиме?
– Пустые – не люди.
– Помилуйте. По-моему, Гримджо чем-то похож на Иккаку. А еще, недавно врагом объявили вас, пытались уничтожить ваших спасателей, которые – смешно, да? – относятся к категории тех, кого следует защищать. Кучики-сан, вы разделили на черное и белое сложный трехмерный мир и пытаетесь выжить в плоской модели, – он сладко улыбнулся, – не очень успешно.
– Я просто..
– Хотите быть хорошей девочкой. Достойное желание, но вот беда – абсолютно невыполнимое. Хорошей девочкой можно быть только для кого-то, сообразуясь с его ожиданиями. Для Куросаки – вдохновлять на подвиги, для Айзена – не лезть под ноги. Для вашего брата – соблюдать правила, для меня – нарушать. С разных точек зрения хорошее и плохое меняются местами, а вы страдаете. Бросьте, а? Позвольте себе быть плохой и радуйтесь жизни. Целуйте негодяев, бейте по морде ханжей. Вам пойдет, пра-авда.
– Зачем вы мне это говорите?
– У меня не хватает сил открыть проход в Уэко, лежать и молчать глупо, а больше нам с вами заняться нечем. А может, мне грустно смотреть, как вы мучаетесь: вам не идет роль жертвы. Еще… что, если я кому-нибудь обещал, пусть хоть на спор, сказать вам правду и довести до слез. И наконец – предположим, а вдруг я люблю вас?
Рукия зажмурилась.
– Хоть что-то из этого было правдой?
– Разумеется, все. Я же говорил…
Шорох кустов заставил его повернуть голову.
– Рукия-сан! – с опушки огромными прыжками мчался Кон. – Я знал, я знал, что у Рукии-сан роман с блондином!
Сбежать не получится. Быстро, надо сделать так, чтобы Кон не узнал Гина, а Гин не убил Кона. И при этом попытаться получить удовольствие. Перехватив тонкую руку на пути к мечу, она перекатилась, накрыв его собственным телом, склонилась к лицу, свесив волосы, и ласково зашептала:
– Лежать. И радоваться жизни. Тронешь Шинсо – хуже будет, – и тихо коснулась губами приоткрывшегося от изумления рта. Сквозь шум в ушах причитания Кона казались замедленной рок-балладой:
– Рукия-сан, на кого вы нас променяли… дайте хоть в глаза посмотреть наглому счастливцу…
«А вот это еще никому не удавалось…»
Ее левая рука все еще крепко сжимала запястье Гина, правой надо было отловить Кона, как только подойдет поближе, а до тех пор – тонкие гладкие губы притягивали, голова кружилась от ощущения вседозволенности, худое тело под ней постепенно расслабилось, губы шевельнулись, и она тихо вздохнула, не замечая, что уже двумя руками держит его лицо.
– Кучики-са-ан! Я его поймал.
Движение языка по губам, жар вдоль спины. Где-то на краю сознания завывает Кон.
– Держите, – она потянулась, не глядя, пытаясь нащупать орущий рот плюшевого льва.
– Рукия-сан, да что же это творится, – всхлип, – вы же этого не сделаете! Какое оскорбление, дискриминация мягких игруш…
– Кон, тебе Маюри в детстве не говорил, что подглядывать нехорошо? – не отповедь, а почти ласковый шепот, в миллиметре от жестких, ехидно изогнутых губ.
– Маюри-тайчо сам подглядывал, у них в двенадцатом все вуайеристы!.. Нееееет…
Рукия выцарапала зеленую горошину и торопливо сунула в карман:
– Можете отпускать.
Его руки легко скользят вдоль спины, ложатся на плечи:
– Можете отпускать.
«Черта с два».
Как странно вот так в темноте чувствовать губами его улыбку.
– Правда? – Она заразна, и это смешно, и последние в этом году цикады яростно верещат, то ли ругаясь, то ли подбадривая.

– Рукия! – еле слышный голос Ренджи эхом от подножия холма.
Гин перекатился, осторожно уложил ее на траву, сел на пятки и поправил ворот рубашки, поскреб затылок, глядя куда-то вбок, и улыбнулся:
– Кучики-сан, вас зовут.
– Я знаю.
Новый вопль, на этот раз ближе:
– Рукия, с тобой все в порядке?
– Ступайте, – а раньше всегда исчезал первым.
– Сначала вы, – никто не отменял приказа о предотвращении нежелательных встреч. Пусть он уйдет спокойно.
Уверенный взмах руки, разрывающий небо, шаг в темноту и все. Можно лечь, положив голову на тушку Кона, убрать щит реяцу, закрыть глаза и ждать, когда шаги зазвучат у самого уха.
«Жила была девочка. У нее были мозги набекрень».

– Эй, Рукия, что ты здесь делаешь?
– Сплю.
– С Коном?
– Ага, только сейчас поняла, что люблю тихих и мягких мужчин.
Она подбросила на ладони горошину, поймала и запихнула обратно в карман.

***

Это было три дня назад, а казалось, давно и не с ней. Позавчера – странное бессмысленное нападение арранкаров. Вчера исчезла Орихиме, авангард шинигами отозван из Каракуры и препровожден в Сейрейтей под усиленным конвоем, а они с Ренджи уже второй день пытаются найти способ сбежать на помощь Ичиго.

Чай у соотайчо отдавал дымом и тиной.
– Обязанности курьера легли на вас тяжким грузом, – старик помолчал, наблюдая за ней из-под тяжелых век: нехарактерный взгляд в пол, глаза, обведенные тенью, рябь на поверхности чая. Усы шевелились, пряча то ли усмешку, то ли несказанные слова. – Рад сообщить, что все позади, вы можете вернуться в отряд.
– Ямамото-сама, – чай обжигал рот. – И все-таки почему я?
Он медленно поднял пиалу и вдохнул беловатый дымок.
– Прихоть Ичимару. Мацумото или Аясегава подошли бы лучше, но в конце концов вы тоже справились. Абарай слишком прямолинеен и импульсивен, остальные… отсутствие каждого из них вызвало бы слишком много вопросов, а вы в тот момент явно стремились к одиночеству.
Рукия облизала обожженное небо.
– Это плохо?
От прищуренных глаз разбежались морщинки.
– Для солдата – пожалуй, да. Кроме того, я решил, что вам, – он поставил пиалу, не пригубив, – это задание будет полезно, Кучики-сан. Вы с Ичимару чем-то похожи. Мне бы хотелось понять, чем.

Трогая пальцем доски террасы, кутаясь в плащ от слишком холодного ветра и наблюдая за муравьем, который упрямо пытался пробраться в кабинет капитана шестого отряда, она наконец поняла, что у них общего с Гином: собственные обязательства перед… может быть, жизнью оба ставили выше писаных и неписаных правил.
Гину взбрело в голову?
Рукия считает правильным?
Законы могут лежать на полке, на горизонте маячить казнь – они просто встают и идут вперед: Гин – с усмешкой и не оглядываясь, она – с каждым годом все больше терзаясь раскаянием.
Брат и его идиотский обет… А что, если он из той же породы? Начал раньше, прошел путь сомнений до конца, до изнанки, абсурда с этой ее идиотской казнью.
«И так плохо, и этак нехорошо. Тайная карма клана Кучики».
Она невесело усмехнулась.
Если решиться плюнуть на все и сбежать на подмогу Ичиго, возможно, у них с Ренджи будет союзник, который выполнит букву закона, охотно закрыв глаза на его суть.
А еще интересно, что по этому поводу скажет Гин.

***

Так вот где ты живешь.
Лас Ночес, город вашей мечты.
Фальшивое синее небо посреди белой пустыни, солнце без жара, мир без запахов, сказочный город теней, битва принцессы с чудовищем, принявшим облик принца из старой сказки. Кажется, ей удалось победить свой самый давний кошмар, теперь оставалась сущая малость, – она бы хихикнула, если б могла вздохнуть, – не умереть.
Гин был прав, сентиментальность – роскошь, ловушка для тех, кто слишком сильно любит себя. Еще месяц назад она бы обрадовалась возможности искупить вину и сдохнуть с сознанием выполненного долга, а теперь лежит на грязном полу в луже крови, цепляясь за боль, за обрывки фраз, пытаясь разговорить лица, мелькающие на изнанке век.
Кайен-доно, вы следовали законам чести до конца, но у меня другой путь.
Дышать становилось легче, несмотря на кровь изо рта.
Укитаке-тайчо. Спасая меня, нарушая закон, вы отчасти пытались загладить вину за смерть лейтенанта? Может, поэтому ты еще здесь, Кучики Рукия, и изволь оставаться в живых.
Ичиго. Подкинуть ему свой труп – очень плохая идея. К меносам в глотку таких друзей, пришла помогать – будь любезна хотя бы выжить, а еще лучше – встать и пойти помочь.
Брат. Ичимару еще раз прав, когда в дело вступает смерть, они все привыкли и приспособились, попрятались за придуманными щитами: Улькиорра и Бьякуя считают всех прочих мусором, для Гриммджо и Кенпачи смерть сама по себе не фактор, те же Гин с Ямамото просто играют в игры. Вероятно, их мир временами изрядно забавен.
Пыль плясала в желтом луче, подбирающемся к ней через пролом крыши, на сером полу расплывалась темная лужа. Если зажать рану рукой, можно немного остановить кровь.
Гин.
Она попыталась ровно дышать и забыть про боль.
Наверняка знает, что ты тут лежишь, и все равно не придет.
Потому что это его игра. А еще – что толку сидеть и язвить у смертного ложа? Он уже все сказал, и сейчас предоставил тебе решать, сдохнуть, чтобы окончательно доказать себе, что осталась хорошей девочкой, или остаться в живых, чтобы... к примеру, сказать ему, что…
Злость разгоняла кровь по жилам, стало заметно теплее.
- Нам ничего не светит.
- У нас нет шансов.
Солнечный луч подобрался к лицу.
Как он сказал? - «Иногда, если знаешь, что бессилен что-либо изменить, надо просто смириться». Все, как ливень в горах, пройдет, утечет, как вода.
Да?
А может, нет?

Конец.

Название: пока не придумано, никто не подскажет?
Автор: Элис, или Alisson
Бета: правлено gaarik
Фандом: Блич
Жанр: романс, ложка флаффа и местами ангст.
Пейринг: ГинРуки, УльХиме
Статус: начат, в процессе
Дисклеймер: всё Кубо, а я нагло пользуюсь.
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: ООС

Глава 2: Неожиданности

Орихиме сидела на диване с ногами, и, обхватив коленки руками, безвольно раскачивалась взад-вперед. На глазах блестели слёзы. Иноуэ была действительно верна своим друзьям, не смотря на то, что всё время ревновала Кучики Рукию к Ичиго, она любила её, как подругу.
Улькиорра сидел возле письменного стола на стуле, и немного отрешенно смотрел на девушку. В изумрудных глазах Кватры застыло лёгкое недоумение.
Орихиме бросила взгляд на зарешеченное окно: как же оно ей надоело за все эти дни. Поднятую голову девушки освещал холодный лунный свет, и слёзы, которые стекали по щекам, оставляя мокрые дорожки, выглядели очень красиво. Красиво, и одновременно очень грустно.
Удостоверившись, что луна до сих пор висит на своём месте и ещё никуда не делась, Иноуэ уткнулась лицом в коленки. Ей было немного стыдно и непривычно – до этого она никогда не плакала при своём страже. Её сдерживала не то гордость, не то нежелание показаться слабой в глазах Улькиорры. Но сейчас – она уже не могла себя контролировать.
- Почему ты плачешь, Орихиме? – тихим голосом спросил арранкар. Иноуэ вздрогнула и растерянно взглянула на своего тюремщика – он первый раз назвал её по имени, если не считать того случая, когда забирал из Мира Живых. Утерев слёзы, Химе продолжила смотреть на него — Шиффер до сих пор выглядел немного недоуменно.
- Потому, что Кучики Рукия – моя подруга, - так же тихо ответила рыжеволосая, и опустила ноги на холодный пол. – И я очень не хочу, чтобы она страдала из-за меня.
- Но она не страдает, - всё так же непонимающе ответил Улькиорра, - её только привезли, и посадили в камеру. Айзен-сама же говорил тебе, она в таких же условиях, как и ты.
На глаза Орихиме снова навернулись слёзы.
- Она здесь из-за меня, понимаешь ты или нет?! – тоном, явно переходящий в истерический, воскликнула она, - Рукия-сан из-за меня пришла в Уэко Мундо, чтоб вернуть обратно в Каракуру!
Девушка снова уткнулась в колени и беззвучно зарыдала. Волосы закрывали лицо.
«Если бы меня сразу убили… Тогда бы и шуму было меньше, и никто не рисковал бы жизнью ради такой идиотки, как я… Не понимаю, почему меня не убили? – Ах, да, Айзену ведь нужна была моя сила. Чёрт… » - удручённо думала Иноуэ, как вдруг почувствовала холодную руку у себя на плече.
- Что?.. – она подняла взгляд на стоящего рядом Улькиорру. Он смотрел каким-то особым, не виденным ранее взглядом.
- Я не знаю, что нужно делать, когда ты плачешь. – тихо сказал он, садясь рядом.
- Я… - Орихиме залилась краской, - я на самом деле не плачу. Слёзы просто текут, и всё.. Мне на самом деле совсем… Совсем.. – девушка всхлипнула, - совсем не больно... – и обессилено прижалась к плечу арранкара.
Удивлённо посмотрев на Принцессу, Улькиорра провёл рукой по её шелковистым волосам.
- Успокойся… - произнёс он со странной интонацией.
«Потому что я не знаю, что нужно делать…»

Через некоторое время дыхание Иноуэ выровнялось и она заснула, так и уткнувшись в его плечо. Кватра осторожно отстранил девушку, и уложив на диван, накрыл тёплым пледом.

***

Рукия вошла в «ванную» и удивлённо огляделась.
«Вот уж не думала, что Айзен в душе евро-дизайнер помещений», - саркастически подумала она. Ванная была выполнена в таком же стиле, как и комната: холодном и немного готичном. Но тем не менее, тут была душевая кабинка, зеркало, освещённое двумя голубоватыми лампочками, коврик под душевой, и голубое полотенце, висящее на крючке. «Если тут будет горячая вода, я вообще этому сумасшедшему поклонятся буду…»
Девушка сама не понимала, что с ней творится. Вроде бы, она попала во вражеский корпус, её заперли в камере, в неволе, а на душе было так спокойно… А местами и вовсе весело. Рукия сняла кимоно и залезла в душевую кабинку. Повернув кран на красный цвет, она предусмотрительно отошла. Из душа полилась тёплая вода. Удовлетворённо улыбнувшись, девушка шагнула под упругие, приятно обволакивающие струи, и откинула голову.
Постояв в такой позе минут семь, Кучики взяла с полочки мочалку и попыталась отмыть грязь с плеча. В результате – грязь то была отмыта, да вот кожа стала красноватой и раздраженной. Отложив мочалку, она снова подняла голову под душем. С неё как будто стекали не капли воды, а эмоции, впечатления за сегодняшний день… В конце концов, закрыв кран, Рукия почувствовала себя не то опустошенной, не то обновлённой, и вылезла из душа. Обвернувшись в полотенце, она вышла из тесного помещения и замерла.
Гин так и оставался в комнате.
«Чёрт подери, вот влипла-то!» - лихорадочно мелькнула мысль. Она на цыпочках прошла к дивану и села с краешку.
- Уже вышла? – Ичимару в данный момент стоял у окна. Увидив Рукию в полотенце, он хмыкнул: - Ах, да.. Боюсь, это некоторое отклонение от традиций арранкаров, но… - Гин щёлкнул пальцами, и в руках появилось фиолетовое кимоно, - все костюмчики закончились, а вот шить новые всем в облом, – заявил он, протягивая девушке одежду.
Одной рукой придерживая полотенце, Рукия протянула руку и взяла кимоно, на мгновенье коснувшись тёплых пальцев Ичимару.
«Надо же, я думала, тут все морозильники»
- Ээээ… Спасибо, - сказала она. Было как-то странно говорить благодарственные слова человеку, которого пыталась убить.
- Обращайся, - фыркнул Гин, и, улыбнувшись ещё шире, оглянул Кучики оценивающим взглядом.
- Эээ… А ты не мог бы отвернутся, Ичимару? – язвительно произнесла она.
Мужчина поднял бровь.
- Клянусь, ты не предмет моих эротических фантазий, - сладко-ядовитым голосом ответил Гин.
- Ичимару..! – тон Рукии стал металлическим.
- Ладно, ладно… - подняв руки, словно сдавшись, экс-тайчо повернулся к окну.
Пользуясь моментом, Кучики быстро сбросила полотенце и одела кимоно. Посмотрев на себя в маленькое зеркало, Рукия невольно усмехнулась.
- Нравится? Я сам выби…
- Я, кажется, не говорила тебе поворачиваться! – яростно прошипела девушка, окончательно застёгивая кимоно, и подбирая с пола полотенце.
- О~ох, я думал, ты уже переоделась…
- Ладно, чёрт с тобой… - Рукия повесила полотенце на спинку дивана, и села, глядя на Гина. – Что замышляет Айзен? – девушка не любила говорить загадками и намёками, по-этому спросила напрямик.
Ичимару поднял бровь.
- Яре-яре, Рукия-чан, неужели ты думаешь, что я тебе сейчас всё выложу, на тарелочке с голубой каемочкой? – деланно нежным голосом спросил он. – За информацию нужно платить, тем более, что она важна тебе, как воздух, - Ичимару пригрозил ей пальцем.
Кучики нахмурилась.
- Чего ты хочешь? – убито спросила она.
- О, Рукия-чан, я много чего хочу… - он на мгновенье открыл правый глаз, и Рукию поразила вспышка ярко-алого цвета. – Но, впрочем… Если ты спрашиваешь.
В мгновенье ока он исчез и появился рядом с девушкой на диване. Она инстинктивно повернула голову, и в тот же момент их губы соприкоснулись. Прервав поцелуй, Гин лукаво на неё посмотрел.
- Если честно, то я... ничего не знаю. – и, резко развернувшись на каблуках, направился к двери.
Рукия, всё ещё ошарашенная произошедшим, поняла, что её элементарно провели. Сыграли на жажде информации. Но самое главное…
«Меня… Только что поцеловал Ичимару Гин»
Эта мысль ворвалась в голову Кучики, словно ураган, и она обессилено повалилась на диван.
- О, Ками, в кого же я такая идиотка?

Название: пока не придумано, никто не подскажет?
Автор: Элис, или Alisson
Бета: правлено gaarik
Фандом: Блич
Пейринг: ГинРуки, УльХиме
Жанр: романс, ложка флаффа, и местами ангст.
Статус: начат, в процессе
Дисклеймер: всё Кубо, а я нагло пользуюсь.
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: ООС.
Это только одна часть третьей главы, потому что, написать фактически не успеваю - завтра еду в Крым. Буду там дописывать (: Спасибо за внимание.
Глава 3: «Дистанции»

- Что ты сказал? – побелевшими губами прошептала Орихиме.
- Исида Урю тяжело ранен. Он лежит при смерти на песках Уэко Мундо. По крайней мере, лежал. Сейчас его наверняка забрали ваши медики, - раздражённо-ледяным голосом произнёс посыльный арранкар.
Иноуэ невидяще подняла глаза и встртилась с изумрудным взлядом стоявшего рядом с посыльным Улькиорры.
- Как жаль, - тихо произнёс он. Но вот только в тоне, которым он это говорил было столько жалости, сколько правды в ложке лжи. – Он хороший боец.
Наверное, сказать это арранкару, тем более арранкару из Эспады было очень тяжело. Но вот Химе не уделила этому должного внимания. В глазах рыжеволосой потемнело, а в сознании всё ещё говорил раздражённый голос: «Исида.. Ранен.. При смерти.. Медики…» И Орихиме, плавно взмахнув ресничками, упала в обморок.

Ноздри вдохнули запах чего-то... слишком человеческого. В голове мелькнула слабая надежда, что она в Генсее. Обреталось обоняние, и Иноуэ смогла различать ароматы: кажется, это были эфирные масла. Лимонное, лавандовое, шалфеевое… И ещё масло чайного дерева. Орихиме распахнула глаза, и взгляду представился белый потолок.
«Знакомый потолок…» , - обессилено подумала она и снова прикрыла глаза. Значит, она всё ещё в Лас-Ночес. Значит, это всё не сон… Исида… Действительно ранен, а может и уже мёртв.
«Черт..» - мысленно выругалась Орихиме, не столько на сложившиеся обстоятельства, сколько на саму себя. «В конце концов, Исида-кун сильный парень. Да и сила воли у него ого-го, не то, что у некоторых, он выдержит. А ещё эти могли всё преувеличить, а на самом деле, у него всего лишь царапины. Ах… Если бы я была рядом… Наверное, я бы мигом его излечила, о чём и говорить.»
Отогнав эти размышления, Иноуэ решилась вернуться в этот мир, где всё было насколько жестоко, что сражаться уже не было сил. Увидев ненавистный потолок, девушка поборола возмущённый всхлип, и, приподнявшись на подушке, удивлённо охнула.
Рядом на стуле стояли маленькие флакончики с теми самыми эфирными маслами, запах которых отчётливо улавливался в воздухе, миска с водой, в которой одиноко плавало белоснежное полотенце, и несколько упаковок таблеток, среди которых Орихиме узнала снотворное, аспирин, и ещё что-то жаропонижающее. Она подняла голову, и глаза её расширились ещё больше. В кресле сидел Улькиорра, без привычного арранкарского костюма. Он выглядел, как обычный школьник, житель Каракуры – джинсы и рубашка, отлично гармонирующая с его цветом глаз. А глаза эти были устремлены в... книгу? Химе удивлённо моргнула, не поверив своему зрению. Шиффер читал книгу?
- Очнулась? – его привычный тон вывел Иноуэ из глубокого шока, заставив снова взглянуть на бледное лицо. – От тебя столько проблем, женщина.
- Ты был в Генсее? – проигнорировав его обычный выпад, спросила Иноуэ, и вздрогнула, услышав свой охрипший голос.
- Да. – коротко ответил Шиффер, и добавил - ты не нужна Айзену-сама без сознания.
Орихиме устало откинула голову на подушку.
«Всё как обычно. По старому… »
- Лучше тебе не двигаться, женщина, - обронил Улькиорра, - если не хочешь ещё раз упасть в обморок.
- Меня зовут Орихиме, - прошептала девушка.
- Что?
- Орихиме. Моё имя – Орихиме. – её губы еле шевелились: она не могла разговаривать громко: всё время ощущалась тупая боль в висках, - хватит называть меня женщиной, арранкар. Лучше называй меня мусором. У мусора ведь нет имени.
«… Ты ведь называл меня по имени, не так ли?.. »
Кватра в лёгком недоумении поднял бровь.
- Но ты не мусор.
- Что?
- Ради мусора я бы не стал ходить в Генсей.
Орихиме передёрнуло. Она слабо наклонила голову и смерила его сочувствующим, немного непонимающим взглядом.
- Ты ошибаешься, арранкар. Ты ходил в Мир Живых по поручению Айзена, – всё так же тихо говорила она, - сам же говорил – не нужна я ему без сознания.
Иноуэ снова закрыла глаза.
- Мне надо побыть одной.
Из под опущенных ресниц стекла одинокая, солёная капля. Девушка услышала, как Улькиорра поднялся со стула, как направился к двери… И, наконец, до слуха долетел долгожданный хлопок. Теперь она одна.
Открыв глаза, Орихиме перевернулась на бок и увидела на краешке подушки что-то белое. Решительно поднявшись и игнорируя боль, Иноуэ развернула записку. Растерянный взгляд серых глаз пробежал по этим трём строкам. Девушка смертельно побледнела, сползая с дивана.
«Нет… Невозможно…»

Спустя полчаса двери в камеру отворились, раздалось привычное «Я вхожу», и в помещении появился Улькиорра с подносом. Увидив, что ноги Иноуэ на полу, а сама девушка уже сползла с дивана, он удивлённо поднял бровь. То, как вела себя сегодня эта женщина, было очень подозрительно. Шиффер поставил поднос, и подойдя к Орихиме, легонько ударил её по щеке. Ноль реакции.
«Опять обморок»
Заметив что-то белое в обессилено повисших руках, Шиффер выхватил записку и положил её в карман, даже не читая.
«Не думал, что вы бываете ещё более жестоким, Айзен-сама.»

Название: "Танец на лезвии"
Автор: gaarik
Бета: моя совесть
Пейринг: ГинРукия, на заднем плане мелькают УльХиме и Гримм с Ичиго (намёками), + остальные.
Жанр: нечто фэнтэзийно-флаффное, гет, AU
Рейтинг: пока PG-13, возможно, и до R дорастёт
Размер: предполагается средний
Статус: в процессе
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждение: обоснуй здесь и рядом не стоял.
И ещё кое-что — т.к. пейринг для меня новый, ООС неизбежен.
ООС Ичиго прилагается, следовательно, принимаю тапки. *готовит тапкоуловитель*

Глава третья.

Спустя ещё несколько дней валяния в постели из-за вынужденного бездействия Рукия наконец не выдержала, и однажды вечером вышла на прогулку. Памятуя о словах Урахары о том, что ей нужно время для восстановления гигая, она решила, что глоток свежего воздуха не повредит, да и отходить далеко от дома всё равно не собиралась. Осторожно, дабы не попасться на глаза ставшему в последнее время чрезмерно заботливым Ичиго, Рукия крадучись спустилась вниз, накинула куртку, и, воспользовавшись, как отвлекающим маневром, грохотом посуды на кухне, тихо выскользнула из дома.
После недавнего дождя воздух был чистым и влажным, и от повышенного содержания озона по-началу закружилась голова. Ярко-голубое небо было расчерчено лёгкими штрихами перистых облаков, уходящих за горизонт розоватыми лентами – туда, где садилось солнце. Тёплый летний ветерок чуть трепал волосы, скользя прохладой по лицу. Заворожённая пламенеющим над головой закатом, девушка не заметила, как отошла на довольно приличное расстояние. Когда же она это поняла, то обнаружила, что находится в малознакомом месте – когда-то, гоняясь за Пустыми, они с Ичиго уже были здесь…. Девушка нахмурилась, вспоминая. Если она ничего не напутала, то где-то левее должен быть парк, и Кучики, перебежав через улицу, свернула в первый же проулок. Он оказался узким и тёмным, зато прямым и вскоре вывел её на задворки большого заброшенного здания. Поплутав немного между стеной и забором, она всё же вышла к зелёному массиву, но с другой стороны, поэтому и не узнала сразу. Сориентировавшись, Рукия двинулась вперёд, намереваясь обойти по периметру, как вдруг… пространство ощутимо содрогнулось. «Вот чёрт!» И следом вечернюю тишину прорезал отчаянный крик. Девушка рванулась к забору и, в два прыжка перебравшись через него, со всех ног кинулась на помощь.
Вот и опушка, и дорожка, ведущая к мостику. Добежав до развилки, она резко остановилась – дыхания катастрофически не хватало, вдобавок снова начался приступ. Чёртов гигай и проклятая простуда, так невовремя! И, что хуже всего – она внезапно перестала чувствовать реяцу – только что она, казалось, пульсировала где-то рядом, а сейчас как бы рассредоточилась, разлилась в воздухе. И ни звука, лишь угрожающая, глухая тишина. Рукия застыла, прислушиваясь. Внезапно позади зашуршала листва, раздался треск и из-за кроны дерева показалось уродливое, покрытое чешуйчатым панцирем, тело Холлоу. Сделав шаг назад, она одела перчатку и хлопнула ей по бедру… но ничего не произошло. «Вот чёрт, только этого не хватало!» Попыталась ещё раз – никакого эффекта. Пустой приближался, выбросив из спины длинные тонкие щупальца. Девушка сглотнула и начала отступать к ближайшему стволу, лихорадочно соображая, как же ей поступить. Дать отпор в гигае она не могла – это было бы чистой воды самоубийством. Только спрятаться, выиграть время, но что ей это даст, если она даже из тела выйти не может, не говоря уже о занпакто? Шаг, второй, третий… ещё немного – и она упрётся спиной в дерево. И тут что-то изменилось. Кучики оглянулась – ствол по-прежнему был сзади, но чуть дальше, чем ей показалось в первый раз. Она попятилась, пока не почувствовала спиной его шероховатую кору, а нависающие ветви не скрыли её под лиственным покровом. Но… не только это. Холлоу подошёл совсем близко, пара метров – и он накроет её. Тварь подняла лапу, замахнулась… да так и застыла. Девушка стояла, не шевелясь и неотрывно глядя на чудовище, которое, в свою очередь, вело себя очень странно. Затем оно протянуло лапу, но дальше не подвинулось – словно его что-то не пускало. Следующие несколько минут Пустой бесцельно бродил возле места, где она стояла, но преодолеть преграду так и не смог, и, после нескольких минут топтания, скрылся из виду. Подождав, пока шаги твари не затихнут вдалеке, Рукия осторожно коснулась воздуха кончиками пальцев. Пространство исказилось и пошло мелкой рябью, а не ожидавшая подобного девушка отдёрнула руку. Не может быть… Неужели это… барьер? Так вот почему Холлоу не мог пройти здесь – очевидно, барьер опоясывал местность, блокируя все попытки проникновения. Стоп. Но как же тогда она смогла пройти? Странно. Хотя…. А что, если эта «стена» реагирует на реяцу или ещё каким-то образом определяет, кто может войти, а кто – нет? В любом случае, нужно было тщательно изучить это явление. Пока она раздумывала, стоя в окружении ветвей, по ту сторону полыхнуло знакомой реяцу. Кучики прислушалась к ощущениям. Мощная, яростная, ослепляющая своей жестокостью волна пронеслась в воздухе, всколыхнув верхушки деревьев, и погасла где-то вдалеке. Гриммджо. Значит, они вдвоём. Рукия хмыкнула – отлично, можно не торопиться. Уже начинало смеркаться, и в парке зажглись фонари, но… темнота позади так и манила своей неизведанностью. Рассудив, что, раз Ичиго с арранкаром, то быстро они отсюда не уйдут, Рукия решительно устремилась вглубь, навстречу заманчиво приоткрывшейся завесе тайны.
В целом это место почти ничем не отличалось от Каракуры – те же трава, деревья, но… Здесь был совершенно другой воздух – чистый, одуряюще-пьянящий. Наверное, если так можно было, она бы сказала, что сам вкус воздуха был ни на что не похожим – так и хотелось остаться тут навсегда и пить эту свежесть вечно. С усилием отогнав от себя эти мысли, Рукия двинулась вперёд. Пока она шла под пологом этого странного леса, с интересом рассматривая всё вокруг, местность начала потихоньку понижаться, и вскоре переплетённые плющом стволы расступились, открывая взору озеро. То самое озеро. Едва ступив на берег, она почувствовала, что её прямо-таки переполняет лёгкость – так радуются, встретив старого доброго знакомого. Хотелось практически завизжать от восторга и обнять ближайшее дерево. Рукия едва сдержала порыв, но, всё же, прикоснувшись к коре, погладила ствол. Она решила убедиться в своих предположениях, хоть и чувствовала, что права. Упрямо обойдя озеро полукругом, она увидела и бамбуковую рощу, и обступившие берег, нависающие над самой водой изогнутые, ветвистые стволы деревьев. Сомнений больше не оставалось – она действительно была здесь же, только подошла с противоположного берега. Побродив ещё немного, девушка вышла на тропинку, выведшую её к роще бамбука, а оттуда – и к мостику. Стоя на берегу ручейка и наблюдая за хороводом мотыльков у фонаря, она вдруг заметила на замшелом камне у воды что-то белое. Добравшись туда по валунам, Кучики увидела лежащего на мягкой шапке мха оригами – бумажного журавлика. Протянула было руку, но, подумав, отдёрнула – а вдруг не просто так, а кто-то намеренно его здесь оставил? Например, вдруг так общаются влюблённые? Рукия рассеянно улыбнулась, но тут же одёрнула себя – какие только глупости не лезут ночью в голову! К тому же где-то неподалёку всё ещё пульсировала знакомая реяцу – Ичиго с арранкаром по-прежнему шатались по парку. И, взглянув в последний раз на мостик, девушка направилась в сторону парней.
Они были на той самой опушке, где она впервые почувствовала Пустого. Гриммджо сидел на дереве, развалившись на ветке и методично обрывая с неё все листья там, где мог дотянуться, а Ичиго ходил вокруг, засунув руки в карманы и что-то бубня. Изредка он останавливался и, задрав голову и отчаянно жестикулируя, начинал что-то отрывисто говорить, на что кошак отвечал парой-тройкой коротких фраз. Подойдя ближе, Кучики услышала только обрывок разговора:
- … я же говорю тебе!
- Отстань, Куросаки, что ты как маленький?
- Это я-то как маленький?! – Моментально взвился рыжий.
- Чё ты гонишь, вон она идёт, — кивнул Гримм на подошедшую девушку.
- Чёрт, Рукия, мы тебя искали! Где ты была?
- Гуляла, — пожав плечами, ответила она, нагибаясь и срывая травинку.
- Папа же говорил, что тебе нужно лежать…
- Мне надоело, — хмыкнула Кучики, закусывая сочный стебелёк.
- Где ты гуляла?
- Там, — она неопределённо махнула рукой.
- Где «там»? Мы весь парк прочесали, а тебя и след простыл.
Рукия пожала плечами, как бы говоря: «ваши проблемы».
- Я была у озера.
- У озера?
- Ну да, а что такого?
Ичиго сдвинул брови.
- Нет тут никакого озера.
- Как это нет? – Теперь настала её очередь нахмуриться. – А где же я, по-твоему, только что была?
- Вот это он и хочет знать, — встрял арранкар.
- Если не верите, пошли со мной, — Кучики решительно развернулась обратно, горя желанием доказать свою правоту.
- Ну, покажи, — и, переглянувшись, оба парня двинулись вслед за уходящей девушкой.
Вот и клён, цветник, и развилка, ведущая к мостику. Спустя несколько минут быстрой ходьбы они наконец пришли. Но…
- Ну и где это твоё озеро? – Спросил Ичиго, глядя вперёд поверх её головы. Рукия стояла, не веря своим глазам – ни мостика, ни ручья не было – тропинку пересекала прогулочная дорожка, шедшая вдоль густого кустарника, за которым виднелась каменная ограда, а ещё дальше за ней торчали крыши жилых домов. Они оказались у самой границы парка.
- Не может быть… — только и смогла выдавить она. – Клянусь, тут был мостик и тропинка через бамбуковую рощу!
- А тебе не привиделось? — Произнёс рыжий, делая шаг вперёд и касаясь ладонью её лба. – Ого, да у тебя жар!
Кучики резко отпрянула от парня, прошипев:
- Не делай из меня полную дуру, ясно? Мне не привиделось, чёрт возьми!
- Скуучно, — почесывая живот, протянул сзади Гриммджо.
- А ты вообще заткнись, тебя не спрашивают! – Огрызнулась на арранкара девушка – такое отношение разозлило её ещё больше.
- Ха! Угрожаешь, малявка? – Довольно оскалился кошак.
- Гриммджо, прекрати! – Взмолился парень, — не видишь, что ли, в каком она…
- Что «в каком»?!
- Ничего. Рукия, я верю тебе, но здесь никогда не было озера. – Увидев, что она собралась возразить, тяжело вздохнул и добавил: - Хотя… здесь недалеко есть одно место, где раньше был пруд, но сейчас там стройплощадка, так что он, скорее всего, пересох.
- Покажи!
- Что?
- Покажи мне это место! Я хочу его увидеть, — немного успокоившись, выпалила она.
Ичиго с удивлением воззрился на раскрасневшуюся девушку, но спорить не стал, посчитав, что это обойдётся себе дороже.
- Покажу, раз для тебя это так важно, — примирительным тоном сказал он, — тогда… идём, уже темнеет, а то мы и так тут задержались.
Рукия только кивнула, двинувшись за показывающим дорогу парнем. Они вышли за ограду, немного побродили по улицам – темнело быстро, а, в отличие от сада, здесь фонари только-только начали загораться, и вскоре Ичиго вывел их в высокому тёмно-синему забору. Обойдя его вдоль, в одной из стен троица нашла лазейку в виде пары проломленных досок. Оказавшись на месте, Рукия внимательно огляделась по сторонам. Они находились на заброшенном пустыре, повсюду виднелись последствия строительства – выкорчеванные с корнями деревья, пни и так и не убранные распиленные стволы, хаотично перемежались с бочками для цемента, бетонными блоками и торчащими из ближайших кустов железными скобами. Чуть дальше, у черневшей на фоне темнеющего неба рощи оставшихся деревьев, одиноко горел тусклый фонарь. Картина полной безысходности. Сглотнув, девушка направилась в ту сторону, где блёклое сияние очерчивало на земле дрожащий, желтоватый круг света. Было пусто и глухо, и даже ночные бабочки не удосуживали своим вниманием мерцающий огонёк. Под ногами хрустел щебень и куски асфальта, свивались, подобно змеям, нити ржавой, толстой проволоки. Через некоторое время почва сменилась с супесчаной и каменистой на глинистую; местность плавно понижалась. С замирающим сердцем Рукия прибавила шаг, выходя на небольшое, поросшее травой и полусухим тростником углубление. Даже в слабом отсвете фонаря на земле отчётливо проступала чёрная сетка ссохшихся пластин глины. Сомнений не осталось – здесь действительно когда-то был пруд, но время сделало своё дело, и теперь вместо него остался лишь обезвоженный, заросший осокой котлован. Пока она стояла, раздумывая, сзади раздался шорох и на плечо легла тёплая рука.
- Убедилась? – Тихо спросил Ичиго, — уже поздно, давай вернёмся домой?
- Ладно, — чуть охрипшим голосом ответила девушка, только сейчас почувствовавшая, что она очень устала. Глаза слипались и спать хотелось просто жутко.
- Отлично, — улыбнулся Куросаки,— идём? А то Гриммджо уже, наверное, заскучал. Как бы не взбесился совсем, а то лечить его потом... от бешенства,— добавил он, подмигнув.
Кучики фыркнула – неожиданно накатившая слабость не дала ей уколоть его в ответ, мысли путались – она почти засыпала на ходу. Не взирая на вялый протест, Ичиго легко взял её на руки, и назад троица добралась без приключений. Когда они вернулись домой, Рукия уже давно спала, уютно устроившись у Ичиго на руках и уткнувшись лицом ему в плечо, так что Гриммджо не оставалось ничего другого, как смириться со своей участью обделённого вниманием кошака. Он не стал ждать, пока Куросаки уложит девушку спать, и в два прыжка поднялся наверх, ругаясь сквозь зубы – всё-таки уязвлённая гордость зверя давала о себе знать.
И последнее, что Рукия запомнила, прежде чем погрузиться в глубокий сон – это как Ичиго коснулся её лба, проверяя температуру, после чего её закрутило в стремительно-ускользающем танце видений и образов под завораживающий шелест листьев поющего тростника….